– Ну вы прямо, как Мэгги Уолш. Она говорит то же самое, — д–р Бэббл разразился резким, отрывистым смехом.
– Мне никогда раньше не доводилось встречаться с атеистом, — произнес Сет Морли. На самом деле он встречался с одним, но это было очень давно. — В наше время такое мировоззрение является весьма странным, поскольку мы располагаем неопровержимыми доказательствами существования Божества. Я могу еще понять широкое распространение атеизма в прошлом, когда религия основывалась на слепой вере в то, что нельзя увидеть… Но теперь, как указал Спектовский, все это стало явным и осязаемым.
– Странник–по–Земле, — язвительно отпарировал Бэббл, — есть нечто вроде антитезы «Человеку ниоткуда». Вместо того, чтобы способствовать благоприятному протеканию событий… — тут Бэббл неожиданно осекся.
Отворилась дверь в лазарет. На пороге стоял мужчина в мягкой синтетической куртке, штанах из искусственной кожи и в высоких сапогах. Лет ему было около сорока, у него было мужественное волевое лицо с высоко поднятыми скулами, большими яркими глазами и густыми черными волосами. В руке у него был карманный фонарь, который он сразу выключил. Он так и стоял на пороге, глядя на Бэббла и Сета Морли и ничего при этом не говоря. Просто молча стоял и ждал. Этого жителя поселка, подумал Сет Морли, я еще не видел. А затем, увидев выражение лица Бэббла, понял, что и Бэббл видит его впервые.
– Кто вы? — хрипло спросил Бэббл.
Мужчина отвечал спокойно, не повышая голоса.
– Я только что сюда прибыл на своем ялике. Меня зовут Нед Расселл. По профессии — экономист. — Он протянул руку Бэбблу, и тот машинально пожал ее.
– А я уже посчитал, что все в сборе, — удивленно произнес Бэббл. — У нас здесь тринадцать человек. Предполагалось, что именно столько здесь будет поселенцев.
– Я обратился с просьбой о переводе и получил назначение как раз сюда. На планету Дельмак–О. — Расселл повернулся к Сету Морли, еще раз протянул руку. Они обменялись рукопожатиями.
– Ну–ка, давайте глянем на ваше предписание, — произнес Бэббл.
Рассел засунул руку в карман куртки.
– Странноватое местечко здесь у вас. Темень повсюду, система автоматической посадки бездействует… Мне пришлось совершать посадку самостоятельно, а навыков управления яликом у меня почти что нет. Я поставил его вместе со всеми остальными, на площадке на краю вашего поселка.
– Теперь нам предстоит поднять перед Белснором два вопроса, — произнес Сет Морли. — Об этой выполненной на Терре надписи на одной из деталей миниатюрной модели здания и о Расселле.
Еще неизвестно, подумал он, какой из этих вопросов окажется более важным. Пока у него еще не было никакой возможности определить наперед приоритетность этих вопросов. Но решение какого–то из них может способствовать нашему спасению, подумал он. А может и обречь нас на неминуемую гибель. Это уравнение со многими неизвестными может иметь любое решение.
***
К комнате Тони Дункельвельта Сюзи Смарт на ощупь прокладывала свой путь в непроницаемой ночной тьме. На ней была только черная ночная сорочка и туфли на высоких каблуках — она знала, что мальчишке это нравится.
Стук, стук.
– Кто там? — Раздалось недовольное ворчание изнутри.
– Сюзи. — Она взялась за дверную ручку. Дверь была незаперта, и она прошмыгнула внутрь.
Тони Дункельвельт, скрестив ноги, сидел прямо на полу посреди комнаты, перед одной–единственной зажженной свечой. Глаза его, это было видно даже при таком скудном освещении, были плотно закрыты; очевидно, он был в состоянии транса. Он не подавал никаких признаков того, что узнал или даже заметил ее, и все же назвал ее по имени.
– Можно мне побыть с тобою? — спросила она.
Его переходы в состояние транса очень ее беспокоили. Впадая в транс, он становился совершенно отрешенным от внешнего мира. Иногда он часами мог так сидеть, и когда парня спрашивали о том, что он при этом испытывает, он почти ничего не говорил или вообще не отвечал на вопросы.
– Я ничем не стану тебе мешать, — сказала она, когда он ничего ей не ответил.
– Заходи, — ровным, словно потусторонним голосом произнес.
– Спасибо, — с облегчением сказала она, уселась в кресло с высокой прямой спинкой, вынула пачку сигарет, закурила и поудобнее расположилась, прекрасно понимая, что ждать придется долго.
Через какое–то время она осторожненько толкнула его носком своей туфли на высоком каблуке.
– Тони? — позвала она. — Тони?
– Да, — отозвался он.
– Скажи мне, Тони, что ты видишь? Другой мир? Можешь ли ты видеть всех этих богов, всецело поглощенных совершением всяких там добрых дел? Или ты видишь только Форморазрушителя кроме Тони Дункельвельта. Страх, который она испытывала перед всем, что было связано с этими его состояниями полного отчуждения, удерживал ее от попыток помешать тому, что так всецело поглощало этого парнишку. Когда он пребывал в состоянии транса, она старалась не беспокоить его без особой нужды, пусть он сам находит для себя дорогу из мира своих столь пагубно на него воздействующих видений к их обычным, повседневным обязанностям друг перед другом.
– Не разговаривай со мной, — пробормотал Тони и еще крепче сомкнул веки, лицо его все сжалось от напряжения и стало пунцовым.
– Встряхнись хоть немного, — взмолилась она. — Тебе следовало сейчас быть уже давно в постели. Хочешь завалиться в кроватку, Тони? Например, со мною? — Она положила руку ему на плечо; тогда он мало–помалу стал отодвигать свое плечо, пока рука ее совсем не повисла в воздухе. — Ты помнишь, что ты мне говорил: что я тебя люблю за то, что ты еще пока не настоящий мужчина? Так вот, Тони, ты самый настоящий мужчина. Кто–кто, но я–то это знаю, кто лучше меня способен в этом разобраться? И я всегда скажу тебе напрямик, когда ты — настоящий мужчина, а когда нет, если такое с тобою сможет случиться. Но пока что, если не считать сегодняшнего случая, ты был даже чем–то большим, чем мужчина. Знал ли ты раньше о том, что восемнадцатилетний парень способен испытать семь оргазмов за одни сутки? — Она ждала, но он ничего не отвечал. — Так вот, это очень неплохое достижение, — заметила она.
Вдруг Тони оживился.
– Знаешь что? Оказывается, есть еще одно Божество над почитаемым нами Божеством. Такое, что объемлет в себе все четыре.
– Какие четыре? Что за четыре?
– Четыре Манифестации, четыре Боговоплощения. Наставника, Заступника, Странника–по–Земле…
– А кто же четвертый?
– Форморазрушитель.
– Ты хочешь сказать, что тебе дано общаться с богом, который совмещает в себе Форморазрушителя с остальными тремя? Но ведь это невозможно, — Тони. Все они — добрые боги, а Форморазрушитель — воплощение вселенского зла.
