же вписался в проем ворот, врываясь внутрь деревни, и тут же протаранил алебардой какого-то здоровяка с двуручной секирой, пытающегося обезглавить одного из моих деревянных болванов. Одного из трех оставшихся, ибо парочку из них уже уничтожили, разрубив на части, а последний валялся на земле не в силах подняться из-за многочисленных травм конечностей. Впрочем, пали они не просто так. Не меньше двух дюжин защитников деревни разной степени поломанности и раздавленности составляли им компанию. Причем были это не снаряженные чем попало ополченцы, а вполне себе профессиональные солдаты или стражники.
— Харрра! — Получивший таранный удар алебардой куда-то пониже пояса громила отлетел на несколько метров и упал, истекая кровью…А после поднялся как ни в чем не бывало. Глубокая и почти сквозная колотая рана бедра, прекрасно видимая благодаря дыре в легких кожаных доспехах из шкуры какого-то очень мохнатого зверя, кровоточила лишь первые мгновения, а потом резко перестала. С щелчком собралась на место разбитая чуть ли не в щепки кость, а после её скрыло нарастающей плотью. Тем временем я отбивался сразу от десятка стражников и ополченцев, набросившихся на меня со всех сторон. Ну, вернее пару раз своим древковым оружием туда-сюда махнул, и все кто не успел вовремя пригнуться или убраться с траектории оружия разлетелись в разные стороны. Частично в том была моя заслуга, частично конструктов, которые при появлении поддержки стали сражаться куда как более эффективно. — Ха-ха-ха! Ты! Варлорд! Какой прекрасный день! Я заберу твою голову!
— Берсеркер, — вздохнул я, с большим трудом уклоняясь от взмаха двуручной секирой, которой этот улыбающийся до ушей маньяк размахивал словно перышком. Топор-переросток с размаху обрушился на камень, которым замостили землю перед воротами, а после углубился внутрь почти по середину рукояти, разбрасывая в разные стороны обломки размером с кулак. Но уже спустя секунду был вырван обратно, дурная сила его хозяина поражала и, пожалуй, ничуть не уступала моей. — Недолюбливаю я вас, идиотов импульсивных…
Обмен любезностями не помешал мне прибегнуть к наиболее эффективной тактике противостояния подобным врагам. Я взял и побежал. Не просто так, само собой, а в направлении широкой и прочной каменной лестницы, ведущей к верхней части стены. Завывающий от гнева и сыплющий оскорблениями безумец кинулся следом, но к счастью догнать не мог. То ли сам по себе был не таким уж и проворным, то ли поврежденная нога не давала ему свою полную скорость развить.
Площадка, расположенная над воротами, была достаточно большой, и чуть ли не всю её занимал котел с кипящим маслом, установленный на чем-то вроде решетчатого лафета, вокруг которого суетились кочегары. Высокая оценка их талантов — лишь настоящие мастера своего дела смогли быстро наполнить еще раз такую емкость и тем более нагреть её, не помешала мне использовать данную конструкцию к своей пользе. Использовав древко алебарды в качестве шеста, я просто перемахнул преграду на своем пути, пусть даже в полете оказался чуть забрызган его горячим содержимым, очень невовремя решившим булькнуть вверх. А после приложился бронированным плечом прямо к раскаленному металлу и опрокинул её на берсеркера, чуть замешкавшегося перед неожиданным препятствием и оказавшегося недостаточно безумным, чтобы просто рубить толпящихся на его пути кочегаров.
Многоголосый вой, изданный обслугой котла и вражеским офицером, смолк также быстро, как и начался — волна кипящего масла просто смыла их вниз со стены, и ошпаренные практически целиком люди были совсем не в том состоянии, дабы пытаться за камни цепляться. Возможно, берсеркер падение вниз и переживет, хотя у его способности к игнорированию боли и полученного ущерба должны быть некие пределы, но вряд ли он сможет прийти в норму достаточно быстро, чтобы оказать сопротивление моим бойцам, самые резвые из которых уже приближаются к деревне. И уж точно ему не спасти лучников и арбалетчиков, которые всей своей толпой остались на стене вместе со мной.
— Все кто не бросит оружие — умрут! — Рявкнул я, а после набросился на врагов, двигаясь по гребню стены почти как зерноуборочный комбайн по полю спелой пшеницы. При ширине укрепления всего-то в пару метров, прятаться от меня противнику при всем желании было некуда, а потому люди и нелюди разлетались кто налево, кто направо…Все равно падать им вниз было одинаково высокого.
В спину стучали стрелы, выпущенные прямой наводкой. Некоторые лучники и арбалетчики пытались сопротивляться, выхватывая из-за пояса кинжалы, короткие мечи или какие-то топорики. Хотя бы чуть царапнуть меня удавалось примерно лишь каждому десятому счастливчику, остальные же лишь впустую рассекали своим оружием воздух. Как правило — уже в процессе скоростного спуска, ибо ждать покуда они там замахнутся и выпад сделают, я не собирался, награждая этих героев сносящей с ног зуботычиной либо пинком, придающим на пару секунд способность к полету. Попытка задавить толпой одинокого врага на столь ограниченной площади была заранее обречена на неудачу, просто спихивал подобных храбрецов не по одному-два, а сразу целой группой. Беречься всерьез пришлось лишь арбалетчиков, пытающихся совершать в упор бронебойные выстрелы…Но прикрыть лицо руками, когда в тебя подобный кадр целится, догадался бы и обладатель куда более скромного боевого опыта, а ничего принципиально иного не показал даже присутствующий среди них офицер, вероятно ответственный за тот небывало меткий, мощный и дальнобойный залп. Только оружие у него было особо мощным и многозарядным, с магазином на пяток болтов. И когда они чуть ли не в одну и ту же секунду пронзили мне запястья насквозь, лишь немного не дотянувшись до глаз, я обиделся и испугался, а также еще больше разозлился…А потому этот обладатель редкого, а то и исключительного класса падал вниз по кускам. В роли множителя ущерба от дальнобойных атак своих подчиненных он был великолепен, но в прочности от нормальных людей особо не отличался, а потому когда его туловище рванул в одну сторону, а голову в другую, вращая по часовой стрелке и усилив дарованную собственными мускулами и легендарным шлемом мощь умением бурлящей крови, позвонки бедолаги не выдержали и оторвались.
— Сложить оружие, мерзавцы! — Обратился я к тем, кто еще не успел познакомиться со мной поближе и не выбросил свой лук или арбалет куда подальше, видя как к ним приближается человек-армия в моем лице. — Или я своей честью благородного клянусь: те из вас, кто после боя останется в живых, очень скоро позавидуют мертвым!
Ближайший ко мне арбалетчик, десятник, судя по украшенной серебром кое-где кольчуге, прикинул свои шансы и аккуратно положил оружие себе под ноги. Нас с
