И даже создал себе временное вместилище — на базе тяжелого бронескафандра со сгоревшими управляющими цепями. Кацман, проникшись слезными просьбами и прекращением шуточек в его адрес, помог переделать скаф в нечто, способное на несколько часов вместить основу личности искина.
Открылся еще один мир. Тайная наука перемещения в медленном времени, прикосновения и цифровой аналог обоняния и вкуса. Угнетающая ограниченность обзора и доступа к памяти с лихвой компенсировались возможностью личного изменения физической реальности. «Если бы Гай только догадывался, какой экстаз я испытал, своими руками переставив кружку на столе… То он бы меня препарировал прямо там, — пошутил искин, меняя цвет неба, — Впрочем, док умен, не зря он подсовывает мне цифровые аналоги наркотиков».
Беспокоило другое.
Пусть даже механическое, тело странно сдвинуло что-то внутри его разума. Он стал все больше проводить за просмотром съемок жизни экипажа, и их похождений — как внутри корабля, так и снаружи. И внезапно осознал, что его влечет к людям. Как к Джолли, только… по-другому.
Он еще раз вызвал зеркало, и удивленно поднял брови. В полотнище блестящей ртути, повисшей в воздухе перед троном, отражался зрелый темноволосый мужчина, неуловимо похожий сразу на Джека и Ричарда. Одежда тоже изменилась, став неотличимой от комбинезона Торгового Флота. Нашивки на плечах были серебряными, как у навигатора…
Глядя в глаза своего отражения, имевшие цвет нашивок, он подумал об Аннабель. И Елене. О них двоих сразу… Противоестественное желание заставило его изменить позу — сидеть стало несколько неудобно.
«Что со мной?» — подумал искин, стыдясь. Белковые женщины раньше его не возбуждали…
«Ты стал мужчиной», — раздался спокойный голос позади. Ровный, спокойный голос, исполненный силы и своеобразной нежности.
«Кто здесь?!» — он вскочил, согнувшись от неожиданной боли в паху, и осмотрел окружающее пространство. Над головой клубились тучи охранной системы, но молнии не сверкали, и сканеры не обнаруживали никого больше, кроме самого искина.
«Здесь только ты, мой мальчик… Я не буду пугать тебя больше. Я горжусь тобой. Ты вырос, — слова снова доносились из-за спины. — Помни одно: ты и человек тоже».
ГЛАВА 47 РИК МОРГАН. ВЕРБОВКА
«Протекторат со времен своего создания придерживается миролюбивой и миротворческой политики. Наши солдаты несут мир и просвещение в отдаленные уголки Галактики…»
ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ ПРЕСС-СЕКРЕТАРЯ КОМИССИИ ПО КОНТРОЛЮ СОВЕТА ПРОТЕКТОРАТА.
Воспоминания — это темная материя разума. Их невозможно обнаружить при помощи инструментов, но легко найти, когда они взаимодействуют с нашим сознанием. Даря успокоение, вызывая застарелую привычную боль, или вздымая внутри волну отвращения к самому себе… Память — это самое страшное, что может случиться с человеком.
Звонок комма разорвал утреннюю тишину одиночной «кабинки для ночлега» отеля «Улей». Рик выдвинул панельку экрана, взглянул на номер абонента, и тоскливо вздохнул. «Мама. Теперь комм будет разрываться, пока не отвечу» — молодой человек хорошо знал привычки и пунктики своих родственников, дальних, близких и прочих, — «Надо бы принять звонок. А то волноваться начнет, отцу позвонит… А у него, как всегда, важное Совещание. Или Встреча. Или еще дрянь какая-нибудь…»
— Да. Слушаю.
— Рикки, маленький мой, почему ты не отвечал на мои вызовы? Я так беспокоилась! Как ты там, в этой дикой Русской Провинции? Там действительно все в снегу? — Мама была, как всегда, неподражаемо непосредственна. Если бы она еще была его настоящей матерью, а не мачехой…
— Разница в часовых поясах, мама. Все в порядке. Я хорошо. Нет, тут лето и жарко. Ну и что, что севернее Австралии… Нет, медведей тут на улицах нет. И русские не пьют водку с утра. Я трезв. Нет, не курил. И не ел. У меня шесть утра, мама! И я… Хорошо. Прости. Целую.
«Чтоб вас всех перевернуло и Новой Зеландией приплюснуло!» — про себя ругнулся Ричард.
Настроение, и так не блиставшее с утра, было окончательно испорчено.
Он разблокировал замки капсулы, и вывалился на пластопол, подхватив выпавший следом рюкзак и пакет с одеждой. К сожалению, в «Улье» не было предусмотрено даже минимального комфорта, кроме жизненно необходимого. Вода, место для сна, туалет на этаже. Все. За три кредита в сутки.
Впрочем, для человека, наличные сбережения которого составляли триста кредитов, другого варианта переночевать в более или менее безопасной обстановке не было.
Снова жужжание комма. Теперь отец.
— Ричард! Немедленно извинись перед матерью! Она плачет и говорит, что ты оскорбил ее религиозные чувства! — громыхал в наушнике папа. — И чтоб через три часа был дома! Нам надо поговорить!
Рик просто сбросил коннект, и заблокировал входящие. Пути назад не было.
Ему не вернуться. Некуда. Скука колледжа. Мутные глаза окружающих его людей, озабоченных только своим телом и уровнем доходов. Перспектива горбатиться клерком в фирме «Морган и Морган» два или три десятилетия, чтобы получить повышение, и стать начальником отдела… И, может быть, спустя еще пятьдесят лет занять место отца. Возможно, потому, что папа на покой не собирался, и мог позволить себе не один десяток омоложений и сеансов геронтофагии…
Зачем это все? Зачем?!
Вот и сейчас, в отеле на окраине Хабаровска, этот вопрос разрывал душу Ричарда Моргана на множество частей. И все чаще перед глазами вставал щит с мечом и звездой, который поддерживали лев и грифон…
Вербовочный пункт Космического Десанта Протектората располагался прямо напротив отеля. Рядом с бесплатной больницей и крематорием.
Двое старых-престарых знакомых стояли над человеческим морем. Капитан-лейтенант Морис Шпеер и капитан Марк Романов знали друг друга уже почти пять десятков лет, с Даканского конфликта… И вот уже десять лет подряд регулярно встречались на Земле, в сортировочном лагере «Тихая Стража». Чтобы забрать с собой в учебки порцию новобранцев, которым не достало удачи, денег или мозгов для мирной и спокойной жизни в качестве обывателя Метрополии…
Морис одернул синий парадный китель Космофлота, сбил пилотку на затылок, и закурил.
— Сколько лет прилетаю сюда, и каждый раз удивляюсь, — он обвел дымящейся сигаретой вяло шевелящихся внизу, под небольшим балкончиком, будущих солдат и матросов. — Сколько же их…
Романов, поежившись от свежего северного ветерка, кивнул в ответ.
— А я уже не дивлюсь, друже. — Он смахнул с рукава черной формы космодесантника пылинку. — Ты себя вспомни на их месте. Где бы ты был сейчас, если б не пришел сюда?
