— Геспер! — хрипло позвала я, откашлялась и позвала снова: — Геспер! Это я, Портулак, я проснулась.
Ответа не последовало. Я вдыхала неподвижный воздух древности. Эти атомы не попадали в человеческие легкие уже тридцать веков.
Дверь в соседний отсек была открыта, и я заметила что-то яркое и блестящее, как стекло. На ватных ногах я проковыляла туда и увидела белый стол с белым же стулом. Стол накрыли к завтраку: свежевыжатый апельсиновый сок, круассан на тарелочке, кофейник с кофе, фрукты. В вазе стояли цветы, рядом — двойная белая карточка, вроде меню. Круассан был еще теплый, а кофе, судя по запаху, черный, крепкий, как я люблю, и обжигающий. Я налила кофе в белую фарфоровую чашку и прежде, чем сделать глоток, насладилась ароматом. Сперва я отломила уголок круассана, сунула в рот и, почувствовав, как оголодала в стазокамере, дала себе волю. Я съела круассан, три разных фрукта, выпила весь сок и две чашки кофе. Лишь потом я открыла белую карточку. Послание написали золотыми буквами. Красивый почерк казался чересчур каллиграфичным для человеческого. Геспер подписался, хотя необходимости в этом не было.
Он извинялся, что не присутствует при моем пробуждении, поскольку неотложные дела задерживали его в другом месте, объяснял, что велел роботам-швейцарам приготовить завтрак незадолго до отключения стазополя, и надеялся, что еда и напитки мне понравятся. Указания он давал за несколько веков до моего пробуждения, но не сомневался, что швейцары выполнят их с безукоризненной точностью.
«Не знаю, буду ли я жив, когда ты прочтешь это послание, — писал Геспер. — Если да, то ты застанешь меня на мостике „Серебряных крыльев“. Очень хочу тебя видеть, но волей обстоятельств ты должна прийти ко мне, а не наоборот. Прежде чем отправишься, осмотри грузовой отсек ковчега. Полагаю, его содержимое наведет тебя на нужные мысли. До того как покинуть ковчег, непременно оцени обстановку. Если опасности нет, увидишь множество золотых кабелей, тянущихся из грузового отсека. Белые кабели означают, что опасность присутствует; золотые и белые — что следует проявлять осторожность. Перебросом пользуйся только при отсутствии иных вариантов. — Словно поразмыслив, Геспер приписал: — По моим указаниям синтезатор изготовил для тебя скафандр. Надеюсь, тебе подойдет. С нетерпением жду нашей новой встречи. Твой друг Геспер».
— Спасибо, — тихо проговорила я.
После завтрака я опорожнила мочевой пузырь, вымылась, велела синтезатору изготовить мне сменную одежду и лишь затем отправилась на поиски новых сообщений.
Вскоре я увидела первую нить — брела по коридору в расчете найти скафандр, а обнаружила препятствие, которого прежде не замечала. Кабель толщиной с мое запястье тянулся на уровне груди от одной стены к другой. Белый, как сосулька, он пробивался сквозь стены, кроша их. Я очень сомневалась, что ковчегу он родной. Второй кабель я увидела почти тотчас. Тоже белый, он проходил по полу и раздваивался — одна часть зарывалась под пол, другая тянулась к потолку и пробивала его.
От страха засосало под ложечкой, но я побрела дальше и в следующем отсеке увидела целую сеть кабелей, белых и золотых. Они пронизывали разные поверхности, чудовищной паутиной тянулись по воздуху во всех возможных направлениях. Сквозь сеть приходилось прорываться, а кабели оказались жесткими, застывшими. Кое-где белый обвивал золотой, кое-где наоборот — так лианы душат дерево. Все вокруг было неподвижно, но я чувствовала, что попала на поле смертельного боя.
В других отсеках наблюдалась та же картина. Где-то доминировал белый кабель, где-то золотой, где-то явного лидера не было. Не раз и не два я натыкалась на обрывки и вспоминала, как Каденция выпускала из ран отростки, которые тянулись к ключевым системам ковчега, чтобы устроить диверсию. Здесь я видела нечто подобное, но в куда более крупном масштабе.
Геспер рекомендовал заглянуть в грузовой отсек? Если бы не его слова, я бы в жизни туда не сунулась, ведь память твердила, что там пусто, как и в других помещениях древнего лайнера. Стараниями Геспера я потеряла покой. Неведомая сила гнала меня вперед — словно во сне, я брела к цели, известной только моему подсознанию. Каждый шаг давался с огромным трудом — плотность бело-золотой сети удвоилась, потом учетверилась, и вот мне уже приходилось протискиваться сквозь щели. Значит, содержимое грузового отсека чрезвычайно важно.
Понемногу паутина редела — самый страшный участок остался позади, — и в промежутке я увидела свою цель. Сегодня отсек освещался, хоть и не так равномерно, как я ожидала, мерцая то синим, то фиолетовым. Я прищурилась и заглянула внутрь. Отсек не пустовал. В самом центре, почти во всю его длину, висело устройство, которое я сразу узнала, хотя понятия не имела, что передо мной. Восемь сфер медного цвета словно насадили на стержень. Каждая диаметром метров по сто, в светоотражении сферы не уступали зеркалам. Больше и сказать о них было нечего.
