Сам Лёха очнулся только на следующее утро. На этот раз не в свинарнике, а в светлой горнице, на толстой перине. Но голова болела ещё сильнее, чем в тот раз.
Он встал, сунул ноги в тапочки, одним глазом оглядел комнату, но внимание его сразу привлёк стоящий на столе кувшин, остальное Лёха счёл несущественным. Да и собственно, кроме кровати с периной, стола, окна и тазика для умывания в горнице ничего и не было.
Содержимое кувшина Лёха благоразумно понюхал перед тем, как употребить. Но это была самая обычная простокваша. Однако, подействовала она достаточно быстро, и Лёха скосил глаза вниз.
Здоровье: 4 %
Опыт: 52
Впрочем, процент здоровья быстро увеличивался, так что Лёха вытер молочные усы и молодцевато похрустел костяшками, готовый к новым подвигам. После вчерашнего казалось, что теперь ему больше ничего не страшно, и он готов абсолютно ко всему. Само собой, он ошибался, но Лёхина уверенность в себе редко соприкасалась со здравым смыслом.
Он обнаружил на столе записку, выведенную аккуратным каллиграфическим почерком, и прочитал по слогам.
«Проспишься — зайди.»
Глава 18. Терминальная Стадия Топографического Кретинизма, Прикладная Геодезия и Картография
Лёха не мог сказать с полной уверенностью, проспался ли он, но крынка простокваши определённо дала результат. Ледовласый был настоящим вождём, по-отечески заботливым и предусмотрительным.
Вообще, Лёха с удовольствием бы завалился поспать ещё, но что-то ему подсказывало, что так делать не стоит. На спинке кровати висел его спортивный костюм, и Паладин с огромным удивлением обнаружил, что мастерку с трениками выстирали и погладили. Даже вывели застарелые пятна, которые украшали её ещё с прошлой жизни, а вместо кислого запаха пота костюм теперь источал тонкий аромат полевых цветов.
— Ну и дела, бля… — пробормотал Герой.
Он взял в руки мастерку, поднял на вытянутых руках. Над ней мгновенно всплыло системное сообщение.
Олимпийка «Adibosi»
Китайская подделка под олимпийку «Adidas». Но защищает точь-в-точь как оригинал.
Часть легендарного сета [1/2]
Физическая защита: 1
Магическая защита: 1
— Чё за олимпийка, бля? Всю жизнь мастерка была, — буркнул Лёха, натягивая предмет одежды на голое тело.
Трико разглядывать не стал, просто обшмонал карманы, убедился, что сигареты и семечки на месте, и тоже натянул на себя. Провёл рукой по отросшей щетине, вяло чертыхнулся, мол, бритву надо бы раздобыть, но пока устраивало. Хотя ещё через пару дней начнёт расти клочковатая козлиная бородка и жидкие усики, которые Лёха ненавидел лютой ненавистью.
Лёха заглянул в пустую крынку, сунул записку в карман и вышел в коридор, медленно понимая, что он совсем не представляет, где находится, и как пройти к Вождю, не знает. И в коридоре, кроме него, больше никого не было, так что и поинтересоваться не выйдет. Он поглядел по сторонам, пожал плечами. Почему-то вдруг вспомнилось ощущение из детства, когда он с мамкой ходил по лабиринтам какой-нибудь областной больницы, где почти нереально понять, где ты находишься, пока не спросишь у кого-нибудь из местных.
Он решил пойти направо. Тапочки громко шлёпали по пяткам, и гулкое эхо разносилось далеко вперёд. Коридоры замка, конечно, сильно отличались от бетонных лабиринтов советских больничных корпусов. Вместо плакатов с пропагандой своевременной вакцинации или ликбеза по каким-то болезням здесь на стенах висели портреты, вместо треснувшего кафеля на полу лежали толстые ковры. Но ощущение всё равно оставалось похожим.
— Бля, да где хоть кто-нибудь, — хмыкнул Герой.
В очередной раз уткнувшись в тупик, Лёха понял, что окончательно заблудился. Почувствовал, как начинает нервничать, выудил из кармана мятую пачку сигарет, открыл дрожащими руками, закрыл, сунул обратно. Курить хотелось так, что уши в трубочку сворачивались, но Лёха пока терпел и последнюю сигарету не тратил.
