Двери по обе стороны коридора были тонкими. И мне было прекрасно слышно то, что творится в комнатах.
За одной из таких тонких преград я и услышал очень знакомый голос:
— Какие трупы? Не знаю я ничего.
— Те, что были в багажнике автомобиля, — оборвал Катю мужской голос.
— Так машина не моя была.
— А чья? — вкрадчиво спросил мужчина.
— Понятия не имею, — быстро ответила девушка.
Я усмехнулся. В фильмах, что мне довелось посмотреть, такое поведение называлось «уйти в отказ». Хотя, тут девушка говорит правду. Машина и правда была не наша. Наша. Как быстро я решил, что «мы» вместе. Забавно получилось.
— Пришли, — боец открыл дверь одной из комнат и толкнул меня внутрь. — Не дури.
— Да вроде я не ударился головой, — пробормотал я.
Обстановка клети была скромной. Я бы даже сказал — скудной. Заваленный бумагами стол, шкаф со стеклянными дверцами у стены, большой железный короб, да два рассохшихся стула. Окно было заляпано грязью и забрано решёткой. Под потолком чуть заметно мерцали плоские длинные фонари за тонким мутным стёклами. В них успели набиться мухи и ночные мотыльки.
Невольно подумал, что местные работники находятся здесь не по своей воле. Может проштрафились чем-то.
За столом сидел мужчина средних лет в темно-синей форме. Она отличалась как от одежды стражника, который сидел на вахте, так и от черной формы бойцов, изловивших нас с Катей. И как только мидгардцы не путаются в цветах нарядов местной стражи?
Заметив мое внимание, мужчина улыбнулся и протянул руку, указав на стул.
— Прошу, присаживайтесь.
Я с опаской покосился на ненадежный предмет мебели, осторожно сел. Стул тут же предательски заскрипел, готовый вот-вот развалиться.
В нос забилась пыль и запах плесени. От этого я достаточно громко чихнул. Звук почему-то знатно напугал мужика. Он едва ли не подпрыгнул на своем кресле и рука его дернулась куда-то вниз. Или он весьма рад меня видеть или же скрывает оружие под столешницей. Не самая достойная часть обстановки и говорит не в пользу хозяина комнаты.
Мужчина меж тем протер лоб куском светлой ткани, а затем и шею. Однако это не спасало его от того, что одежда попыталась потом. Видимо, не все мидгардцы имели доступ к воде. Как еще можно было пояснить, что часть их пренебрегает омовениями?
— Будьте здоровы, — кисло протянул человек.
— Да я и не болен, — настороженно ответил я.
В этом заведении уже дважды озаботились состоянием моего здоровья. Вроде это не лекарский дом.
— Вот и славно. Рад, что вы хорошо себя чувствуете.
С каждой минутой этот мужик за столом нравился мне все меньше. Показная вежливость, видимо — желание показаться мне другом. Надеется разговорить меня по поводу машины. Вернее, про мертвецов, которых в ней нашли.
Мужчина с интересом посмотрел на меня. Потом взял чистый лист и ручку. И только сейчас я заметил, что на плечах синей формы красовалось по одной золотой звёздочке. Что это означало я не знал, но раз уж этот хитрый тип сидит в маленькой каморке, заваленной бумагами, то это наверняка не такая уж значимая персона.
— Меня зовут Константин Васильев. Младший советник юстиции, следователь по особо важным делам.
— А как младшему советнику доверили особо важное дело? — тут же уточнил я, и поправился:
— Вы уж простите за мое любопытство. Я в вашем городе человек новый. Только знакомлюсь с местными обычаями.
Бровь Константина предательски дернулась. Видимо, мой вопрос каким-то образом смог задеть самолюбие мужика:
— Такие здесь порядки, — натянуто улыбнулся он. — Как вас зовут? Документов при вас обнаружено не было.
— Видар, — охотно представился я, чем изрядно его порадовал. — Бог мщения и безмолвия. Хотя, последний титул мне навязали. В насмешку, так сказать. Уж очень я поболтать люблю. В нашей семье так, знаете ли, принято. Вот мой отец…
— Вы сказали, что не местный, — Васильев поморщился и попытался было перевести разговор в более предметное русло. — Так откуда вы приехали, с какой целью?
