наторговали? — спросил Сакаяма.
Я залез в денежный мешок и какое-то время сосредоточено считал.
— Двести тридцать золотых и еще пять, но это у меня было.
— Что же, — сказал Сакаяма, — семена богатства мы добыли, а теперь нужно их достойным образом вырастить.
Я серьезно ожидал, что он сейчас начнет организовывать граблями поле для высаживания золотых, но вместо этого военачальник толкнул меня в сторону еще одного большого очень замызганного шатра, возле входа в который толпилась самая живописная коллекция разбойничьи рож, которую я когда-либо видел.
* * *
Внутри были и игроки, причем довольно много, больше половины. Мне случалось видеть казино в фильмах, так вот это совершенно не было похоже на казино. Никаких рулеток, никакой тишины, никаких девушек-крупье в строгих костюмах. На вытертых до лысости пованивающих коврах кучками сидели на корточках и стояли на четвереньках люди — орали, ругались, с громким грохотом трясли стаканчиками. В центре некоторых кучек лежали расчерченные доски с шашками или камешками, в других просто швыряли кости на большие куски толстой жесткой кожи. Гам, ор и дым от кальянов. За порядком тут бдили серьезно: вдоль стен стояли мордовороты в кожаных жилетках без рукавов, дабы посетители могли внимательнее разглядеть эти чудовищные бицепсы, от которых руки громил больше напоминали свиные окорока, чем человеческие конечности. С поясов охранников свешивались короткие, широкие сабли.
— Если мы будем играть, — сказал я Сакаяме, — то лучше это делать мне. У меня параметр удачи очень высокий и вообще я жрец одной богини, которая у нас за удачу отвечает.
— Тогда тебе точно нельзя прикасаться к костям, — буркнул Сакаяма.
— Но почему⁈
— Потому что богиня та же баба, а бабы страсть как не любят, когда ты их любовь к себе как должное воспринимаешь. Запомни парень, никогда ни одной женщине слишком верить нельзя. Давай сюда деньги!
Я высыпал весь кошелек в широкую лапищу Сакаямы. Даже монетки не оставил — мне суеверно показалось, что так будет правильнее. Пусть Злая Девка видит, что я целиком на нее полагаюсь, хотя, может, женщины этого тоже не любят?
— А ты вали отсюда, — сказал Сакаяма, похлопывая меня по плечу, — вместе со своей покровительницей. Нам она сейчас точно не понадобится.
— Это почему еще? — ошалело спросил я.
— Потому что в расчете на удачу только дураки садятся в кости играть. Иди, иди, топай!
Я дотопал до выхода и устроился на камешке неподалеку. Сел спиной к дороге и лицом в полотняную стену палатки, кто знает, может сейчас по Летающим Шатрам обокраденный нами торговец с отрядом стражников рыщет, ищет злоумышленников. Даже шапку свою замаскировал, накинул на нее плед — уж больно приметная. Достал Сулеймана ибн Дауда, попытался угостить его сушеным тунцом, лягушонок к угощению отнесся равнодушно, сидел смирно, грелся на солнышке. Мне кажется, за последние пару дней он опять слегка подрос, — при этом совершенно непонятно, чем он питается. Хотя он того лучника тогда за нос прилично цапнул, может, и перепал ему кусочек свежего мяса. Хрящи для роста — очень полезно. У меня когда проблемы с костями начались, мама хаш научилась готовить, такое густое желе из костей — скандалов было, помню, много, никак я этот хаш не хотел есть, неблагодарный сын.
Лягушонка я убрал, но сам пригрелся на все еще теплом осеннем солнце, привалился к плотно натянутой стене игорной палатки и, кажется, задремал.
Разбудили меня особенно отчаянные вопли, доносящиеся из игорного заведения. Я не удержался и все-таки зашел внутрь. Ну, конечно. Кричали именно там, где виднелась широкая спина Сакаямы, уже поднимающегося с ковра.
— Я сам видел! У этой кости были лапки и хвост! Камаль-ага, идите сюда! Тут колдун колдует! У него кости сами бегают и шестерками вверх кладутся. А ну, не смей золото сгребать, я кому сказал!
С этими словами вопящий изо всей силы двинул кулаком по круглой башке Сакаямы. Это он зря, конечно.
