— Да это небось великан чихнул!
— Ну ма-а-а-ам!
— Да, деточка, слушайся маму, — улыбнулась Лайм неугомонной девочке, которая все же уже почти окунула в нее свой маленький пальчик, — Я не вкусная.
— А-а-а-а-а-а! — заверещала девочка, переходя на ультразвук, — Лужа с зубами!!!
— Тише, тише! — Лайм в мгновение ока быстренько подтянула свои растекшиеся внутренности, — Ну, я не такая и страшная!
— А-а-а-а-а-а-а! — продолжала визжать девочка, прячась за юбку сердобольной мамаши. А та лишь презрением смотрела на восставшую из, буквально грязи, Лайм. После чего хмыкнула, высокомерно задрав нос, после чего как ни в чем ни бывало повела дочку вниз по улице.
— Ох уж эта чернь… — донеслось до чутких зеленых ушей тихое брюзжание и легкое всхлипывание.
Лайм лишь пожала плечами. Что еще ей оставалось делать?
Ну вот.
И вновь окутало бы бедную Лайм беспросветной тоской и серым негативом, если бы маленький зеленый парашютик в небе. И не менее маленький белый зверек, в него вцепившийся.
— Мики! — радостно воскликнула Лайм и побежала к предполагаемому месту приземления.
Не дожидаясь мягкой посадки, Лайм бешенным кроликом взвинтилась в воздух, принимая в жаркие объятия старого друга и свою бывшую левую руку.
А уж как Микки был рад снова оказаться в руках подруги, которая твердо стоит на не менее твердой земле…
Ну, вот, наконец-то, нарадовавшись вдоволь, путники решили прогуляться по городу, осмотреть окрестности и определиться с планом действий по свержению правителя. Ведь они добрались! Они попали в долгожданный город!
Пока Лайм мерно шагала по тихим улочкам и глазела по сторонам, зверёк уютно свернулся калачиком на плече Лайм, и с аппетитом догрызал её изумрудного цвета желейные пальчики, которыми та почёсывала его шёрстку.
— Фу, Мики, — взвизгнула она, заметив обрубки недостающих конечностей, — Сейчас же прекрати меня есть, негодник! Живот заболит!
Девушка стряхнула пушистика на землю, вмиг регенерировала новые пальцы, и зашагала вперёд. Мики поплелся следом, слизывая с дороги зеленую слизь, которая легонько струилась с тела Лайм под палящим солнцем и тянулась за ней шлейфом.
Ибо не мудрено — стремительный полет пробуждает недюжинный аппетит. Не даром птицы только и делают, что жрут и орут, орут и жрут.
Но Лайм сейчас занимали совсем другие вещи.
Баунти-град, столица Рафляндии, поражал воображение своими пейзажами — роскошными садами, дворцами, каретами, знатными особами всех видов и мастей, разодетыми с шиком и лоском. Лайм решила, что ей надо соответствовать моде почётного окружения, и внесла коррективы в свой внешний облик— собрала локоны в высокую прическу, отрастила очаровательные, но вполне удобные туфельки и платье в малахитовых тонах с изящным корсажем и пышной струящейся юбкой.
— Ну, как я тебе, Мики? Похожа на светскую даму? — обратилась желейная леди к своему верному хорьку, то есть к ласке, то есть горностаю? А, не важно. Зверёк одобрительно закивал и они гордо продолжили свой путь, но вскоре с досадой обнаружили, что не смотря на поразительные размеры с высоты птичьего полета, Баунти-град был совсем небольшой, и куда не пойди, все дороги здесь ведут тебя к центру — дворцовой площади.
На площади водрузился памятник главному противнику Лайм, верховному боссу — королю Рафляндии. Выглядел он, как и подобает настоящему королю. Это был громадный такой дядька из мрамора с увесистой короной на голове, длинной густой бородой и озорно завитыми усиками. Вся его статная поза и ухмылка на каменном лице выдавали крайнее самодовольство. Одной ногой памятник короля твердо стоял на постаменте, другой подпирал убитого, распластанного подле него поверженного рогатого демона. А за спиной у короля развевалась мантия, отороченная пятнистыми горностаевыми шкурками.
Мики, увидав на памятнике этот вульгарный дикий атрибут, заволновался, нервно закрутился и вновь вскочил от страха на плечо Лайм.
