— Мужайтесь, — произнёс он и вышел из палаты.
Но ни его фразы, ни того, что он вышел, я не заметил. Пытался вспомнить лицо, сидевшего за рулём. Картинка не складывалась. За те доли секунд, что я видел мчавшийся автомобиль, запомнить его не получилось. От бессилия хотелось выть, но я не мог сделать даже этого.
Полез в интернет, благо возможность такая была. Медленно, но нашёл новость об аварии. Пять погибших, среди которых была и моя Лена. Несколько потерпевших с разной степенью тяжести. Но главное не это. Наконец, я увидел его. Среднего роста коренастый парень, лет двадцати пяти. На лице застыла счастливая улыбка. Виновником ДТП оказался некий Прохоров Егор Александрович. Сын одного из богатейших жителей России. Золотая молодёжь, голубая кровь… Падла!
Нашёл две записи заседания суда, а вернее, пародии на него. По версии всех, включая прокурора, у молодого человека случился эпилептический приступ, отчего он потерял управление и вылетел с дороги. «Очевидцы» подтверждали слова следствия. При этом другие источники сообщали, что он никогда не страдал подобным недугом, и всё это фарс, призванный выгородить виновника аварии. С чем я был склонен согласиться. А как по-другому?
Прошло две недели. Меня до сих пор продолжало колотить при мысли об этом подонке, а теперь ещё его отец соизволил прийти.
— У вас, молодой человек, есть два варианта. Первый: я ухожу отсюда, и больше мы никогда не увидимся. Живите, как знаете. Второй вариант: я открою счёт на имя вашего ребёнка и буду ежемесячно, до совершеннолетия, перечислять туда деньги, немного, но на жизнь хватит. Мне продолжать?
Я буравил его взглядом, но при этом пытался смирить гордость и ярость. Палец метался между буквами «Д» и «Н». «Да» или «Нет». Безумно хотелось выгнать его взашей, но стоит всё-таки потерпеть и хотя бы выслушать его. Что я выиграю, если скажу нет? Ничего, он просто свернёт разговор и удалится. Что будет, если скажу «да»? Как минимум улучшу жизнь дочери.
Пару кликов — «Да».
— Вот и хорошо. Значит о дочке мы договорились — денежное содержание до совершеннолетия. Для тебя тоже кое-что есть. Как ты понимаешь, у меня есть обширные связи, и я могу устроить тебя в военный реабилитационный центр. Вылечить тебя невозможно, я уточнял, но кое-что сделать всё-таки получится. Слышал о Эллирии?
Слышал ли я? Конечно слышал. Единственная виртуальная вселенная полного погружения. Огромный мир, неотличимый от реальности, продвинутый искусственный интеллект, десятки миллионов игроков и в сто раз больше «местных». Я даже задумывался над покупкой капсулы виртреальности. Сдерживало только одно — боялся сорваться.
Ещё в годы беззаботного студенчества, я мог сутками сидеть за компом и резаться в ММО, прожигая жизнь. Соскочить удалось с большим трудом. При этом потерял девушку и почти всех друзей, выгнали из института. И только осознание недуга помогло соскочить. Теперь я с большой опаской подходил ко всем подобным развлечениям. Но за новостями следил и был в курсе ситуации.
Тем временем Прохоров-старший продолжил:
— Если не вдаваться в детали, то в этот центр помещают искалеченных военных. Почти все парализованы, родственников нет, или ребята сами не хотят становиться обузой для родных и близких. Так вот, их помещают в специализированные капсулы длительного погружения с выходом в Эллирию. Возможно, ты скажешь, что это суррогат жизни? Пожалуй, соглашусь. Но там они хотя бы здоровы. У них есть руки, ноги, молодое и сильное тело. Не худший вариант в твоём случае. Подумай, Андрей, утром я хочу услышать ответ.
Он поднялся, положил мне на колени чёрную визитку с серебряным тиснением. Ещё раз внимательно посмотрел на меня и вышел.
Из меня будто вынули все чувства. Я сидел в своей коляске и невидящим взором смотрел на кусок картона. Почему всё так? Выбор без выбора. Либо лечь непомерной ношей на плечи тёщи с дочкой, отравляя им жизнь ежечасной заботой о себе, либо уйти в вирт и пытаться помогать им оттуда. Выбор трудный, но я знал, как будет правильно, хотя и до зубовного скрежета не хотелось принимать помощь от этого.