Не знаю каким военачальником был Сакаяма, как-то пока не удалось лицезреть его на данном поприще, но что он был гением мерзких свалок в увеселительных заведениях я уже мог засвидетельствовать под присягой. Все же обилие живописной охраны, на мой взгляд, могло серьезно повлиять на исход сражения — отнюдь не в пользу военачальника. Из шатра я убрался, но на всякий случай торчал поблизости, имея возможность услаждать свой слух всей богатой симфонией хорошей, качественной массовой драки. Полузадушенные крики, смачные шлепки тяжелых предметов по мясу и такой накал нецензурщины, что даже встроенный переводчик начал барахлить, и, если верить ему, то дерущиеся выкрикивали совершенно удивительные наборы слов и выражений, например «я твоей маме сапогом варенье делал!», «дюжина верблюдов тебе в желчный пузырь!» и «третий вопль кошачьей розы!». От нервов мне приходили в голову всякие безумные мысли: например, что нужно было бы записать эти выражения и отослать в Lesto репорт об ошибках перевода, но, к счастью, ни пера, ни бумаги, дабы претворить этот идиотизм в жизнь, у меня не нашлось, да и с почтовыми ящиками по-прежнему была напряженка. Из шатра начали расползаться окровавленные стонущие люди, а когда показались охранники, несущие на плечах совсем уж неподвижных жертв азарта, стало ясно, что порядок постепенно восстанавливается.
— Ну, чего ты там торчишь? — окликнули меня сверху.
Я поднял голову. Сакаяма сидел на балке одного из соседних павильонов, оседлав ее, и превесело помахивал в воздухе короткими ножками.
— А как вы тут оказались? — спросил я, подходя. — Я стоял у входа и вас не видел.
— Как говорят мудрые даосы, — сообщил Сакаяма, — «даже если тебя съели, у тебя все равно есть два выхода.» Но я бы добавил к этой мудрости особое примечание «… и ничто не помешает тебе проковырять еще и третий».
Он спрыгнул на землю столь грациозно, что пробегавшая мимо собачка запуталась в лапках на содрогнувшейся земле и уехала носом в сточную канаву.
— Пошли! — сказал мне Сакаяма, выуживая несчастное создание граблями из нечистот. Собачка не сильно выиграла от этой спасательной операции, так как Сакаяма мощным движением граблей отправил ее на крышу павильона. Но, возможно, он просто решил ее так просушить.
— Прости, брат, — мысленно сказал я собачке, барахтающейся в войлочных складках с изумленным выражением чумазой морды. — Поверь, никто не поймет тебя лучше, чем я.
— Ты давай пошевеливайся, — сказал Сакаяма, — есть у нас с тобой еще одно дельце. До него верст пять бежать, если я ничего не путаю.
— А вам удалось свой выигрыш забрать? — спросил я, петляя по переулкам за Сакаямой.
В этот раз Сакаяма решил снизойти и ответить.
— Ну а как же, — сказал он, — иначе зачем мне было бы туда вообще ходить?
— И что, нам хватит на выкуп?
Сакаяма страшно развеселился.
— Ты что, думал, у этих погонщиков колченогих ослов рваные пояса набиты золотом? Если тысячу монет из них вытрясешь, уже небеса от удивления на землю упадут. Нет, последний бросок костей был сделан, когда на доске было восемь сотен, да и то несколько кругляков раскатилось в суматохе. Впрочем, на мою задумку этого должно хватить.
Как опытный пользователь Сакаямы я решил не спрашивать, что за задумка — не хотел огрести граблями по лбу.
Бежали мы часа два, давно покинув Летающие Шатры и углубившись в странную рощу, где все деревья были мертвыми — их голые белые стволы пестрели выжжеными узорами, а с застывших навеки веток свисали ворохи лоскутков. Что-то я читал, или, кажется, даже смотрел про такие священные рощи — не помню у кого, но в реальности они тоже есть.
— Ага, — сказал Сакаяма, резко затормозив, — так я и думал. Тут оно.
Здесь мертвые деревья переплели стволы и ветки столь плотно, что создали невысокий навес. В глубине образовавшейся тенистой поляны, поросшей короткой жесткой травой, стоял камень, формой похожий на яйцо. Слегка заостренное яйцо. Где-то мне по пояс камешек. Белый, с крапками и блестинками.
— Это что? — спросил я.
— Алтарь Пионовой Девы.
Ничего похожего на пионы я тут не наблюдал, но Сакаяме виднее.
— А кто она такая?
— Ну, типа богиня плодородия, — ответил Сакаяма, ковыряясь пальцем в зубе. Извлекши оттуда кусочек чего-то съедобного, он с видимым удовольствием заглотил находку.
— Что-то я не видел в Учгуре каких-нибудь попыток земледелия.
— И не увидишь, — хмыкнул
