Он, конечно, не мог стать сейчас проповедником христианства в древней Атлантиде – это вызвало бы непредсказуемые парадоксы. Пусть все идет, как шло. Но он может постараться сделать нечто противоположное тому, что хотели от него видящие – сохранить на этом континенте сакральность Креста. Сейчас этот знак священен в дремучих лесах, прериях и речных долинах северного континента, в горах и сельве южного, и здесь, на перешейке между ними.
Здесь он символизировал Древо жизни и одновременно триединого бога плодородия. Каждый раз исполняя свой царский танец перед крестообразным столбом и с жезлом-крестом в руке, Кукулькан чувствовал, что и впрямь стоит на страже жизни. Крест сохранялся даже в мире, из которого он ушел – Кромлех помнил голос огненных крестов на площади Чичен-Ицы. Но, видимо, в том мире они были лишь отражением, бессильным защитить его.
В мире, который имеет лишь горизонтальное членение – без вертикального, легко забыть о бесконечности и отдаться сладостному умиранию.
- Мир восхитительно сложен, - прошептал Кукулькан, не отрывая взгляда от звездного неба.
В этот момент он ощущал целостность всей своей многосоставной личности, и понимал, что она обладает единой душой. Как обладают единой жизненной силой и связанные Мембраной цивилизации. «Это ведь не только Земля и Марс!» – пронзила его ослепительная догадка. Грандиозная гирлянда разноцветных пульсирующих огней сияла в космосе. Они были бесконечно разнообразны, но связаны «прочной нитью времени» и взаимопроникающи. В том числе и для разумных существ, которые в этом – маленьком отрезке гирлянды именовались Прохожими.
И за всем этим стоял грандиозный непостижимый замысел. Это был великий роман, без сомнения, имеющий Автора, который одновременно видел все его сюжетные линии, все включенные в него миры и времена, всех его персонажей. Он видел сразу всех Кромлехов, и Благих, и Илон в каждое мгновение их жизней, видел их связанные личности, их скитания во времени, пространстве и в собственных душах. Он видел все.
Это и был Кодекс, написанный Богом. Четвертый, он же единственный.
Кукулькан закончил письмо, аккуратно сложил его, завернул в кусок материи и вложил в деревянный футляр, пропитанный раствором, отпугивающим насекомых. Футляр он вставил в заранее высеченную для него каменную капсулу. Он замурует ее в стене примыкающего к его дворцу небольшого изящного храма для царских обрядов. У Кромлеха были основания полагать, что здание сохранится до его нового рождения.
Закончив свой труд, он встал и опять вышел на крышу. Из темного покоя вслед ему таинственно сверкали глаза ягуарунди. Вечерний ветерок колыхал перья птицы кетцаль в высокой прическе Кукулькана. Он вытянулся во весь рост, простер руки к небесному Образу и что было силы закричал по-русски:
- Это я, Кромлех! Ты видишь меня?!
Стражник, благоговея перед царским священнодействием, выронил копье и рухнул на колени, спрятав лицо.
***
Эпилог
Илона (Елена) Линькова. Нигде, никогда
- Ты дура!
Таш стояла к Илоне спиной. Теперь она уже не была живой ледяной статуей – просто нагая фигуристая дама.
- Ты все портишь, - злобно, с истеричными нотками говорила она.
Кэрол сейчас совсем не напоминала могущественную колдунью – просто сварливая женщина, ссорящаяся с неприятельницей.
- Я тебе и не обещала, что буду хорошей девочкой, - рассеянно отозвалась Илона, озираясь.
Интерьер сарая не претерпел никаких изменений – по-прежнему стены зияли щелями, на полу в беспорядке валялась солома, в глубине возвышался дощатый помост с самодельной кроватью.
Илона чувствовала себя свободно, словно во сне. На каком-то высшем уровне сознания она ясно понимала, что навсегда покинула свой мир. За спиной остались заснеженный Красноярск, слякотная гомонящая Москва, жаркая Мексика. И все проблемы, которые она там так и не решила. Теперь будет что-то иное. Лучше или хуже, она не знала. Но была совершенно спокойна. Отныне и навсегда она будет спокойна, потому что, раз уж попала сюда, есть и некая высшая сила, которая ее привела. И эта Сила позаботится о ней в дальнейшем.
