говнизма. Ладно, что у нас тут? Раз речники уцелели и выбрались, то, скорее всего, прихватили с собой всё ценное. Но даже то, чем они побрезговали, может пригодиться нам. Мы, как минимум, уже стали богаче на одну кувалду, пацан!
Ингвар, заинтересованно посвистывая, бегает по рубке, открывая шкафчики и заглядывая в ящики столов.
— Вот ведь хозяйственные какие, — говорит он с досадой, — шаром покати. Хотя… Йо-хо-хо! Отличный приз! Не будь я бывший пиратский капитан, если в этом чехле не… О, точно! Бинокль! Ты себе не представляешь, пацан, как мне надоело видеть в дали одни туманные перспективы. Очень хочется уже какой-то конкретики. Очки на минус два мне бы тоже пригодились, но бинокль — это вещь! Что я за капитан без бинокля? Да, корабль мы ещё не построили, но я всё равно капитан. Потенциальный. Так что бинокль мне нужен позарез. Когда поплывём по воле волн и течения на нашем будущем плоту, сяду на палубе и буду в бинокль пыриться, как в детстве мечтал. Высматривать на берегах всякое полезное и хозяйственно прибирать его к рукам. Самое, пацан, пиратское занятие, йо-хо-хо. Ладно, пойдём применим кувалду к трюмному люку. Раз он до сих пор заклинен, то всё содержимое трюмов в нашем распоряжении! Представляешь, как много интересного можно найти на такой здоровенной посудине?
Ингвар уверенно и сильно бьёт по рычагам запирания люка, пока они не сдвигаются, получив свободный ход.
— А теперь по углам обстучать, пацан, и перед нами распахнётся сокровищница! Там груды золота лежа-а-ат! И мне они принадлежа-а-ат! — запел он воодушевлённо. — Золото нам, конечно, ни к чему, а вот от какой-нибудь жратвы, не созданной методом высокомолекулярного синтеза полимеров, я бы не отказался. Для разнообразия. А ну-ка, налегли, давай-давай, ну! Может быть, именно твой цыплячий вес станет той соломинкой, что ломает спину… О чёрт! А ну, назад! Да, можешь блевать прямо тут, какая уже разница, хуже вонять точно не станет… Четырёхмесячной выдержки трупы, это, я скажу тебе… Пошли, пошли отсюда. Вон, с наветренной стороны сядь, продышись. Да, кажется, что уже привык к этому запаху, но потом понимаешь, что к такому привыкнуть невозможно. Но блин, какие же уроды были эти, из рубки! Сами, значит, сбежали, а тех, кто в трюме, оставили умирать. Тут работы было на полчаса, сам видел, но они даже не попытались. Никаких следов на рычагах. А ведь агрорадиуса тогда не было, он не сразу образовался. Как бы не через неделю первые проявления начались, я тогда сильно удивился. Как-то не ждёшь от ваших спонтанного проявления агрессии, зайки же все такие. Я тогда помогал откапывать выживших, кой-кого ещё можно было спасти, если не придавило, а просто заперло. Как сейчас помню, подвал освобождали, в нём семья с ребёнком. Удачно спустились. Выход завалило упавшими перекрытиями, но осталась отдушина, откуда они дышали и куда орали «Помогите». У них там было сколько-то воды и даже еда какая-то, так что им ещё повезло. Ну, тогда так казалось, во всяком случае. Живы — уже счастливчики. Выжили вместе — вообще боженька в жопку поцеловал. Почти все тогда потеряли всех, в живых-то едва каждый сотый остался, представляешь, каковы шансы уцелеть семьёй? Впрочем, что я тебе объясняю? Ты-то наверняка сирота теперь. И знаешь, что я тебе скажу, пацан? Ты уж извини, но оно, может быть, и к лучшему. Это у тебя агрорадиуса почему-то нет, а твоим, к примеру, родителям вряд ли бы так повезло. Вот и та семья, в подвале… Эх… Мы их копали впятером, лопатами и ломами, никакой техники с самого начала не было, как и спасателей всяких. И уже были близко, как вдруг мужик, который со мной копал, останавливается, разворачивается и смотрит на меня. И глаза у него становятся такие… Ну, ты знаешь, наверное. Или не знаешь. Как-то ты выживал до нашей встречи, пацан, но если бы ты хоть раз увидел глаза заагренного вблизи, то я бы вряд ли сейчас с тобой разговаривал. Разве что ты очень быстро бегаешь. Но я тогда в первый раз увидел и вообще не понял. Бац — и он меня отоваривает по башке лопатой. Я от неожиданности вообще ничего сделать не успел. Хлоп и с копыт! Прихожу в себя, а он уже за последнего принялся. У них ещё агро не проснулось, они как телята жалобные были, только плакали и глазками лупали, вот как ты сейчас. Я ему ору: «Ты чего, сбрендил?» — а у него глаза безумные, зубы оскалены, понимания в лице ноль. Ну, думаю, сорвало резьбу у мужика. Оно и немудрено, когда вокруг руины вперемешку с давленными соплеменниками. Тут всякое может с крышей случиться. В общем, отобрал у него лопату, ей же его и приголубил до потери боеспособности. Драться-то у вас один чёрт никто не умеет. Подхожу к последнему выжившему спросить, как он там, — остальных уже только закапывать, во что он их лопатой превратил, даже смотреть не хочется, — а у того уже тоже глаза стекленеют. Накатила агрессия. Пока я его угомонил, из того подвала, что мы копали, сначала визг женщины и крик ребёнка, потом такие звуки, что лучше бы мне их никогда в жизни не слышать — и тишина. Я не сразу понял, что вот так — со всеми, и что к людям приближаться больше нельзя. Всё думал, что это ситуативный психоз кроет отдельных слабонервных, и они окружающих индуцируют. А оказалось, что у вас все слабонервные. Ну, или ещё какая причина, не знаю. Может быть, это как-то связано с тем, что до того у вас агрессия на нуле была. Накопилось, типа. Но это я так, вообще рассуждаю. На самом деле я как до того не понимал, почему вы такие индифферентные, так и после не понимаю, почему у вас башню рвёт. Может, это две ягодицы одной задницы, а может, вообще никак не связано. Боюсь, пацан, мы этого уже не узнаем, потому как контрольной группы для исследования не сохранилось. Если кто и остался, как ты, нормальным, то шансов выжить среди заагренных у него было примерно ноль. Жаль, ты не можешь рассказать, как это у тебя получилось. Да это не так уж и важно. Выжил — и молодец. Ладно, авось там уже немного проветрилось. Ты тут посиди, подыши, полюбуйся пейзажем и старайся не принюхиваться. А я рыло тряпкой замотаю и таки загляну в этот чёртов могильник.