Ключ — вот что хранилось в отсеке. На ковчеге действовала гравитация, а ключ парил на собственных леваторах, да еще генерировал защитную оболочку — восемь округлых пузырей, соединенных в подобие колбасы с перемычками. Контуры пузырей просматривались благодаря вспышкам энергии, на миг застывавшим причудливыми узорами, точь-в-точь как переливы масла на воде. Ключ окружали пистолеты, нацеленные на оболочку. Чуть больше изготовленного для меня синтезатором, они крепились к золотым проводам, а те соединялись с золотой нервной системой, которой Геспер оплел отсек.
Получается, я всегда знала, что ключ здесь. Когда выбирала корабль-убежище, меня направляло подсознание. Интуитивно я понимала, что роботы не нападут на ковчег, если заподозрят, что там хранится. Раз я знала про ключ, значит знала и про звездамбу, для которой его создали. Если так, я была в курсе и своего участия в геноциде Первых Роботов задолго до откровений Геспера.
Насмотревшись на ключ, я побрела дальше. В одном отсеке, где были только золотые кабели, явно победил Геспер. Там у мощного синтезатора и лежал скафандр. Робот не ошибся — он подошел идеально. Скафандров я не надевала давно, но тут сразу вспомнила былые ощущения.
— Здравствуй, Портулак! — сказал шлем, когда в нем загорелись иконки состояния. — Я бы и раньше к тебе обратился, но не мог проникнуть к тебе в разум. Поэтому надеялся, что рано или поздно ты найдешь скафандр.
Я улыбнулась, несмотря на все страхи и опасения, что никогда не увижу Лихниса и других шаттерлингов. Здорово слышать голос Геспера!
— У тебя все нормально?
— У тебя, надеюсь, тоже, — вместо ответа, уклончиво отозвался Геспер. — Прости, что долго держал тебя в стазокамере, но мне казалось, так лучше. Да и зачем тебе бодрствовать на протяжении всего перелета, даже если бы я мог это устроить? После атаки Калгана…
Геспер рассказывал о событиях, происшедших два тысячелетия назад, для меня же это были вчерашние новости.
— Чем все закончилось?
— У Калгана не получилось.
— Убить меня или задержать «Серебряные крылья»?
— Не достигнута ни одна из его целей. Сопротивление, которое встретил Калган, оказалось куда серьезнее, чем он рассчитывал. «Полуночную королеву» подбили, и она двинулась навстречу группе преследования. Завязалась перестрелка, во время которой был уничтожен корабль Чистеца. Все это я узнал из последующих бесед с Лихнисом.
— Ты на связи с Лихнисом?
— Сейчас нет, но я уверен, что он жив. «Лентяй» следует за нами с тех пор, как закончился бой.
— А другие?
— Других нет. За нами летит только «Лентяй». Но Лихнис жив, в этом я не сомневаюсь. Думаю, он в стазисе и ждет новостей от нас. Очень скоро он их получит.
— Где мы сейчас?
— Приближаемся к звездамбе. От Невмы мы отлетели на шестьдесят две тысячи световых лет.
Так далеко я не забиралась с тех самых пор, как впервые покинула Золотой Час. Слова Геспера выбили из колеи, хотя подсознательно я ожидала чего-то подобного. Такие расстояния не для людей — мы рождены копошиться вокруг одной и той же деревни, в том же часовом поясе, под теми же звездами.
— Ты говорил, что мне опасно тебя разыскивать, — напомнила я.
— Сейчас уже нет. Будь осторожна, но слишком сильно не беспокойся. Каналы переброса безопасны, я их подготовил. Приходи на мостик, нам многое нужно обсудить.
Ковчег я покидала, полная недобрых предчувствий. После битвы Каскада и Геспера в грузовой отсек я не выходила и теперь ожидала увидеть отсеченные конечности, ползающие на буксире белых отростков. Только ведь по корабельным меркам с тех пор минуло уже несколько тысячелетий.
На первый взгляд отсек совершенно не изменился — тот же ошеломляющий простор, потолок, стены в километрах от меня. На таком фоне белый ковчег со своим грузовым отсеком терялся полностью. Приглядевшись чуть внимательнее, я поняла, что ошиблась, — многое здесь стало другим. Каждый корабль покрылся волокнистым бело-золотым панцирем. Контуры их сгладились, как у заросших плющом домов. Отростки оплели каждый предмет, исказив его истинную форму. Я и ковчег едва узнала. Белые и золотые провода душили старый корабль, разветвлялись, сплетались в чудовищно сложные узоры, пробивали едва видимый корпус в сотне мест. Люк, из которого я вышла, оказался на одном из немногих чистых участков. Толстый жгут золотых проводов окружал его, словно ров. Золотые отростки сдерживали белые и тянулись дальше переплетенным туннелем, тропинкой через лес.
