твои люди могли двинуться.
— Марк… Кажется Марк… Да. Он сказал, что-то про Чоудей — к Монтоморенси быстро пришла бы подмога в случае чего.
— Пошли через тоннели?
— Да. Менее охраняемы, темно, можно застать врасплох, — Уильям взглянул на часы — без пятнадцати десять.
— Вот и хорошо. Пацан, отвернись, — он вдавил нож в шею раненому и посмотрел на него.
— Вот ты сволочь… Я же рассказал всё, что ты хотел!
— Ничего — мне в Аду зачтётся. И, кстати, в чём-то ты прав: дети не умирали у меня на руках — они умирали от моих рук.
Старик надавил на рукоять и одним резким движением перерезал больше половины шеи. Мужчина вначале попытался закричать, но тут же схватился за шею, пытаясь остановить кровь — тщетно. Спустя двадцать или чуть более секунд он покосился на бок и окончательно упал, окунув часть лица в собственную кровь.
— Он бы всё равно закричал?
— Даже если бы и не закричал — его бы убил патруль, что перебьёт его друзей-альтруистов; он бы умер от кровотечения до того, как его друзья нагулялись бы и вспомнили о нём; или и вовсе какой-нибудь случайный мертвец, забредший в эти стены, прервал бы его жизнь — бери любую отговорку, но помни правило: «Если ты подставил нож к горлу человека, с которым у тебя нет минимум доверительных отношений — не стоит оставлять его в живых после». Теперь пошли. И, желательно, быстрее.
Они спустились на третий уровень и почти бегом рванули на восток — в сторону Монтоморенси, однако уже через пятнадцать минут ходьбы — когда в тоннеле была обнаружена небольшая комната, полностью забитая ржавыми идущими трубами водоснабжения, Уильям сказал остановиться, и они засели там в ожидании.
— Когда я ещё жил у Библиотекарей, был там один «свободовец», любящий поговорить о войне. Он раньше состоял в Сопротивлении, но ушёл оттуда, как только Крысы сбежали из Монреаля — рвался добивать их и гнать всё дальше и дальше на юг. Так вот, он мне много рассказывал об этих местах. Один факт я помню — пересменка у патрулей и охранников происходит между десятью и одиннадцатью часами. Лучшее, что мы можем сейчас сделать — пропустить патруль, а внутренней охране станции сказать, что они нас встретили и дали добро на проход.
— Это хитро.
— Не просто хитро — это единственный вариант. Если действительно встретим людей Сопротивления раньше времени — есть шанс, что мы не успеем затеряться, и тогда трупы на Сувенире скинут на нас. Вернее, и на нас тоже. Так что ждём.
* * *
— Эй, кто там? — крик шёл со стороны станции.
— Люди, — ответил старик в капюшоне и маске-бандане.
— Ха-ха-ха. Точно люди?
— Точно люди! — глухо подтвердил идущий с ним мальчик.
— А какого хрена дрезиной не воспользовались?!
— Торопимся. Да и не было возможности обменять топливо на… Что у вас тут в качестве валюты?
— А, приезжие! — прямо у конца тоннеля виднелись небольшие ворота, голос раздавался прямо из-за них. — Тогда понятно, почему оба в масках. Эй, мелкий, тебе не жарко в этой херне для хоккея?
— Нормально.
— Ну, нормально, так нормально — чё неразговорчивые такие?.. Эй, Гривс, давай поднимайся! Нет, не опять — снова! Давай, поднимай свою!..
Заграждения медленно раздвинулись и перед двумя приезжими тут же предстала куча людей, стоящих по обе стороны от путей. Кто-то — с пожитками, кто-то — без, но большинство толпилось и толкалось за место на той самой дрезине — довольно широкой, где, учитывая багаж, поместилось бы не больше десяти человек, а нескольким путь явно не понравился бы — машина была на рычажной тяге. Чуть-чуть полноватый мужчина в военной форме с нашивкой подал путникам руку и помог забраться на платформу. Основное освещение составляли тусклые лампы, проведённые прямо на стенах и запитанные невесть какими генераторами.
— Говорил же тебе — всё не так уж и плохо! — охранник обратился к своему напарнику, повёрнутому к миру спиной — худощавому бритоголовому мужичку, что, как только представилась возможность, вновь раскинулся на шатком деревянном стуле, закинув ноги на стол. — Кто-то уходит, кто-то приходит.
— Да, да, да, — голос у него был очень «скрипящим» и высоким — словно бы ему зажали нос прищепкой. — Только уходит сто, а приходят двое. И то — временно. Думаешь, они сюда на жизнь долгую? Спроси. Эй, вы двое! Эй! — старик, поставив канистру с топливом, обернулся. — На сколько вы сюда?
— Тебя не касается.
— Пожалуйста! Как, Райан, всё может быть не плохо, если даже элементарного уважения нет? Раньше эта нашивка много значила, — ткнул он себе в плечо, — а теперь это лишь признак того, что ты впахиваешь за гроши. Чёрт, да раньше мы бы этот сброд даже не пропустили. Идите с глаз моих со своими масками!.. Оба.
— С удовольствием. Но прежде, раз уж заговорили: как здесь проще всего найти человека?
— И пальцем не пошевелю ради…
— А я и не к тебе обращаюсь. Ты, — кивнул Хантер на полноватого охранника и достал клипсу револьверных патронов, — можешь помочь в этом? Представь, что ты жил полноценной жизнью многие годы, а потом тебе пришлось застрять здесь и волочить своё скромное, незаметное для мира существование — что ты бы точно посетил, кем бы стал?
— Ха. Охранником на пол ставки, — тут же улыбнулся лысый.
— Завали, Гривс!
— «Завали», — больно, что ли? Мы, по-твоему, были солдатами… чтобы теперь продаваться за горсть патронов?!
— Бордель, — проговорил тот, выхватив клипсу. — Я бы точно посетил бордель на Берри-ЮКАМ. И спросил бы Аврелию. Двенадцать станций на восток от текущей — даже ветку менять не нужно. Можете…
В тот момент худощавый напарник охранника встал со своего стула и направился к путникам. Только в тот момент можно было разглядеть, что всё его лицо было покрыто разными резными шрамами, из которых во многом были составлены оскорбительные слова или словосочетания, а на правой щеке и вовсе отсутствовали части кожи, создавая кривую королевскую лилию. Он вырвал из рук сопротивляющегося Райана клипсу с патронами и бросил её к ногам наёмника.
— Мы не шлюхи, — сказал тот, щурясь. — Ты мог просто и спросить.
— А ты мог воспринять это не как