- Ты можешь, наконец, объяснить мне, что это за место? – спросила она Таш, словно они были старыми знакомыми, встретившимися во время шопинга.
- Я же говорила – перекресток между мирами, - ворчливо отозвалась Кэрол. – Попасть сюда трудно, а покинуть так и вообще маловероятно. Прошлый раз тебе крупно повезло.
Илона промолчала.
- Мы с самого начала подозревали, что с тобой будут проблемы, - тем же тоном продолжала Таш. – Поэтому Карлито и женил на тебе своего дубля, поэтому мы подставили тебя ЦРУ. Но мы и подумать не могли, что ты сумеешь все поломать...
Кажется, ей было все равно, слушает ее Илона или нет.
- Уничтожить тебя было нельзя – ты уже встроена в конфигурацию жизни дона Эухенио, никак не убрать, иначе непредсказуемые эффекты. Но во всех мирах, во всех вариантах реальности, когда ты появляешься рядом с ним, что-то идет немного иначе, чем надо, и в результате все рушится...
Таш замолкла, не отвечала ей и Илона – отвечать-то было нечего, ей все эти речи казались темным лесом, хотя она понимала, что за ними стоит нечто очень важное. Для нее и Жени.
- Беда в том, - вновь начала Таш, - что части нашего существа не могут общаться напрямую, и нет единого центра воли. Поэтому мы что-то знаем, о чем-то только догадываемся, а остальное вообще во мраке. Мы, например, знаем, что нам нужны путешествия Кромлеха – они совмещают время тоналя и нагваля. Нам это удобно. А если ты этому мешаешь, и от тебя нельзя избавиться, значит, надо привязать твою личность к нашей. И легче всего это было сделать, заставив тебя выдать нечто сокровенное, что составляет часть твоей личности. Перевод кодекса, например. Нам, конечно, любопытно было бы узнать, что там написано, но прежде всего мы хотели включить тебя в наш эгрегор. Но снова что-то пошло не так...
- Ты аномалия! – вдруг яростно прокричала Кэрол, развернувшись с грацией пантеры.
Ее высокие груди подрагивали, кожа покрылась румянцем, глаза метали молнии. Она была почти прекрасна и, безусловно, страшна.
- Ты – трикстер, как и вот это, - она обвиняюще уставила палец на выбившийся из-под распахнутой куртки Илоны крестик.
- Мы не безумцы, мы самые рациональные существа во всех мирах, - продолжала она тоном ниже. – Но мы не можем понять, каким образом это нелепое учение все время препятствует нам. Наверное, это какая-то шутка Орла, и мы принимаем ее и смеемся над ней вместе с ним.
Илона пожала плечами.
- Так в чем проблема? – спросила она.
Весь этот спектакль ее впечатлил мало – за последнее время она видела и испытала множество гораздо более удивительных вещей. Однако за движениями Таш следила внимательно – верить ведьме было глупо.
Демоница расхохоталась так жутко, что слегка проняло и Илону. Потом подняла руку к лицу, словно ей вдруг стало стыдно. Но нет – она просто... взяла и отворила свое лицо, словно маленькую дверцу. Оно тут же лишилось мимики, застыло и стало безучастно глядеть вбок.
А из дыры на месте ее лица дохнуло жаром и дымом. Сначала Илона подумала, что там мрак и пустота. Но потом разглядела движущиеся, мелькающие пятна, оттуда раздалось приглушенное хихиканье и непонятное бормотание.
Таш закрыла лицо, которое вновь обрело способность к мимике – теперь оно выражало насмешку.
- Ты над нами не шути, - зловеще посоветовала она. – Шутники тут мы – не ты.
- Все-таки думаешь меня убить? – поинтересовалась Илона.
Она понятия не имела, что будет делать, если ведьма бросится на нее, но не сомневалась, что как-нибудь отобьется.
И Таш атаковала – с диким нечеловеческим воплем, от которого, казалось, сарай должен немедленно рухнуть.
Однако не рухнул.
Таш остановилась почти вплотную к Илоне – так, что та ощутила запах разгоряченного тела. Но дальше не двинулась – словно наткнулась на невидимую, но непреодолимую преграду.
