Сейчас, отдельно от тела, она выглядела искусственной. Эти жесткие, изящные пальцы не могли принадлежать живому существу. Изысканная, узкая и в то же время функциональная рука теперь была не нужна своему бывшему владельцу — а уж ему, Чило, и подавно. Он наклонился, подобрал ее, повертел в руках, равнодушно отбросил через плечо и зашагал дальше.
Миновав очередные заросли, он вышел на поляну — и остановился. Тропический лес цветет непрерывно круглый год. И впереди вздымалось дерево, подобное полыхающему пожару на фоне зеленого камня. Раскидистый зонтик, усеянный ярко-алыми цветами. Колибри висели над цветами, упиваясь обильным нектаром, а ослепительно-голубые бабочки-морфы порхали меж ветвей, подобно чешуйкам некой фантастической лазурной рыбы. Чило долго стоял и смотрел на дивное зрелище. Потом, сам не зная почему, развернулся и пошел назад.
Глава двадцать вторая
Новое место работы не особенно нравилось Шэнон, однако оно было повышением по сравнению с материалами о туризме и восстановлении лесов, которыми она занималась раньше. По крайней мере, в Икитосе есть куда пойти и чем развлечься, и жители города могут укрыться от тягостной жары и духоты хотя бы в магазинах, оборудованных кондиционерами. Шэнон знала — ей достался не самый плохой вариант. Компания могла бы поручитьей освещать тропические исследования. То есть неделями жить в джунглях с учеными, которые будут снисходительно отвечать на твои вопросы, но всем своим видом демонстрировать, что ты отрываешь их от куда более важных дел. Да, назначение в окружной офис в Икитосе — лучше, гораздо лучше.
Кроме того, это еще давало возможность делать нечто большее, чем просто передавать новости. В дебрях большого города и его пригородов разыгрываются такие человеческие трагедии, каких в джунглях днем с огнем не сыщешь. Взять хотя бы ту, которая подвернулась ей сегодня утром. На широких просторах заповедника пытались затеряться многие подонки и отбросы общества, но рано или поздно автоматические следящие устройства обнаруживали их и беглецы попадали в руки лесничих.
Единственное, чем сегодняшний случай отличался от других, так это тем, что данный субъект обвинялся не в каком-нибудь мелком мошенничестве, хулиганстве или браконьерстве. Он разыскивался за убийство. В Икитосе случалось всякое, но убийство было редкостью. Продвинутых правоохранительных технологий вкупе с угрозой полного, а не частичного промывания мозгов обычно хватало, чтобы предотвратить большую часть возможных убийств.
Однако вовсе не убийство сделало данный случай лакомым куском для журналиста. Убийца утверждал, что у него якобы есть «потрясающий сюжет». И Шэнон сделалось интересно посмотреть, действительно ли рассказчик так же безумен, как его рассказ.
У дверей комнаты для свиданий стоял охранник; и неудивительно — ведь внутри находился человек, обвиняемый в тяжком преступлении. Шэнон уже просканировали на предмет наличия оружия и прочих запрещенных предметов. Она предъявила охраннику свое удостоверение личности, тот кивнул и нажал на кнопку. Стальная дверь ушла в стены, охранник отступил в сторону и пропустил Шэнон.
Одинокий человек, сидевший по другую сторону стола, выглядел не особенно многообещающе. Шэнон подумала, что, возможно, она только попусту потеряет время. С другой стороны, делать ей сейчас все равно было практически нечего. Она достала и включила записывающее устройство, предварительно убедившись, снят ли чехол и чистый ли объектив. Специальный пыле- и грязеотталкивающий пластик блеснул в свете тусклых ламп под потолком.
Короткая вспышка привлекла внимание заключенного. Он поднял голову, и Шэнон смогла разглядеть его получше. Надо сказать, ее мнения о парне не изменилось к лучшему. Как и взгляд, которым заключенный уставился на нее.
— Я ждал репортера, а мне прислали красотку! — заключенный мерзко ухмыльнулся.— Может, попросим того копа затемнить окно?
Он кивнул на дверь.
— Как насчет того, чтобы помалкивать и не пялиться, а просто отвечать на мои вопросы? — резко ответила она.— Иначе я уйду, а вы можете развлекаться сами с собой, пока вами снова не займутся следователи. Они-то ваших сумасшедших историй слушать не станут!
Игра в «крутого мужика» немедленно закончилась. Заключенный отвернулся и, неловко перебирая пальцами, словно он не знал, куда девать руки, пробормотал:
— Сначала вы должны помочь мне вернуть мои личные вещи.
Ее выщипанные и подкрашенные бровки сошлись к переносице.
— Какие личные вещи? В досье сказано — когда вас обнаружили в лесу, на вас была только одежда.
Заключенный наклонился впереди понизил голос до заговорщицкого шепота:
— Когда я понял, что лесничие меня засекли, я зарыл рюкзак. А без моих шмоток вы не поверите ни слову из того, что я скажу.
— Я вообще сомневаюсь, что поверю хоть одному вашему слову, потому какая разница? И что же такого было в вашем несчастном рюкзаке, чтобы прятать его от лесничих? Наркотики? Драгоценные камни?
Он снова ухмыльнулся, на этот раз самодовольно.
— Доказательства. Доказательства моего сюжета.
Шэнон печально покачала головой и выключила записывающее устройство. Нечего зря перегружать ячейки памяти.
— Да нет у вас никаких доказательств! Ни в каком-то таинственном закопанном рюкзаке, ни где бы то ни было. Ваша история просто безумна. Такого не бывает.
Заключенный плотно стиснул губы, но ухмыляться не перестал.
— Тогда зачем вы сюда приперлись?
Она неуверенно пожала плечами.
— Ну, потому, что это звучало несколько по-другому, чем остальная сумасшедшая чушь, которой обычно заполняются пробелы в выпусках вечерних новостей. И я подумала, вас можно будет привести в пример того, как некоторые преступники пытаются увильнуть от законного возмездия. Но пока мне просто скучно. Ничего нового я не услышала.
— Отыщите мой рюкзак, и вы увидите до черта нового.
Шэнон тяжело вздохнула.
— Я ознакомилась с соответствующей информацией. Никаких транксов в заповеднике нет. В этом полушарии вообще нет транксов. Их присутствие на Земле, как и присутствие всех прочих представителей недавно обнаруженных разумных рас, ограничено одной-единственной орбитальной станцией, оборудованной соответствующей техникой. Особо важные личности, в ранге эйнта или даже выше, иногда бывают на планете, под строгим наблюдением, но их не выпускают за пределы официальных зданий в Ломбоке или Женеве. Даже если бы один из них и очутился здесь каким-то образом, он бы попросту не выжил.
Заключенный снова наклонился к ней и настолько понизил голос, что Шэнон была вынуждена тоже наклониться к нему, чтобы разобрать слова. Эта близость ее раздражала. Несмотря на санобработку, которой подвергли подозреваемого — как и всякого нового заключенного,— от него по-прежнему сильно несло заповедником и его собственным малоприятным запахом.
