— И зачем тебе водка? — прислонившись боком к косяку двери, спросил я.
— Да это же тоже добыча! — воскликнула зло Птицына, в очередной раз пролетев рукой сквозь бутылку. — Все надо брать!
Тут я с ней был согласен. А причина, по которой у белобрысой ничего не выходило, промелькнула мыслью в голове, заставив попробовать поставить небольшой эксперимент.
— Чеснок возьми, — сказал я.
Птицына быстро повернула голову, зыркнув на меня злым взглядом. Но просьбу выполнила, через пару секунд протянув мне головку чеснока, которую я закинул в рюкзак. После этого, я отклеился от косяка и, сделав пару шагов к столику, спокойно взял бутылку, которая последовала за чесноком в рюкзак.
— Что за фигня? — недовольно насупилась Птицына, даже топнув ногой.
— Помнишь, до 14 лет не доступен в магазине раздел с алкоголем и всем таким прочим. Думаю, что к луту это тоже относится.
Белобрысая зло пнула стенку, но, потом, успокоилась и уточнила у меня:
— Лут — это, как и дроп, тоже добыча?
— Дроп — это то, что выпадает из мобов и из всяких тайников, а лут — то, что ты просто так находишь. Хотя, есть разногласия, некоторые игроки в игры говорили: «Пойду облутаю моба». Так что — сложно сказать. Примерно одно и то же.
Под эту небольшую лекцию мы вышли к Светке, Найде и Холодцу, что терпеливо ждали нас у шлагбаума.
— Что там? — поинтересовалась сеструха.
— Нам с тобой даже бутылку настоящего кефира или кваса теперь не продадут и так до четырнадцати лет!
— Сомневаюсь, что кефир и квас относятся к алкоголю, — прервал я стенания. — Да и вообще, не факт, что они теперь будут в наличии. Не видел я их в каталоге.
— Жаль… — протянула Светка. — Я квас люблю…
На этой ноте и отправились в сторону дома, наслаждаясь очень тихим, безлюдным летним утром. Странно, но и по пути обратно им не встретилось ни одного моба. Может, это потому, что шли они исключительно по дороге?
Когда уже подходили к нашему дому, я напрягся. Мне послышался странный гул где-то вдалеке.
— Вы слышите? — спросил я у девчонок.
Они перестали перешептываться и тоже обратились в слух.
— Ощущение, что очень далеко поет хор, — сказала Светка. — Только ужасно поет! Ни слуха, ни голоса!
— Ну да, на испорченное радио похоже, — согласилась Птицына.
— Ладно, — пожал плечами я. — Все равно это далеко. Вот, если приблизится звук, там и будем заморачиваться.
В квартире спала уже только Лили. Все остальные поднялись. Так что встретили нас компанией из маман, Смородины и Сигизмундовны. Похоже, Светка забыла подготовиться к разговору о собачке, поэтому сейчас стояла, вцепившись в ошейник Найды и что-то мямлила, ожидая, что собаку выставят, да еще и вместе с ней за компанию.
— Ой! — воскликнула Смородина. — Какой пес большой!
— Жрет, небось, как трактор! — добавила Сигизмундовна, хрустя морковкой.
Маман же долго-долго смотрела на животное, потом, вдруг, неожиданно, присела перед Найдой и стала ее гладить, приговаривая:
— Ай, какая собачка! Хорошая, охранником нашим будешь! Только чем тебя кормить? А у меня колбасы еще батон остался! Хочешь колбаски? Или ребрышки суповые из морозилки достану? Он все равно без электричества почти уже разморозился, — Найда при этом облизывала мамке лицо, а та только смеялась этому, словно ребенок, даже не замечая Холодца, который услышав заветное слово, прыгал вокруг и обиженно приговаривал: «Колбаска! Колбаска!». — Надо бы тебя помыть, но у нас водопровод то тоже не работает! Но это ничего! И ошейник у тебя некрасивый! Пойдем-ка…!
Под удивленные, даже ошеломленные, взгляды меня и Светки, совершенно не ожидавших такой реакции, маман завела Найду в квартиру. Первым делом достала свой платок и повязала собаке на шею, на манер банданы:
— Так красивее будет! И к черной шерсти красная расцветка подходит! — приговаривала маман, потом, вдруг, осеклась, стушевалась и тихо произнесла: — Ой, а мне предлагают ее питомцем своим сделать! — она повернулась к детям и с надеждой спросила: — Можно?
