моргнула и погасла, а на светодиодном табло высветился номер талона, который был у меня в руках. Я встал, двинулся ко входу в кабинет, пропустил парня, который выходил из дверного проема, и вошел сам.
— Присаживайтесь, — сказала доктор, не поднимая на меня взгляд.
Ничего не ответив, я уселся за стол, и выложил на стол содержимое папки. Врач бегло просмотрела, все ли на месте, после чего бросила на меня долгий и пронзительный взгляд. Она была уже немолода, и наверняка не о такой судьбе мечтала, когда шла учиться в медицину. Хотела, наверное, стать реаниматологом или кардиохирургом, спасать чужие жизни.
А теперь ей приходится работать в первичном звене, выслушивать жалобы сумасшедших бабулек, заполнять справки и заниматься прочей ерундой. Я усмехнулся, представив, что происходит на встречах выпускников. Те, кто не бросил медицину и все-таки ходят, наверняка давно занимаются научной деятельностью. Другие — оперирующие хирурги или врачи стационаров.
Третьи ушли в полушарлатанские области, в остеопатию или мануальную терапию, в гомеопатию. Забавно, но даже сейчас, в век технического прогресса были люди, которые верили в метафизические дыры в организме, которые надо закрывать наложением рук.
И только ты сидишь здесь, на приеме, в компании с толстой медсестрой, которая тебе в матери годится, и заполняешь справки.
Женщина будто прочитала мои мысли во взгляде, в углу ее глаза появилась слеза, которую она тут же, незаметно, как ей казалось, смахнула.
— Для доступа в виртмиры? — неожиданно приятным грудным голосом спросила она.
На меня внезапно накатило. С таким голосом она могла бы стать актером озвучки, диктором или спикером. А вместо этого зарывает свой талант сидя на приеме.
— Богдан, — позвала она меня, сверившись с моим именем на истории болезни. — Справку для доступа в виртмиры?
— Да, — хрипло ответил я.
Хотелось курить, но я не выходил из поликлиники, чтобы не пропустить случайно свою очередь. Да и не было желания провонять сигаретным дымом весь небольшой кабинет.
— Ну и зачем тебе туда? — спросила она, принявшись заполнять справку. — В настоящем мире скучно живется?
Я помолчал секунду, подумал, стоит ли откровенничать с незнакомым человеком, но все же ответил.
— Живу я с этого.
Первым, что я услышал, когда вошел в игру, был настойчивый до назойливости звонок телефона. Самое смешное, что я переплачивал двадцать баксов в месяц за телефон, а сегодня он зазвонил впервые.
Что было отнюдь не удивительно. Я не дал бы своего номера телефона никому из тех, с кем общался по игровым делам. Разве что Джованни, но тот знал мой адрес и, если что, мог спокойно прийти и постучать в дверь.
Я немедленно встал с дивана, подошел к столику, на котором стоял древнего вида телефонный аппарат. Наверняка любители ретро-тематики отвалили бы за такой неплохие деньги, но я как-то не оценил. Из-за того, что мы отыгрывали жителей пятидесятых годов, нам не могли выдать ни мобильников, как в “Великом автоугонщике”, ни коммуникаторов, как где-нибудь в “Битве за огонь”.
Чтобы связаться с кем-то приходилось идти к телефону-автомату. И надеяться, что человек на другом конце провода возьмет трубку и ответит.
Я дернул на себя трубку, поднес ее к уху.
— У аппарата, — поприветствовал я собеседника, кем бы он ни был.
— Томми? — спросил знакомый голос.
Это был Генри Бруни, хоть я и не помнил, как давал ему свой номер. Но в общем, поделиться контактами мог и Джованни, если он уже поднялся с больничной койки. Хотя, я не был бы удивлен, если мафиоззо уже успел посетить раненого парня.
— Да, это я, — не было смысла отрицать очевидное. Кто еще мог поднять трубку в квартире, которую я снимаю.
— Хорошо, что я до тебя дозвонился, парень.
— Генри, откуда у вас мой номер?
— Твой номер есть не только у меня. Особенно после того, что вы устроили вчера, твой телефон и адрес знают и Тотти и ирландцы. Но это не важно, тебе нужно немедленно валить из дома.
— Что случилось? — я никак не мог взять в толк, чего от меня хочет солдат мафии, почему он вообще позвонил мне.
— Слушай и не перебивай, — голос Генри как всегда был ровным, но я понял, что гангстер разозлился на меня. — Вчера ты завалил троих ирландцев. Намертво, спасти их уже не успели. И все бы ничего, если б тебя не узнал один из работяг того гаража, где Тотти хранили запчасти.
Все-таки хорошо, что мы четко отличаем происходящее в игре от реальной жизни. Страшно было бы представить, что со мной было бы, застрели я троих людей посреди белого дня. Да и не смог я, уверен, что стрелять в живого человека гораздо сложнее, чем в цифровой аватар…
— В общем, теперь тебя ищут и Тотти и ирландцы, ублюдки официально выступили на их стороне, но об этом не по телефону. И они только и ждут, когда ты выйдешь из квартиры. У тебя есть выход на крышу?
— Да, — ответил я.
В горле пересохло от волнения. Кажется, впервые я оказался в действительно опасной ситуации. Уже за дверью меня могла ждать пистолетная пуля, заряд дроби в грудь из люпары или банальный нож в печень.
— Сейчас тебе надо выйти на чердак, на крышу. Найди способ покинуть дом незамеченным, а потом езжай на ту квартиру, которую вы вчера посетили третьей. Там тебе позвонят, получишь дальнейшие указания.
— Хорошо, Генри, — как можно более ровным голосом сказал я. — Пушку брать?
— Конечно бери, — гангстер усмехнулся. — Более того, я советую держать ее под рукой и стараться унести с собой на тот свет столько ублюдков, сколько сможешь.
— А что копы? — не понял я.
— Копы — больше не твоя проблема. Просто не говори на суде ни слова, и о тебе позаботятся.
— Понятно, — ответил я и мрачно посмотрел на закрытую дверь. Почему в ней нет глазка, даже не посмотришь, что происходит снаружи… — Ну, я пошел.
— Удачи тебе, парень, — ответил ганстер.
Я положил трубку. Что-то подсказывало мне, что возвращаться в квартиру больше не придется, так что желательно было собрать все, что могло быть полезным. Я пошарился по карманам, вытащил бумажник, сосчитал имеющуюся на руках наличность — шесть бумажек по двадцать долларов, да несколько мелких монет.
В холодильнике лежал холодный кебаб, две бутылки ледяной колы и бутылка пива. Я с сомнением посмотрел на еду, но решил все-таки употребить ее, тем более, что индикаторы голода и жажды уже были желтыми.
Подкрепившись, зашел в маленькую ванную комнату, наклонился и извлек из-под монументальной чугунной
