его волю.
За долг Геннадия она оставила ему три десятка браслетов, срезанных с убитых ею бандитов Арсенала. На тот период личные браслеты с символами банды имели валютную ценность для ТороговоТехнического Товарищества.
Вчерашний день, кто ж его теперь вспомнит толком? Двух дней не прошло, ах ладно – трёх дней не прошло, как стая Лютых вернулась домой с неслыханной ранее добычей. Это праздник. И по ходу он закончится не сегодня. Ей стало невыносимо душно в доме, где до сих пор очень активно праздновали. Пинком и по-всякому открывая двери на своём пути, она вышла наружу. Вовремя. Желудок, или что там ещё есть внутри, вывернулся вверх, выливая всё на землю левее крыльца. Скорее всего на дворе был день, что-то сверху ярко слепило глаза и сильно нагревало голову. Совсем не далеко стоял и манил своей прохладой каменный спуск в продуктовый ледник. Туда.
– У нас теперь нет дождя, – кто-то наверху собирался тоже спуститься в ледник, делясь с кем-то своей тревогой.
– Неужели?! – отвечал пожилой женский голос. – Нам без дождя никак. Все эти люди и мы без дождя не сможем просто.
– Да. Дождь нам нужен, – слышно было, как человек стоял у входа, но так и не решил спуститься.
Ушёл. Тишина охватила всё вокруг. Вслед за звуками постепенно начал уходить из головы и шум похмелья.
Очень хотелось спать. Мешки с золой, на которых она расположилась, стали отличной мягкой постелью, но сон так и не наступал. Голова была абсолютно пустой. Те мысли, которые туда заглядывали на мгновение, создавали лишь лёгкий прерывистый ветерок. Постепенно ей стало понятно, что мешало сну. Она чувствовала чьё-то присутствие в этом мрачном и холодном помещении.
– Не спится? – девушка услышала знакомый голос в темноте.
– Ну и зачем ты ко мне пришла? – спросила та, наконец узнав присутствующего тут человека. Очень давняя обида заставляла криком прогнать пришедшего ко всем чертям, но она сдерживалась. – Что? Наконец-то и для меня нашлось время? Если ты не поняла, то мне этого давно уже не надо. Уходи.
– Мне нужно кое-что от тебя, – ответила гостья.
– Неужели?! Величайший бандит всего человечества, от имени которого сотрясаются в страхе города и армии, вдруг стал нуждаться в помощи простой голодранки? Этому не поверит даже дурак.
– Я твоя мать, прежде всего!
– Прежде всего?! – вскочила та. – Да ты только сейчас это вспомнила! Мать. Иди к чёрту, мать! – в одно мгновенное движение взведённый пистолет оказался в её руке. – Где ты?!
– Я в твоей голове. Только не вздумай в неё стрелять.
– Не дождёшься, – не доверяя услышанному, она продолжала водить стволом по сторонам. – Я чувствую, что ты явно здесь.
– Ну ещё бы, – усмехнулся голос темноты. – Ведь я же на самом деле здесь, – в этот миг кто-то чувствительно больно дважды стукнул пальцем по её макушке. – В твой голове.
Стремительный бросок вперёд, переворот, выстрел! Тут же ещё два. Шаг назад, выстрел! Уперев спину в стену, не опуская оружие, затихла, вслушиваясь в темноту.
– Успокоилась? – теперь девушка чётко слышала голос именно в своей голове. – Ладно, я подожду.
– Вот это приход! – сползая по стене, села на пол она. – Говорили мне про такое, да я не верила. – она обратила внимание, что сейчас сказала эти мысли вслух. – Надо завязывать с бухлом.
– Ну зачем же завязывать? Херню всякую, конечно, не надо, а вот хорошее, если не налегать, то полезно даже.
– Глюк. Это понятно, – стараясь не замечать этот голос, она продолжала рассуждать вслух. – Но почему именно мать?!
– Так. И почему же? – поддержал рассуждение голос.
– А давай ты будешь Картузом? Он тоже противный, но прикольный дед.
– Вот ещё! – возмутилась та. – Я есть, кто есть! И никем не собираюсь становиться. Успокаивайся. У тебя не так много времени, а нам нужно поговорить.
– Бред. Надо идти к себе спать.
– Ну иди, конечно, только вслух не говори со мной, а то люди не поймут.
– Ой,– отмахнулась та. – Да кому я вообще нужна?
Стоял ясный и сухой день. Вечная лужа, обросшая пожелтевшим камышом, оголила илистое дно с глубокими трещинами. Дождь и впрямь очень нужен был всем в этом месте. Молодая смуглянка, отягощённая многодневной пьянкой, шагала к себе домой и что-то бубнила себе под нос, припираясь и споря сама с собой. То, что она называла домом, на деле являлось всего лишь хорошей комнатой в большом двухэтажном доме довоенного зодчества, тогда служившим административным корпусом небольшого посёлка. Единственный недостаток этого жилья проявлялся зимой – угловая комната на втором этаже была сильно холодной. Хозяйке пришлось хорошо поработать над внутренней отделкой комнаты – стены, пол и потолок которой со временем обрастали коврами. В единственном окне никогда не было стёкол. Бывали периоды, когда оно было затянуто чем-то полупрозрачным, но чаще всего глухо заделано кусками пластика и досками. Отапливалась комната, как и многие в этом здании, централизованно, путём различных воздуховодов, идущих из одной котельной в торце дома. Сейчас же знойное лето заставило хозяйку снять малую фрамугу с окна и просто занавесить её плотно сплетённой циновкой из камыша.
– Ух, как же мне всё это надоело сейчас! – рухнув на постель как есть, простонала хозяйка. – Уйдите все! Оставьте меня одну уже!
– Дочь. Я не поняла, а тебя сейчас ещё кто-то беспокоит кроме меня?! – голос внутри головы принадлежал однозначно её матери, но никак не соответствовал самому поведению матери и обычному отношению к ней. – Ты в постель в обуви легла? Сними сейчас же!
– Ты чего ко мне пристала?! Лет десять, даже больше, вообще меня не вспоминала, а сейчас заботу мне тут какую-то втираешь! Оставь меня глюк ужасный!
– Васима! У тебя на самом деле очень мало времени. Отнесись уже к этому факту серьёзнее. Послушай и пойми, ряд важных моментов сейчас.
– Я послушаю, и ты уйдёшь? Я хочу спать.
– Дело в том, что я уже давно перестала видеть своё будущее. Но я продолжаю чётко видеть твоё
– Мам! Ты опять этот бред? У нас у всех одно будущее. Сдохнем нахрен! Вот уж тут тебе спасибо за