При этом душа разрывалась от того, что я бросаю дочь. В горле застыл тугой комок. Пальцы, сведённые злой судорогой, лихорадочно скребли по тачпаду. Ей ведь не объяснить, она не примет такого решения. Но заставлять их ежедневно, из года в год кормить меня с ложечки, делать уколы, капельницы, переворачивать меня на другой бок, чтобы не образовались пролежни, я не мог. Такого никому такого не пожелаешь. Решение принято, как бы ни было от него тошно.
В секунду принятия решения пришла и цель. Я знал, что в игре крутятся сумасшедшие деньги. Продажа виртуальной валюты, редких ингредиентов и снаряжения для игроков — так главы лучших кланов зарабатывают очень много. Топовые же кланы давно превратились в огромные корпорации с имуществом как в Эллирии, так и в реальности. О чём говорить, если из ста самых богатых людей России, двое заработали свои деньги в вирте. Пусть они стояли в конце списка, но они там были. И я собирался откусить кусочек для себя и для дочери.
Собрался с духом. Кое-как открыл почтовый клиент и вбил адрес, написанный на визитке. Написал одно слово: «Согласен».
Утром пришёл такой же краткий ответ: «Через два дня».
Тут же отписался Антонине Семёновне и попросил её зайти завтра вместе с нотариусом ко мне. Перед отъездом нужно утрясти все формальности. Мало как оно обернётся… Как минимум стоит оставить доверенность на управление имуществом. Но предупредил — обязательно без Женьки. Не хочу, чтобы дочка запомнила меня таким. Пусть сохранит в памяти то, каким я был раньше, а не то, какой развалиной я стал сейчас.
А там увидим, как сложится. Возможно, мне удастся протянуть ещё десяток лет и дождаться, когда дочка сможет навесить меня уже в вирте. Как я выяснил, минимальный возраст для погружения в вирт — шестнадцать лет, да и то только в мирные зоны. Но мне и этого будет достаточно, лишь бы дожить.
Оставшийся вечер я провёл за изучением гайдов. Раз Эллирия станет моим новым домом, стоит познакомиться с ней поближе и составить план действий на ближайшее время. Информация лилась потоком: классы, расы, политическое устройство, способы заработка и вывода денег в реал… Остановился я лишь под утро, когда понял, что новые знания уже не лезут в голову и нужно сделать паузу. На пару часов забылся тревожным сном.
Меня разбудил возглас:
— Андрей?!
Ко мне приближалась мать Лены. Вниз от глаз пролегли мокрые дорожки. Она пыталась храбриться, но я слишком хорошо её знал. Она была на пределе: пальцы судорожно тряслись, всегда аккуратная причёска была растрёпана, а как она похудела, осунулась…
«Д». Палец ушёл вправо. «О». Чуть ниже и левее. «Б».
Наконец, буквы сложились в слова: «Доброе утро». Этой фразой я попытался хоть как-то подбодрить её. Антонина Семёновна подбежала ко мне и крепко обняла, чего я, впрочем, не почувствовал из-за полностью парализованного тела. У нас всегда были тёплые отношения. Не могу сказать, что она заменила мне мать, но мы точно испытывали взаимную симпатию.
— Как ты? — спросила она, отстранившись и посмотрев мне в глаза.
«Нормально», — ответил я. Что, собственно, я мог написать.
«Хреново». Мы и так оба понимали, что это так.
«Как дочка?».
— После похорон плохо. Плачет, молчит, закрывается в комнате. Просит отвести её к папе. Я боюсь за неё, Андрей.
Я почувствовал, как увлажнились глаза, а в горле застыл тугой комок. В этот момент я поклялся сам себе, что достану Прохорова-младшего, чего бы мне это не стоило, какие бы испытания мне не пришлось пройти…
«Приступим», — собравшись с силами, написал я.
Антонина Семёновна позвала нотариуса, ожидавшего в коридоре.
На следующий день меня забрали из больницы. Двое угрюмых молодчиков, с военной выправкой, вошли в сопровождении врача и документами на перевод в другую больницу. Мою тушку, словно величайшую драгоценность, спустили вниз на улицу и ненадолго оставили.