Хотя мыслишки приходили разные, мол, если водку делают, то и табачок должен найтись. Лёха отчаянно желал, чтобы табачок в этом мире существовал, но природная недоверчивость и истинно русский фатализм, присущие каждому нормальному пацану, говорили ему не надеяться на лучшее.
Какой там табачок, выбраться бы из этих бесконечных коридоров и переходов. Ощущение было такое, будто каждая следующая дверь ведёт в иной подпространственный карман, нарушая законы физики, а сама крепость перестраивалась на ходу, делая всё, чтобы запутать Лёху.
— Бля, хоть повесили бы карту… — буркнул Паладин, и внезапно перед глазами вспыхнула непрозрачная схема, будто нарисованная на плотном пергаменте.
На появившейся карте маленькой стрелкой отображался сам Лёха, а весь пройденный путь зарисовывался сам по себе. По карте было понятно, что это не какая-то неведомая сила в крепости водит его тайными тропами, а просто Лёха сам дурак и заблудился в трёх соснах. Всего-то пропустил нужную дверь и пару раз свернул не туда.
Все важные места были подписаны корявым Лёхиным почерком: «бальшой каридор», «кухня», «толкан», «зал», «лесница», «оружейка». Даже ему теперь не составило труда разобраться в схематичных изображениях, понять, где он находится, и куда теперь нужно идти.
— Ну, бля, а я голову ломаю! — выдохнул он и попытался махнуть рукой, убирая проекцию карты.
Рука прошла где-то за волшебным пергаментом. Карта даже не шелохнулась.
— Э, бля! — не понял юмора Лёха.
Карта висела как часть интерфейса, загораживая обзор, только по краям зрения оставались небольшие просветы, но стоило Лёхе повернуть голову или даже просто взгляд — карта следовала за ними, всё время оставаясь по центру. Лёха даже попробовал как-то скосить глаза в разные стороны, расфокусировать зрение, но безуспешно. Проклятый пергамент висел как приклеенный.
— Э, уйди нах! Уберись, бля! — бормотал Герой.
Он сделал несколько шагов. Стрелка на карте продвинулась вперёд, а схема чуть сместилась.
— Да ёбана… — выдохнул Лёха, вытянул руки перед собой и широкими шагами пошёл вперёд, ориентируясь по приборам.
Идти вслепую оказалось ещё хуже, несколько раз он чуть не упал, когда внезапно вместо ровного пола впереди оказывалась ступенька. Потом он догадался держаться одной рукой за стенку, а перед каждым шагом сперва прощупывать тапочком, что там впереди.
Путь его каким-то образом пролегал через кухню. Лёха понял это по надписи на карте, запахам еды и гремящей посуде. Он отпустил стенку, зашёл, снова вытянув руки перед собой и искренне надеясь, что не наткнётся на раскалённую печь или не опрокинет на себя чан кипятка. Послышался неразборчивый шёпот, он понял, обсуждают его. Герой терпеть не мог, когда его обсуждают за глаза, но в этот раз сдержался и просто пошёл дальше.
Вдруг рука его наткнулась на что-то мягкое и округлое, закрытое тканью. Женская грудь, не иначе. Перед внутренним взором Лёхи мгновенно возник образ прелестной грудастой служанки, горячей и знойной. На лице Паладина возникло сладострастное выражение, а в трико зашевелился его змей-искуситель.
— Ты чего творишь, охальник?! — раздался дребезжащий старушечий голос, и в тот же миг Лёхе по лицу прилетело мокрой тряпкой, отчего весь любовный пыл Героя улетучился.
— Да не вижу я, бля! — воскликнул Паладин, отдёргивая руку словно от раскалённого утюга.
— Ишь чего удумал, нахал! — мокрая тряпка снова хлестнула Героя по голове.
— Слышь, бля! — завопил Лёха, прикрывая голову и отскакивая назад.
Паладин врезался своей задницей в один из столов. На пол полетели ножи, поварёшки, котлы, горшки, раздался грохот бьющейся об пол посуды, Лёха инстинктивно отскочил уже в другую сторону, налетел на стену, плечом сбросил с полки дюжину кастрюль и сковородок разных форм и размеров, которые при падении издали почти колокольный звон, ринулся вперёд, сбил старуху-кухарку с ног, врезался в ещё один стол животом, перекувырнулся через него, спиной раскатывая готовое тесто, побежал к отмеченной на карте двери и с размаху впечатался в косяк своей многострадальной головой.