— Из Асгарда, — тут же ответил я. — Один из девяти миров, где живут асы. Нас там всего двенадцать человек, ну ещё жены, дети. И эйнхерии. Но они в Вальхалле живут. В чертогах моего отца. Воины, которые пали в бою. Не все, конечно. Те, кого выберет Один…
Бровь Васильева дернулась ещё раз. Константин нахмурился, внимательно глядя на меня и постукивая ручкой по листу бумаги. Я же, в свою очередь, пытался построить простодушный вид. А губы будто сами собой растянулись в идиотской улыбке. Как у деревенского дурачка.
— Это такой город, — снова начал разговор следователь. — То самураи столы в барах на щепки рубят. Теперь вот боги трупы перевозят. Кстати, о мертвецах. Куда вы их везли? В загробный мир?
— Каких мертвецах? — я сделал вид, что не понял о чем речь.
Васильев взял со стола исписанный лист бумаги:
— В рапорте майора написано, что вы и Екатерина Чехова были задержаны при осмотре транспортного средства. В багажнике машины были обнаружены части человеческих тел…
Васильев небрежным жестом откинул документ в сторону и посмотрел на меня:
— Судебно-медицинский эксперт сейчас собирает в морге тела по частям. Как головоломку. Такая находка в багажнике вашей машины тянет на пожизненный срок, многоуважаемый бог… — он поморщился, припоминаю мой титул, — мщения и безмолвия. Из Асгарда. Уверен, в тюрьме найдутся те, кому придутся по душе ваши байки про родину.
— Как понять «пожизненный срок»?
— Понимаю, — с готовностью кивнул следователь. — Боги не разумеют местного диалекта. Так вот я вам объясню: выражение «пожизненный срок» означает, что вы просидите до конца жизни в колонии особо строгого режима. Страшное место, скажу я вам. Камера два на два, с тремя соседями. Свет в помещении горит круглосуточно. Прогулка раз в день на тюремном дворе. С мешком на голове. Зато на полном государственном обеспечении.
— Кормят, поят и одевают бесплатно? Не так уж и плохо, — быстро ответил я. — Телевизор можно круглые сутки смотреть.
Лицо Васильева вытянулось от удивления:
— К сожалению, там нет телевизора.
— Как это нет? Как же там люди живут, без телевизора?
— Вы, наверное, не понимаете. Эти места мало кому по душе. Так что я спрошу ещё раз оказались в машине с мертвецами в багажнике?
Я откинулся на спинку стула и лукаво посмотрел на следователя:
— Зачем же мне все вам рассказывать? Если я поведаю эту историю, то буду до конца жизни сидеть в клетке. Как вы сказали? — я наморщил лоб и прикрыл глаза, вспоминая нужное слово. — А, точно. В колонии особо строгого режима. Я не очень люблю спать при включенном свете.
— Если вы расскажете мне всё как есть, и не станете ничего утаивать — вам зачтется. Это называется чистосердечное признание и сотрудничество со следствием.
— Как зачтется? — живо поинтересовался я. — Свет в камере будут на ночь выключать?
Васильев посмотрел на меня с плохо скрываемой злостью:
— Вы не угадали…
— То есть, даже свет выключать на ночь не будут? Неужели дадут телевизор?
— Чистосердечное признание и сотрудничество со следствием помогут вам уменьшить срок заключения в исправительном учреждении.
Я задумчиво наморщил лоб:
— А как можно уменьшить пожизненное?
Следователь раздражённо бросил ручку на стол и отодвинул лист бумаги. Видимо, он передумал записывать наш разговор.
— Да и не понравится вашему ярлу держать пожизненно на соцобеспечении бессмертного. Это же сплошные траты. И ем я много. Хотя вот в последний день меня не торопятся кормить. Я готов даже вашу пиццу принять за еду. Хотя уверен, что мало кто из Асгардцев счел бы ее едой. Но я добрый…
— В соседнем кабинете уже даёт показания Екатерина Чехова, — перебил меня Васильев.
Но я лишь усмехнулся, вспомнив, какие показания даёт девушка в соседнем кабинете.
— Кто это? — переспросил я.
Константин Васильев тяжело вздохнул и потёр ладонями лицо:
