хорошая.
— Ты где?
— Совсем рядом с тобой. Как раз по тому адресу, что ты только что говорила по радио. Я услышал и попросил у одного товарища трубку, и он разрешил. Приезжай, нужна твоя помощь. ВсЁ, не могу говорить. Всё потом.
Я бросила смарт на сидение и включила мотор. Машина взревела, и я сорвалась с места. Как доехала и как меня не остановили, я не знаю, но уже через полчаса стучалась в ворота. Вышел охранник.
— Что надо? — лениво спросил он.
— Мне надо вашего главного из охраны или проводите меня прямо к начальнику зоны. Я журналист с местного радио. Не узнаете?
Тот пожал плечами, но подошел ближе.
— Как же? — улыбнулась я. — А сейчас: «Доброе утро, страна!» — сказала я.
Тот хлопнул себя по ляжкам.
— Вот это да! Это же вы, Надежда!
— Я, дорогой! И пусти меня к начальнику, срочно.
Тот закивал, улыбаясь, и открыл ворота, все приговаривая:
— Вот расскажу ребятам, что разговаривал со «страной» и ведь не поверят.
— В следующий раз выйду в эфир и скажу, чтобы поверили. Как тебя звать-то, служивый?
— Федором, страна, Федей.
— Вот так и скажу, что, мол, верьте Федору, что он правду говорит всегда.
Так разговаривая, он довел меня до следующих ворот и, поговорив со следующим охранником, передал с рук на руки, как говорится. Тот повел меня в прозрачный переход и большую палатку. У входа тоже что-то сказал охране. Тот, повернув вбок голову, осмотрел меня и кивнул. Махнул рукой, приглашая идти за ним. Придержав меня около небольшого полога, приоткрыл его.
— Товарищ командир, тут к вам журналист. Говорит по срочному делу.
— Давай, — услышала я, и мне показалось, что где-то уже слышала этот голос.
Я вошла. Конечно! Как я могла забыть! Передо мной стоял …Николай Иванович, собственной персоной!
И он улыбался.
— В чем проблема, девочка? Что привело тебя сюда?
— Так это вы тот самый «страшный дядька», кто не выпускает наших земляков до полного выздоровления? — засмеялась я.
Были такие слухи, что у ворот стоят самый страшный спецназ, который возглавляет жутко упрямый «дядька», которого ничего не прошибает ни слезы, ни ругань, ни просьбы о милости к уже, в общем-то, выздоровевшим людям.
— Так что там у тебя за дело?
И я рассказала ему о своем женихе. Он позвал ординарца и приказал его отыскать.
— Садись, передохни, а то вон раскраснелась вся. Если он здоров, то не задержу, выпущу, но с условием, что завтра же выедешь. Поняла? А то мне полковник уже всю плешь проел.
Я обещала, как только, так сразу, тем более и хотела выехать завтра. Вот только жениха и ждала.
Через некоторое время ординарец прокричал, можно ли войти и за ним вошел…Симеон. Я не узнала его. Сильно похудел, одежда с чужого плеча, видимо здесь выдают, но глаза радостно смотрят на меня. Я бросилась к нему на грудь и затихла. Он прижимал к себе, целовал в висок и шептал:
— Все хорошо, Надюша, все хорошо. Теперь мы вместе. Все хорошо.
— Молодые люди, — услышала покашливание Николая Ивановича, — мы вам не мешаем, случайно? — И рассмеялся. — Давайте уже идите домой. И чтоб завтра фьють…к отцу. И передавай ему, как смогу, то прибуду. Он в курсе. Поняла?
— Есть, товарищ командир! — я приложила к виску ладонь. — Разрешите идти?
— Идите. Что б завтра вас здесь не было, — прокричал он вслед, — Проверю.
* * *
Через два часа мы все сидели за столом и Симеон, после душа и домашней сытной еды, рассказывал о своих мытарствах.
— После того, как мы в последний раз переговорили, и наш разговор прервался, я пытался снова и снова. Потом сосед попросил дать ему позвонить, и как-то случайно стер твой номер телефона, что отразился. Не знаю, но может быть и мой аппарат испортился, но я пытался теперь звонить только на Еленин, что был зафиксирован в памяти еще с Израиля. Но тот был отключен. Потом мы проехали Самару, и я уже давно спал, как вскочил мой сосед и разбудил меня. Он сказал, что поезд остановили какие-то бандиты, и что он будет уходить, так как слышал, что банды грабят и убивают всех не русской внешности, или кто им не нраву, других же делают рабами на каких-то своих базах. И если я не хочу такой участи, то могу идти с ним. Я был ошарашен. Но тот долго не ждал, быстро собрался. Я все-таки решил ему поверить. В конце концов поезд-то стоит, нужно проверить и самому.
Мы сошли с другой стороны, его нам открыла проводница и посоветовала сначала лезть под вагон, а потом, если все спокойно, бежать до первой ямы и падать туда до утра.
— Здесь есть населенный пункт, и он недалеко, километров десять. Там уже можно и позвонить и сесть на проходящий в ту или иную сторону, — скороговоркой говорила она. А про банду сказала, что их останавливают уже второй раз. Было туда, теперь, видимо, ждали обратно.
— По графику работают, гады! — и она сплюнула. — А вы ребятки бегите, вас они сразу шлепнут. В рабах оставляют только европейской наружности. А вы и так на них не походите.
И действительно я-то еврей, а сосед то ли китаец, то ли японец. А оказался просто бурят, как потом признался. Но здоровый, почти с меня ростом. И не скажешь, что азиат.
Мы спрыгнули и нырнули под вагон, легли между рельсов. Он наблюдал с одной стороны, я с другой. И так пролежали почти три часа. Замерзли знатно. Не лето. Это хорошо, что ты мне сунула свитер, а я еще и сопротивлялся! Он меня и спасал часто после этого. Бандиты захватили весь поезд. И когда ажиотаж спал, и братва, груженая узлами и людьми схлынула, мы поползли с Айдаром, как представился, в сторону от состава. Вскоре попали в какие-то кусты и заползли за них. Балки или ямы пока не было. Решили там отсидеться. Он вытащил из своей сумки мне еще жилет, когда понял, что для этой погоды, я совсем легко одет. И все-таки было холодно. Сидели прижавшись спина к спине и дрожали. Даже заснуть было невозможно. Потом стало светать и мы поползи посмотреть, что и где. Поезд все еще стоял, и мы решились проверить, а вдруг еще можно сесть и потом отправиться дальше. Вроде никого не было, и мы дернули дверь нашего вагона. Она была закрыта. Решили постучать. Вначале тихо, потом сильнее. Послышалось какое-то бормотанье, и дверь распахнулась. На пороге стоял
