десятков шагов он запнулся, тяжелым кулем повалился на землю и затих.
В руках у Виктора был лишь плазмонож, которым он разреза́л паутину и он попытался отбиться им, но паук ловко выбил его из рук медика и вонзил ему в лицо свои хелицеры, а затем, высунув из брюшка жало, дважды ткнул им в его руку.
Виктор закричал и попытался скинуть с себя тварь, но тварь к тому моменту уже и сама спрыгнула.
Отбежав в сторону, тварь снова уставилась на нас, но уже через секунду испарилась зловонным облачком — это дозорные, не выдержав, пальнули по ней.
Мы с командиром подхватив по два человека помогая им идти. Сейчас мы были абсолютно беззащитны и вся надежда была только на дозорных ребят. Дозорные оправдывали наше доверие — раз за разом вспыхивали выстрелы и где-то за спиной слышалось шипение испаряющихся тварей.
Оборачиваться времени совсем не было. Мы, выбиваясь из сил, тащили наших ребят к укрытию дозорных, но что мы будем делать там? С такой ношей нам не уйти от преследования, а вести орду пауков к бункеру мы точно не можем.
Между тем выстрелы слышались все чаще, а шипение испаряющихся тел становилось все ближе к нам. Похоже тварей становится все больше и дозорные с трудом сдерживают их.
Виктору было совсем плохо. Лицо и рука раздулись, он с трудом дышал и передвигал ногами.
Наконец, мы добрались до укрытия наших прикрывающих ребят.
Они спрятались за перевёрнутым автобусом, куда мы, тяжело дыша, и ввалились.
Уронив свою ношу на землю, я скинул с себя оружие и упал на четвереньки, пытаясь отдышаться. Все-таки, я уже не молодой пацан для таких забегов.
А, нет. Возраст тут не при чем. Рядом, так же жадно хватая воздух, лежал командир.
А вот дозорным было не до отдыха.
Судя по количеству выстрелов нас хорошо прижимали.
— Так, нужно оказать им помощь и соорудить носилки. — задыхаясь прохрипел командир. — Без носилок нам их не дотащить!
— Нам их и с носилками не дотащить! — возразил я. — Нужно что-то придумать! Нужен транспорт!
— Эй, а может поторопитесь, а? Нас тут не хило прессуют! — крикнул второй дозорный.
— Слушайте, вы нигде не видели хоть какой-нибудь транспорт? — спросил я у дозорных. — Любой! Лишь бы на ходу и не в паутине?
— Не, ты чего? Какой транспорт? Ты вообще видишь, что творится? Ох-ё! Что с ними? Что-то они совсем худо выглядят! — дозорный ткнул дулом автомата мне за спину.
С недобрым предчувствием я обернулся на раненных, которые все громче стонали.
Виктор лежал совершенно неподвижно. По фиолетовым пятнам на синюшной коже и сочащейся из багровых ран желтоватой жидкости было ясно, что его нам уже не спасти. Виктора мы потеряли.
Но опасения сейчас внушал не он, а те, кто сейчас корчился в агонии. Парни кричали, катались по земле, срывали с себя одежду, пытаясь добраться до чего-то.
— Нужно уходить! Сейчас! — прошептал дозорный. — Им не помочь!
Некоторые из парней уже не кричали, не дергались, а лишь тихо хрипели и вздрагивали.
Я задрал куртку одного из них и отшатнулся. Вся кожа парня словно пузырилась, а под ней что-то мерзко копошилось. Боже, да их заживо жрали!
— Уходим! — прошептал командир. — Ну же! Идём! Оставь его!
— Стой! Нужно прекратить это все! Их же жрут изнутри, понимаешь?
Я потянулся за своим автоматом, что так и валялся недалеко от меня, но в этот момент пауки прорвали нашу защиту и накрыли нас кишащей волной.
Нам пришлось оставить их. Наших товарищей, людей, которым я на протяжении целого месяца помогал выживать, с которыми бок о бок отстреливался от тварей, с которыми спина к спине грелся холодными ночами.
Отступать было не сложно. Нас словно отпустили. Твари столпились вокруг раненных и громко стрекотали, снова заворачивая их в коконы.
Обратно шли в полном молчании. Говорить не хотелось никому. Мы не смогли спасти шестерых человек, потеряли Виктора, транспорт. Сами еле ноги унесли.
Так мы и вернулись в бункер. Молчаливые, мрачные.
Охрана, что нас встречала, не задала ни единого вопроса. Все всё поняли и без слов.
Рыбы сходят с ума, наземь падают птицы,
Голуби скоро начнут, как вороны, каркать,
Будут кусаться и выть молчальники карпы,
Будут вгрызаться в людей цветы полевые,
Воздух вопьётся в грудь, сердце высосет, выест.
Илья Эренбург
Ветров. 20 лет назад.
— Ко-о-ость, а ты ничего не забыл? — кокетливо улыбаясь спросила жена.
Конечно, я не забыл. Как можно забыть о том, что год назад самая красивая девушка на Земле стала моей женой? Я столько лет добивался её, а она все упиралась. Сначала, мол, учёба, потом карьера, а вот потом уже свадьба. Ну чем, скажите, ей помешал бы муж? Так и пришлось отваживать от неё ухажеров несколько лет. Но вот теперь она моя жена. И сегодня у нас первая годовщина. Как я мог забыть об этом?
Сюрприз уже приготовлен, подарок тоже. Осталось дождаться вечера.
— Ты о чем? — ну, не смог я удержаться и не подколоть её. — А! Ключи! Держи, родная.
Демонстративно снимаю ключи с крючка на стене и отдаю ей.
Её лицо на мгновение меняется, но она быстро берет себя в руки. Эх, опять не удалось развести её на эмоции. Ледышка моя любимая!
— Конечно, ключи, любимый! — елейным голосом говорит она, забирая из моих свои ключи. — И, я надеюсь, что к вечеру ты, все-таки, вспомнишь об одном очень важном деле и не опростоволосишься! Думай, любимый, думай!
Она легко чмокнула меня в щеку, схватила сумочку и умчалась на свою сверхважную работу.
Карьера у Людмилы шла полным ходом.
Новые перспективные станции строились повсеместно и квалифицированные инженеры были на вес золота. Вот таким золотом и оказалась моя Людмила.
В связи с последними событиями в мире мне не очень нравится, что она там работает, но кто я такой, чтобы лишать её возможности самореализоваться.
Террористические акты на гедониевых станциях всполошили весь мир и теперь все подобные объекты находятся под охраной военных. Только это и утешает. Я и сам перевёлся на станцию, чтобы быть поближе к любимой.
Но сегодня у меня выходной и поэтому я подготовил романтический ужин, раздобыл клубнику, которая стоила как крыло самолёта и в которой больше вреда, чем пользы. Будь моя воля я бы ни за что не купил такую дрянь, но что поделать, если любимая без ума от неё? Так что стисни зубы терпи, ты же мужик!
К часу Х при полном
