штуку, верно? — поинтересовалась дворфийка.
— Видел, — кивнул тот. — Давно. Сейчас проход к ней заблокирован.
— К той, что находится в этих горах — может быть, — согласилась Имельрина. — Но есть и другие. Одну из них Фрайк не так давно отыскал и теперь пытается открыть.
— У него ничего не выйдет, — ответил Король-под-горой, искренне веря в то, что говорит. — В техподдержке меня уверили, что игроки не могут открыть эту дверь.
— Фрайк пойдёт на что угодно, даже на подкуп кого-то из команды разработчиков, — отказалась верить, что всё так просто, дворфийка.
— А ч-что за ней? — подал голос Фалайз, чьё любопытство пересилило застенчивость. — За этой д-дверью?
Имельрина ответила, даже не посмотрев на него, видно с самого начала ожидая такого вопроса:
— Железные люди. Сотня, может быть, больше — никто не знает сколько. Персонажи максимального уровня со всеми навыками, под управлением ИИ.
Один из старших Механиков не выдержал и подскочил:
— Долго мы ещё будем слушать эту чушь? «Железные люди», «Фрайк злодей», «Армагеддон»?! Это байки сумасшедших! У вас нет никаких доказательств, только рисунки и слова!
Непосредственно ему Имельрина не стала отвечать, вместо этого обратившись к Королю-под-горой.
— Недавно на арене Асцента вы могли видеть одного такого в действии.
— Ты про Секретаря — помощника Фрайка? Он не похож на бота.
— Конечно, ведь он создан, чтобы быть похожим на человека. Железные люди предназначались для того, чтобы заполнять пустоту: места, где нет игроков, не давая игре рухнуть в первые же недели после релиза. Фрайк сумел подчинить одного из них, не знаю как, скорее всего, с помощью магии или рун. Это означает, что у него есть возможность подчинить и других.
— Даже сотня таких как Секретарь — это неодолимая сила, — заметил полушёпотом Рид, однако услышали его абсолютно все, — которая уничтожит всё на своём пути, открыв тем самым дорогу монстрам.
Воцарилась долгая, мрачная тишина. Многие, очень многие, судя по лицам, не верили этим словам. Но и возразить не решались. Их грыз червь сомнения, боязнь сделать неверный выбор и проиграть. Наконец, заговорил лидер Заводного города.
— В любом случае, на повестке дня совершенно иное, — он жестом указал на предводителя Союза. — Мы согласны принять ваши условия и помощь. Однако, аэродром потерян ещё три дня назад.
— Значит, вы должны его отбить, — резонно заметил Рид. — Без этого нашего десанта не будет.
— Это самоубийство, — подал голос мрачный как туча Гонгрик до того не проронивший ни слова. — У нас нет для этого сил, — он встал со своего места и принялся обрисовывать ситуацию. — Хуже того — у нас нет для этого снаряжения. У большинства остался один комплект, потеряв который, они останутся фактически голыми.
— Но мы же оборонялись до этого! — возразили ему.
— Да, именно — мы оборонялись. Каждый погибший оставлял своё снаряжение на «нашей» стороне. После чего мы его ремонтировали и возвращали в строй. Но в случае прорыва снаряга достанется рахетийцам.
— Вы не правы, — не согласился Сайлас. — У вас есть силы, но нет выбора. Ведь как мы все слышали — речь идёт уже не только об одном городе. Идёт битва за весь наш мир, — он с грустью усмехнулся, — полагаю, желающих проиграть хотя бы его целиком здесь нет?
***
Неразбериху, воцарившуюся в Заводном городе после совещания в Военной зале, иначе как всеобъемлющей и хаотичной язык не поворачивался назвать. Со всего города в сторону «Бронзовых врат» и прилегающих стягивали всех, кого только можно было и тех, кого нельзя: шахтёров, торговцев, ремесленников. Игроков вооружали всем, что хотя бы теоретически можно использовать в качестве оружия: от кирок, лопат и мётел до абсолютно неликвидного металлолома. Из них наспех формировали ополчение.
В атаке это сборище случайных людей не имело никакого смысла, но в обороне они могли хотя бы выиграть время. А его у обороняющихся было впритык — аэродром требовалось отбить до наступления темноты.
Остатки армии Дигре, а также отряды наёмников и добровольцев спешно готовили и оснащали для грядущего прорыва. Каждого игрока вооружали буквально до зубов всем, что только было, с тем расчётом, что даже если обладатель погибнет, всё это может пригодиться кому-то другому. Ни о каком обозе и речи не могло идти, тогда как пройти требовалось без малого десять километров, ведя непрерывные бои.
Паровая артиллерия, а также маги на протяжении всего подготовительного этапа непрерывно обстреливали Периферию, надеясь хоть немного потрепать силы рахетийцев перед боем. Ни снаряды, ни ману не жалели, прекрасно понимая, что никакого «завтра» уже не будет — всё решится сегодня, в течение пары следующих часов.
На той стороне каньона полыхали пожары как обычные, так и магические, закручивались вихри, сыпался град, словом, творилось не пойми что. Тем не менее, никто не питал иллюзий на тему того, что рахетийцы уничтожены, прекрасно понимая, что это не так и что они тоже сейчас готовятся к бою, прекрасно зная их планы, пускай и в общих чертах.
Гонгрик руководил организацией операции, намереваясь при этом лично возглавить авангард, умудрялся раздавать по сотне указаний в минуту. Это был пик его карьеры — либо он победит и станет героем, либо проиграет и будет вынужден испить чашу позора до дна.
Наконец, шипение орудий затихло, полностью прекратилось. Не то чтобы они достигли каких-то решительных успехов — у них попросту закончились снаряды. Вместе с ними прекратили обстрел и маги, начав перестраиваться согласно плану.
Исключением был Фалайз, который хоть и принимал участие в артподготовке и весьма эффективно, как ему казалось, непосредственно в прорыве участвовать ему не дали. На его счёт у Гонгрика, а вернее у Хельмехунда имелся план иного толка.
Вдвоём они по малозаметной тропинке спустились к той части основания моста, что располагалась ближе к городу. Пироманьяк уже провёл здесь все необходимые работы, заминировав опору моста.
— Король-под-горой согласился взорвать мост? — вытаращился дикий маг.
— Нифига! — презрительно фыркнул Хельмехунд. — Этот грёбаный дурак надеется его удержать силами грёбанных голожопых торгашей! Тьфу!
— Тогда… — растерянно начал Фалайз, которому определённо не нравилась эта затея, особенно его личная роль в этом.
— Ты, парень, взорвёшь этот грёбаный мост за нами, — без всяких увиливаний объяснил, пристально глядя ему в глаза, пироманьяк. — Иначе быть грёбаной беде. Не знаю, сколько там прилетит красных,