— Рафаил Сияющий, освободитель Баунти-града и всея Рафляндии, — вслух зачитала Лайм надпись на постаменте. — Так вот ты какой, что ж, готовься, король, скоро ты примешь смерть от моего клинка!
— Вам придётся встать в очередь, миледи! — послышался чей-то голос.
Из-за памятника вышел хорошо одетый юноша, но что удивительно, он тоже весь был желейный, совсем как Лайм, только в иных тонах — апельсиновых. Никого такого прежде Лайм не встречала.
— А вы ещё кто? — удивленно пробормотала девушка.
— Позвольте представиться, Оранж! Королевский бастард. Видите ли, дорогая, наш Рафаил Сияющий тот ещё развратник и сластолюбец, ага, так и знайте. Все виды существ в Рафляндии и далеко за её пределами перетрахал. Даже желатиновый куб из пещер не пропустил, не учёл только, что стандартное противозачаточное зелье тут не работает, а желе — субстанция плодовитая. Промашку дали его придворные алхимики, так и получился я. Королевский первенец, Оранж! Мне суждено было стать принцем, но нет, увы, нравы Рафляндии слишком суровы к таким как я. Меня как только не пытались убить, а я, глядите-ка, всё жив. А значит, что? Правильно! Именно я убью Рафаила, и займу престол, по-другому не может быть, это моя судьба. Моя, не ваша, миледи Цитрус… или кто вы там есть?
— М-м-м-меня зовут Лайм, отчего-то смущённо пробормотала девушка, — но, но, м-м-м-может быть м-м-мы могли бы действовать сообща? А-а-а потом правили бы вместе. Вы — мой король, я — ваша королева!
— Исключено! Оранж — вечный одиночка. — И с этими словами юноша стал уходить.
— Постойте же! — Лайм хотела догнать его, но не получалось.
Её тело вдруг стало бледнеть, становится гуще — сначала зефирным и тягучим, потом и вовсе принялось твердеть.
— Что со мной? — кричала Лайм беззвучно, потому что язык тоже перестал слушаться.
«Ты влюбилась, дурочка, — услышала она изнутри голос мага, — расслабься и всё пройдёт.»
Лайм остановилась, сделала глубокий вдох, взялась медитировать, хорошо, что одно из чудовищ, с которым она успела совокупиться, был йогом и передал ей некоторые из своих навыков. Тело понемногу лишалось скованности, вновь обретало привычный цвет, консистенцию и гибкость. Но безумная тяга к бастарду Оранжу всё ещё оставалась. Лайм догнала его:
— Послушайте, милый Оранж! Если вы не хотите быть со мной одной командой, так давайте, хотя бы обменяемся скиллами на прощание? Я много умею, и буду вам полезной, обещаю.
— Это ещё как? — удивился Оранж.
— Мы же с вами одного вида, а значит, вы тоже, как и я получаете умения тех, с кем занялись этим, ну вы поняли. Разве вам это неизвестно?
— Я берегу себя для кого-то особенного! И что, многое уже получили?
— Очень, очень многое! Я не пропускала мимо ни одной живой души! И не очень живой тоже. Ну, что, хотите мои навыки?
— Чтож, — взвесил собеседник в уме все доводы, — вполне логично получить все блага от одной вас, чем собирать их самостоятельно. Только знайте, обычный секс меня не интересует.
— Мы что-нибудь обязательно придумаем!
И они отошли в заросли ближайшего кустарника возле памятника, где сразу обнажились. Лайм по привычке стала принимать соблазнительные позы, но ничто, к её глубочайшему сожалению, не могло пронять бастарда.
— Нет, нет и ещё раз нет, я не буду погружать в вас мой член, даже и не надейтесь! — объявил Оранж.
— А если так? — Лайм указала на только что отросший у себя нефритовый жезл любви.
— Мммм, это уже интереснее! — оживился бастард.
— Хотите я приму облик мужчины? Или гоблина? Или кого угодно?
— Нет-нет, всё отлично, продолжайте.
Оранж присел на корточки и раздвинул желейные ягодички. Лайм тут же вонзила в его уже вполне мокрый и эластичный анус свою упругую мармеладку и задвигала тазом.
— О, я получила навык самоудовлетворения высшего уровня! — крикнула довольная Лайм.
Оранж тоже ловил от неё бонусы один за другим. И всё-таки, сколько бы они не двигались так, что-то было в этом безоговорочно не то. Никаких приятных ощущений, никакой сладостной неги.
