тихий стук часов в комнате её нарушал.
Я уже приспособилась к этому. Привыкла к тому, что живу одна и дома ещё лет пятнадцать не будет ни упрёков, ни указаний. Что некому будет обо мне заботиться, никто не будет меня приветствовать или же провожать.
Сейчас меня это не колышет, хоть иногда — в поздние зимние вечера или когда за окном было слишком серо и слякотно — я ощущала, как что-то скребёт в душе. Словно одиночество и ненужность давали о себе знать и исчезали.
Да, у меня были товарищи, разок была в гостях у Наруто, но дружбой это было не назвать.
Скинув с плеч рюкзак, я оставила дома клона, что сел за уроки, а сама, быстренько перекусив, пошла на полигон.
Прибыв на место тренировки, я начала разминку с бега. Пробежав пятьдесят кругов, я сделала растяжку и создала семь клонов. Четверо пойдут отрабатывать приёмы, комбинации и удары до тех пор, пока не закончится чакра. Как только они развеются, вся их мышечная память перейдёт мне.
Оставшиеся три клона будут тренировать броски кунаев и сюрикенов. Я их создала специально до того, как приступлю к физическим упражнениям. Ведь моя программа на сегодня: двести отжиманий, приседаний и пресс по пять подходов, а подтягивания два подхода по триста раз; между подходами отдых в несколько минут и растяжка мышц, чтобы на следующей день они меньше болели; после физических упражнений скакалка — пять тысяч прыжков, мидл кик по дереву [17] и отработка ударов кулаками по бревну.
Если, сделав всё это, я создам клонов, которые отправятся кидать сюрикены и кунаи, они будут слишком уставшие, чтобы хорошо выполнить упражнение. Конечно, практиковать букидзюцу тоже не так легко, но усталость от этого ничто по сравнению с физическими упражнениями.
Потом отдохну полчасика и приступлю к доработке расенгана. Уже завтра у меня по плану метание сюрикенов по движущимся целям и тренировка по фуиндзюцу, а параллельно с этим я буду искать в Конохе мастера стихии огня, чтобы выпросить хоть одну тренировку по развитию этой стихии. Мне было ясно как день, что за красивые глаза никто рассказывать не будет, именно поэтому я накопила определённую сумму, чтобы хоть кто-нибудь потренировал меня хотя бы за деньги.
Осмыслив всё это, я тянуть не стала и приступила к упражнениям. Мне хотелось всё успеть, пока не начался дождь.
Потренировавшись около полутора часов, я передохнула двадцать минут, развеяла прошлых клонов и создала ещё шесть двойников. Их цель — тренировать уклонения: половина из них будет кидать сюрикены, вторая будет уклоняться от них.
Проконтролировав начало тренировки клонов, я уже хотела приступить к подтягиванию, но неожиданно почувствовала чей-то цепкий взгляд. Такой пронзительный и въедливый, словно мне хотят просверлить затылок.
Остановившись, я сложила печать конфронтации. Мне хотелось, чтобы это были придирки моей паранойи, но нет, это действительно оказался человек. Небольшой очаг чакры старательно скрывался в листве дерева позади меня.
«Я же проверяла поляну перед тренировкой. Откуда он взялся? Может, какой-то гражданский подсматривает? Слежка? Может какой-то шиноби? Сенсей из Академии? Или даже АНБУ? — предположения в голове сцепились между собой как псы, пока я стояла как вкопанная. — Судя по всему, этот человек, старательно скрывая свою чакру, пришёл сюда давно, иначе бы я его заметила».
Все клоны, которых я создала, застыли, также заметив слежку. Тренироваться дальше под чьим-то наблюдением было бы вопиющей беспечностью. Сенсор из меня пока слабоватый: сто-двести метров — мой предел, да и чакру ещё различать не умею. Хотя казалось бы — столько сил вложила, столько старалась, а как будто мёртвому припарка. Профессиональные сенсоры могут распознать ложь, могут определить человека по чакре, я же с трудом различаю очаги.
«Хорошо, что я не начала отрабатывать технику Минато, ведь если насчёт теневых клонов ещё можно найти оправдания, то для расенгана — нет», — решила я и посчитала правильным покинуть полигон. Придётся искать новый.
Я подошла к дереву, у которого лежал мой рюкзак, и, накинув его на плечи, развеяла всех клонов. Мне моментально стало не по себе, и я упала на колени. Хватаясь за кору дерева, как за спасительный круг, я не переставала тяжело дышать. Обычно я их всех разом не развеиваю, но ситуация сейчас была из ряда вон выходящая.
Дыхание через полминуты восстановилось, и я, кое-как собравшись с силами, встала, используя ветки дерева, как поручни. Постояв и подождав, когда пройдёт головокружение, я отпила воды из фляги и поплелась к выходу.
Но далеко мне уйти не дали. Через мгновение передо мной приземлился мой таинственный наблюдатель.
Примечание к части
Одежда Аризы в детстве: https://ru.pinterest.com/pin/745556913331895068/
Глава 4. Лучший друг. Часть 2.
Примечание к части
Это переписанная 4 глава 1-ой части, дата обновления: 15.04.23
Глава 4
Лучший друг
Часть 2
«Где нет полной откровенности, полной доверенности,
где скрывается хотя малость какая-нибудь,
там нет и не может быть дружбы».
Белинский В. Г.
Саске родился в великом клане, где спокойствие ума и крепость духа передавались из поколения в поколение от отца к сыну. Брат всегда учил его быть терпеливым и рассудительным: Итачи говорил, что в битве побеждают в первую очередь наблюдательные — те, кто подмечают слабости врага и сразу бьют прямо в них. Его воспитывали из понимания того, что карьера шиноби — на первом месте, и член клана Учиха не может быть неудачником.
Саске не противился, он всегда старался придерживаться порядков. Одобрение отца было самым ценным для мальчика. Учиха хотел, чтобы тот как можно чаще говорил ему, как он им гордится. Ради признания Саске игнорировал всех назойливых девочек, отказывался гулять с одноклассниками и сам днём и ночью изучал огненный шар, чтобы впечатлить папу.
Видя перед собой пример гениального старшего брата, что закончил Академию всего за год, и которого почитали и уважали все члены клана, он никак не мог позволить себе быть хуже. Но несмотря на все упорные старания, его никто не воспринимал настолько же серьёзно.
Фугаку и Итачи редко уделяли ему внимание, ведь они занимали высокие посты и часто были загружены, мягко намекая Саске идти тренироваться самостоятельно.
И если поначалу это его задевало, и он чувствовал глубокую обиду и боль от того, что два самых главных авторитета в его жизни его не замечают, то потом он уверенно решил для себя: превзойти брата и, когда вырастет, пойти работать в
