Что же касается джедаев... Он понимал все их действия, но простить ложь, предательство и манипулирование он не мог, как и не мог простить того, что они сделали с его семьей. И вряд ли когда-нибудь простит. Ненависть Люка, которую Кеноби направил на Дарта Вейдера, обратилась на самих джедаев, да вот только мстить больше некому. Впрочем, Люк и так отомстил и решил доказать, что не важна сторона Силы. Важна лишь личность.
- Получается, ты присоединился к Империи? - спросил Крит, уверенный в положительном ответе.
- Нет, - спокойно ответил Люк.
- Но твой отец...
- Крит, мой отец имперец. Но не я.
- Он...
Люк предупредительно помотал головой - еще не время.
- А вот ты верно предан Империи, - усмехнулся он. Да и каким еще мог быть ученик Вейдера, и кого тот мог допустить к собственному сыну? А Люк был настолько погружен в конфликт сторон Силы, что не заметил истинную цель главнокомандующего - переманить Скайуокера на свою собственную сторону. Дарт Вейдер привык добиваться своего, и его целеустремленность не зависела от сторон Великой Силы; это было свойством характера. Вейдер просто решил и был готов идти до конца.
- Я не присоединялся к Империи. Вейдер спрятал меня на этом корабле, не спрашивая моего мнения, так что, по сути, это был плен.
- Что?! Но...
- Крит, ты отлично знаешь, что нужно делать с мятежниками. А что на месте главнокомандующего сделал бы ты, объявись у тебя сын-повстанец? И что ему со мной делать? У него было много возможностей убить меня, но моей смерти он не хотел. Пытки? Пытать родного сына - все-таки мерзость. Я бы выдержал, да он и не любитель заниматься бесполезными делами. Тюремная камера тоже не способствует смене мировоззрения. Вейдер выбрал единственный возможный вариант - держать меня рядом с собой, поскольку он был единственным человеком, который смог бы остановить меня.
Удивительная мысль. Его отец действительно должен был остановить его и его деятельность, ибо Люк разрушал все то, что строил ситх, и, учитывая возрастающие способности Скайуокера, дальше было бы только хуже. Раньше Люк не пришел бы к подобному выводу.
- Вейдер меня не знал, но уже рискнул своими положением и жизнью. Вот так мы и начали общаться.
- У вас это как-то гладко получилось, - заметил Крит, зная непростой характер милорда.
- Я не знал, что ты настолько наивен, - усмехнулся Люк. - Он спросил меня, почему я присоединился к повстанцам. Я ответил. По его мнению, вся моя деятельность в Восстании была всего лишь ошибкой молодости. У меня же было свое мнение о его деятельности. Так что, Крит, спорили мы часто.
Крит пораженно смотрел на Скайуокера. Спорить с Дартом Вейдером было опасным занятием. Единственным человеком, который мог указывать Повелителю Тьмы, был Кос Палпатин, но даже его больше не было в живых.
- Но никто не знал...
- На "Исполнителе" очень хорошая звукоизоляция, не находишь? Наше родство не особо способствовало смене мировоззрения, и никто из нас сторону менять не собирался. Вейдер никогда бы не предал Империю, которой отдал двадцать лет жизни. Восстание же было моей жизнью.
Люк хорошо помнил разговоры с отцом.
"Ты предан своим друзьям-мятежникам. Но почему я должен из-за своих врагов терять сына? Я ничего не должен Альянсу".
Скайуокер тогда опешил от такого заявления.
- О реальном положении дел в Альянсе я узнал только через длительный промежуток времени. Битва на Эндоре было началом конца Восстания, - продолжил Люк.
- Но я же взорвал ту станцию! - возмутился Ландо.
Люк помотал головой.
- Эту ловушку планировал Палпатин, и мы в нее вляпались, тем самым засветив и базы и флот. Вейдер не участвовал в Эндорской битве. Палпатин, конечно, был гениальным политиком, но из него вышел плохой военный, что и позволило нам взорвать станцию. А вот зачистка на Сулусте была выполнена профессионально уже под контролем главнокомандующего. Я тогда еще находился в медблоке без сознания.
"Такие сухие слова про тот ужас, что там творился", - подумал Ландо, вспоминая рассказ одного из выживших.
- У него опыт командования еще со времен Клонических войн, - пояснил Люк. - И, как я выяснил, он хорошо знает некоторых командующих в Альянсе - Рикана, например. Флот Илбиса он уничтожил даже без помощи Эскадрона Смерти и своего непосредственного участия.
- То есть Восстание должно было быть уничтожено, - сказал Крит.
- Крит, а ты знаешь, за что мы вообще сражаемся? Я имею в виду и Империю и Альянс.
Ученик Вейдера изумленно посмотрел на него, но не только он один был удивлен подобным вопросом - остальные также пораженно уставились на Люка. Это все равно что спросить, бывает ли на Хоте снег, и есть ли пустыни на Татуине.
- Меня, кстати, об этом отец спрашивал. С его точки зрения, он защищает свое государство, а вот Мотма с Мадином просто хотят захватить власть. Какая разница, как зовется правитель: канцлер или Император? Лозунги остаются лозунгами. Мы сражаемся ни за что. Точнее, только за власть. Палпатин позволил вырасти Восстанию для того чтобы оправдать создание Звезды Смерти. Как, по-вашему, стоит ли убивать ради чужих амбиций? Крит, я обещал тебе рассказать правду, но ты уверен, что хочешь знать ее?
Когда-то в ответ на заявление отца о том, что он многого не понимает, Люк попросил рассказать. Слышать правду от главнокомандующего сначала было страшно. Вейдер был не склонен щадить чужие чувства, но это оказалось полезным, появилось какое-то чувство новизны. Рассказы отца отличались от точки зрения Кеноби и от демократических идеалистических картин Мотмы.
- Знаешь, я и так про тебя слишком много знаю. Этим я уже давно подписал себе смертный приговор. Так что говори, - потребовал ученик ситха.
- Ты никогда не задавался вопросом, кто именно взорвал первую Звезду Смерти? В имперских данных об этом не говорится. Повстанцы, и все.
И ты никогда не задумывался, почему меня причислили к Черной эскадрилье? Ведь если бы у меня не было достаточного уровня мастерства, то ни из-за какого бы родства Вейдер не включил бы меня в нее.
Тем не менее, он в моих способностях не сомневался. Звезду Смерти взорвал я, и, в отличие от случая Ландо, почти никто не успел эвакуироваться со станции. Одним выстрелом я убил миллион триста двадцать тысяч человек. Это был мой первый вылет. Мы сражались против Черной эскадрильи, и у меня на хвосте висел сам Черный-Главный. Весело, правда? Меня чуть не убил родной отец. Впрочем, он даже не знал тогда о наличии сына. Но позже на допросе он выяснил имя и все понял.
