сообщение между захватываемым аванпостом, в следствии, произошла рокировка — несколько отрядов ЮЗС покинули зону боевых действий, а несколько — дислоцировались в неё. Некоторые из солдат получили заслуженный отпуск после долгого года войны. Так восемнадцатого сентября в Китае появился Пациент Ноль — первый человек, принятый на мирной территории в госпиталь с неизвестным заражением. Цепная реакция пошла очень быстро и, в следствии, именно китайское правительство признали виновными в распространении — даже их методов сдерживания, сочетающих в себе передовой прогресс и всеобъемлющую диктатуру, не хватило.
Позже, многим-многим позже, вышел материал независимых журналистов, подтверждающий точку Шоу: в нём говорилось о индийских солдатах, просто пропавших на службе — очевидные скрытия случаев заражения, но также и упоминалось, что паразит был очень сырым — в отличие от всех фармацевтических средств, лекарств и прочих, он не прошёл все этапы проверки и был рассчитан только на краткосрочное, очень локальное применение — такое, чтобы каждый заражённый умер в течение месяца.
Это, в каком-то смысле, тоже подтвердилось. Вначале новая болезнь была принята мировым обществом за неизвестный вирус. Индия обвиняла Китай в разработке биологического оружия и приплетала пандемию двадцатых, начавшуюся именно из китайского города, а тот, в свою очередь, публиковал открытые исследование, полностью опровергающие связь болезни с событиями прошлых лет, называя заразу итогом таяния горных шапок Гималаев, СМИ же вообще прозвали то, что случилось второй вспышкой супербактерии, что, в своё время, бушевала более, чем год. Все оказались неправы.
То, что то был паразит выяснилось довольно быстро — спустя несколько недель после Пациента Ноль, но вместе с тем было сделано ещё несколько шокирующих заявлений: токсоплазма хомус (название было дано сразу же после выяснения природы) оказалась искусственно модифицированной версией от одноклеточного паразита кошачьих — токсоплазмы гондии, у поздних образцов кототорой была выявлена очевидная мутация в сторону ускоренной эволюции — паразит видоизменял собственные штаммы заражения с такой скоростью, что для разработки вакцины необходимы были титанические, просто нечеловеческие ограничения прав и свобод. Они начались очень скоро. На этом Шоу замолчал.
— А что… Что было дальше, мистер Шоу?
— Ничего хорошего, — вмешался Хантер. — Куча жалких попыток, куча запретов и их нарушений, бессмысленной жестокости и всеобщей паранойи, чтобы выжили всё равно те, кому повезло — как всегда. Паразит изначально поражал клетки иммунитета — селился как в лимфатических узлах, так и просто в макрофагах. Везло тому, у кого был активен иммунитет на момент заражения: нейтрофилы — клетки-берсерки, убивающие как болезни, так и макрофаги и самих себя — уничтожали паразита. Проще говоря: не умер тот, кто был уже болен. Но и то продлилось очень недолго. Теперь давай собираться. Дана сказала, что подыщет нам одежду потеплее, так что пойди переоденься. Не спорь.
— Грустная история, — сказал тот, уходя, — получается, что люди перебили самих себя… зачем?
— Они совершили ошибку, юный Айви, и поэтому…
— Потому что могли. Потому что слишком много о себе возомнили, были слишком горды и эгоистичны, чтобы сдаться и признать поражение. Теперь проиграли все.
— Грубо, Уильям. И, что хуже, субъективно.
— Ты тоже не обошёлся без отсебятины. Объективизация предмета лишь сотрёт моё мнение и меня, как человека, в этой теме, если говорить по-умному. А если по-честному, то я имею полное право ненавидеть всех тех, кто допустил эту «ошибку». И я не буду пренебрегать этим правом — незачем.
В ответ старик лишь тихо рассмеялся, откинувшись на стуле. Да, Хантер отчётливо понимал, насколько забавными были для него те слова — для того, кому пришлось выживать в начале не в четырёх стенах, полных провианта и энергии, в окружении родного человека, а в заражённом Вашингтоне, где каждый, кто не умирал на глазах, пытался убить лишь для того, чтобы точно не заразиться. По столице США текли реки крови, и ни один человек, ни один спец.отряд, созданный разваливающимся правительством в экстренном режиме, не смог исправить ту ситуацию. Алые ручьи высохли лишь тогда, когда их основания пересохли.
Однако кроме этого, Шоу прожил достаточно спокойную жизнь и мог рассчитывать на такую же смерть — небывалое везение и небывалое счастье, которое, на памяти наёмника, получила только пара человек. Так что он не смеялся в ответ — лишь находил тот смех циничным и, не по своей воле, очень издевательским.
Парень ушёл, оставив троицу наедине с тишиной. Охотник недолго собирался с мыслями и речами, но всё равно медлил — он понимал, что должен был сделать, чтобы избежать ошибки, но для этого, как и в случае с одной из стран в начале Конца, нужно было признать свою вину:
— Даммер, Боб… — начал тот. — Через некоторое время Дана соберёт всех, чтобы сказать очень важную информацию: она попросит не контактировать со всеми живыми в течение нескольких недель. Более того — избегать их и быть готовыми стрелять. Всё из-за меня и Мальчика — за нами хвост. Братья.
— Те са?..
— Да, — он уже порядком устал от того вопроса. — На моей машине — GPS-маячок.
— Чёртовы спутники.
— Не знаю, где он, но я уничтожу его, как только отъеду. Мне от вас нужно следующее: когда Дана будет вести свою бравую речь, вы выйдете и сообщите всем, что если они, неважно, при каких обстоятельствах, попадутся Чарли и «Илаю», то скажут: «Картрайт, Ньюфаундленд».
— Туда лежит ваш путь, Уильям? Не сильно ли безрассудно говорить то, куда действительно направляешься, если можно соврать?
— Ложь будет слишком дорого стоить. Я знаю Илая — он не будет марать зря руки, но и заложника они не отпустят, пока не довершат дело. Кого бы они не поймали, он должен оставаться живым, пока я с ним не закончу.
— Слишком благородно.
— Заткнись. Я тут вас уберечь пытаюсь, — он подошёл и протянул руку Библиотекарям на прощание.
— Даже не останешься дослушать игру Боба?
— Нет. Я знаю эту песню, она мне не нравится.
— Почему? Слишком знакомо, Уильям? Или слишком больно? — Хантер улыбнулся Шоу на пол лица и ничего не ответил, направившись к выходу.
— Даммер?.. — он вдруг остановился и оглянулся. — Ты не хочешь отдать то, что так долго мне должен?
— Нет. Этот долг висит на тебе самом, — фыркнув, фигура удалилась. — Доиграй, юный Боб. Пожалуйста.
— Как скажешь.
* * *
Однажды я знал человека с огнём в глазах.I once knew a man who