Птицына попыталась что-то вякнуть и возмутиться, но мы со Светкой толкнули ее локтями с двух сторон и кивнули согласием. Никогда еще маман такой милой не видели!
— Да! — благоговейно прошептала она. И над псиной теперь можно было увидеть: «Собака Найда, питомец Агрофены, 2ур».
— Колбаска? Колбаска? — горесно продолжал надрываться Холодец, цокая коготками по паркету около меня.
— Пойдем, отрежу тебе колбаски, — обрадовал я питомца. — А то, чувствую, маман скормит все пёселю и не моргнет глазом.
Холодечик, получив заветный кусок, радостно заурчал и пропал. Понятно. Кончилось время действия. Вызывать пока заново не стал, а то опять больно много народу на кухне скопилось, посмотреть, что я вытаскиваю из рюкзака, будет под ногами мешаться.
При виде водки, маман и Смородина поморщились. Трезвенницы-язвенницы.
— Зачем это? — презрительно поинтересовалась маман, вытаскивая из морозильника почти разморозившиеся свиные ребра и отдавая пару из них довольной Найде, которая, скорее всего, на стоянке редко получала что-то, кроме испорченой каши и прочих объедков.
— Так как у нас тут, ее пить, похоже, никто не собирается, то можно оставить как лекарство. Для дезинфекции там, или при простуде натираться, — ответил я. — А, может, и как валюта подойдет!
— Шо это значит, пить никто не собирается? — возмутилась Сигизмундовна. Но острый взгляд моей маман дал ясный ответ на этот вопрос, и бабка грустно стушевалась. — Ну да… Никто не собирается… — и жалостливым взглядом проводила бутылку, что со всем остальным дропом ушла в бывший ящик для игрушек.
— А у нас в туалете не смывается! — вплыла на кухню парикмахерша.
— Понятно, водопровод то не работает… — ответила маман.
Всем как-то взгрустнулось. Спокойно отнеслись к невозможности что-то приготовить или зажечь свет. Но, вот, неработающая канализация наводила на пессимистичные мысли. Так что, на какое-то время, все затихли, погруженные сами в себя.
— Что за звук? — вдруг ожила Смородина.
То самое нестройное пение, что мы слышали по дороге, стало слышно и в квартире.
— Ох, как по нотам то не попадаюююють! — протянула странно повеселевшая и раскрасневшаяяся Сигизмундовна.
— СтараяКошелка, Вы что, водку достали? — возмущенно спросил я, увидев, как бабка прячет за спину бутылку и самый обычный стакан.
— А шо? Я не шо! Только проверить! Шо не паленая! — Сигизмундовна стукнула початой бутылкой об стол, закрутила поплотнее крышку и, слегка покачиваясь, убрала водку обратно в ящик, правда, успев глотнуть из стакана то, что еще плескалось на дне. — И ваще! Мне этот…баф, во! дали. Лехххкое опьянение!
— Точно не дебаф? — уточнил с интересом я.
— А черт еххо знает! — весело махнула бабка рукой. — Оной сначала-то зелененьким, а потом красиньким выскочило!
— Значит и баф, и дебаф одновременно, — я почесал подбородок с пробивающейся щетиной. Побриться бы!
— Хто ж там так над песней-то издевается! — нахмурилась в это время Сигизмундовна, обладающая, даже в таком состоянии, тонким слухом истинного концертмейстера, распахнула окно и высунулась на улицу. — Ой, а там, вдалеке, толпа баб идет!
— Что?! Кто?! Сюда идет?! — наперебой загомонили все, кроме меня, пытаясь оттеснить бабку и посмотреть самостоятельно. — Смотри! Там тоже люди! Одни женщины! Смотри! Смотри!
— Не проще спуститься к подъезду, раз вам так интересно? — спросил я. — Даже пообщаться с ними можно попробовать.
— Или спеть вместе! — довольно провозгласила Сигизмундовна. — Я их хоть нотам научу!
Пару мгновений на меня смотрели как на сказавшего что-то гениальное, а потом толпой повалили на выход из квартиры, торопясь, чтобы успеть к моменту прохода толпы мимо подъезда. Я вздохнул, вызвал для моральной поддержки единственное существо, кроме меня, мужского пола. Кинул Холодечику, для поддержания оптимистичного настроения, колбаски, и поплелся по лестнице вниз, на улицу, вслед за своими дамами.
