Качаюсь вправо, широким жестом косаря подрубая опорную ногу противника. Крит! Лежачая Цель! Дабл крит! Второй готов…
Испуганные, широко раскрытые глаза матери понижают уровень моей адекватности и впрыскивают в мозги излишний адреналин. Бью последнего охранника бесхитростным джебом, проламывая вскинутый щит и сминая лицо до самого затылка. В кулаке что-то противно хрустит, и это явно не чужой череп. Руку простреливает острой болью, намекая, что за все надо платить. На секунду трусливо сбоит сердце — не приведи Павший оказаться сейчас с одной только действующей конечностью! Но нет, рука работает, хотя каждое движение кистью вызывает невольную судорогу на лице.
За спиной рычат зомбаки, раздаются звуки ударного цеха по разделке коровьих туш — десятки клинков усердно фаршируют мертвое мясо. Не знаю, как там дела у противника, а вот петы сливаются катастрофически быстро, интерфейс едва успевает гасить полоски жизни.
Одним ударом перерубаю довольно символические цепи, удерживающие мать на стене и не позволяющие применять магию. Не знаю, как там у нее с запасами маны, да и вообще с возможностью колдовать, поэтому впихиваю ей в руки свиток простейшего личного гейта и яростно ору прямо в лицо, дабы в зародыше задавить все вопросы и возможное неповиновение:
— Портируйся немедленно!
Тут же поворачиваюсь спиной, готовясь зубами уцепиться за охраняемый пяточек пространства и продержаться на нем требуемые для каста шесть секунд.
Хм, а ведь все еще не так уж и плохо — часто лупят турели, сбивая энтузиазм с самых шустрых противников, с лязгом отщелкивая опустевшие картриджи и услужливо сообщая о расходе пятнадцати процентов боезапаса.
Благодаря жирным бафам еще жив Гумунгус, раздавая направо и налево тяжелые плюхи, но с катастрофической скоростью теряя хиты. Отзываю его назад, слишком уж мишка зарвался, пусть передохнет чуток, позволяя отработать ускоренной регенерации.
Зомбаков осталось всего пятеро, и всей их псевдожизни хватит едва ли несколько ударов сердца. Делаю тройку шагов вперед, выигрывая пространство для маневра и заодно оставляя в тылу стрекочущие, как швейные машинки, турели. Тьфу ты, сглазил! Лопнула дымящаяся тетива в одном из арбалетов, наглухо заклинило болт в другом. Теперь оба агрегата били в половинную мощь.
Блин, где же Павший и что со связью?!
Взгляд автоматически выцепил чуждое танцу боя движение — какая-то фигура проталкивалась сквозь строй в дальний угол, мешая бойцам и нарываясь на злобные тычки. Ба, да это же наш лазутчик! Волна ненависти накрыла меня с головой:
— Куда, тварь, бежать решил?! Не уйдешь, быть тебе с нами — навечно!
Тяжело и веско припечатал я последнее слово, мгновенно опустошая резерв Очей Святости и разбивая в груди колбу с жидким азотом. Только бы не рухнуть без сознания! Мое беспокойство перемешивалось с ехидной радостью человека, сделавшего огромную пакость своему врагу. Насильно сдернутый в срыв похититель так же почувствовал что-то неладное и сейчас беззвучно хлопал ртом и беспомощно лупил руками по виртуальной клавиатуре, насилуя кнопки аварийного выхода из виртуала. Наконец он поднял голову, уставился на меня выпученными от ужаса глазами и оглушительно, по-бабски, заорал!
Танком прущий на меня Тавор бросил быстрый взгляд за спину, мгновенно все осознал и от души рассмеялся, показав мне кулак с оттопыренным большим пальцем. Весело ему… Наверное, так же смеялись немецкие расстрельные команды, подбрасывая младенцев в воздух и ловя их на штыки — древнее развлечение, идущее со времен викингов.
За спиной наконец хлопнул портал, сообщая, что миссия спасения увенчалась успехом и было бы неплохо подумать о собственной шкуре.
Вновь пытаюсь достучаться до Неназываемого — глухо! Асмодей? Абилка кольца неактивна, вероятно, не чует привязки к вызываемому существу. Нет роуминга, ага…
— Взять его! — командует Тавор, и волна противников захлестывает меня с головой.
Я рычу, погребенный под телами, удивляясь тому, что еще жив и десятки клинков не шинкуют мое тело, вспышками боли выдавливая из разума способность критически мыслить.
Но потом со страхом понимаю: а ведь я ему нужен исключительно живым! Фотографическая память прогоняет в сознании образы замеченных ранее деталей — вбитый в потолок крюк, груда цепей и кандалов в углу, ржавая медицинская тележка с пыточным инструментом, по-идиотски заботливо прикрытая застиранной тряпочкой. Кто-то основательно потрудился над имиджем пыточной, неужто и Василек тут?!
Рычу от ярости и напряжения, поднимаюсь вначале на одно колено, а затем рывком встаю на ноги, обвешанный врагами, словно олень, загнанный волчьей стаей. Встряхиваюсь, расшвыривая противников в стороны, задействуя все восемь сотен заемных единиц силы. Спасибо, парни, за бафы, благословения и эликсиры!
Подбадриваемый убийственным перестуком турелей, пробиваю адамантовым шипом затылок одного из оступившихся охранников, ударом кулака сворачиваю набок голову другому, широкой дугой размазавшего в воздухе розового клинка отгоняю остальных, ненароком пополам развалив колено какому-то неудачнику.
Мне больше нет нужды искусственно нагнетать адреналин, планка падает самостоятельно, и вот уже я сам атакую противника. Рвусь вперед, не особо даже понимая, чего хочу добиться: умереть в бою, воскреснуть в Темных Чертогах и попытаться насадить на пику ненавистную Ллос, мешающую жить и не позволяющую даже красиво и героически сдохнуть?
А может, добраться до Тавора, по-куриному склонившего голову и спокойно наблюдающему, как неумолимо тает его охрана? Вырваться бы из этого заколдованного склепа, где все не так, как должно быть, и даже Глава Темного Пантеона не может прийти на помощь своему жрецу!
Или же пробить адамантовым наконечником сердце полудохлого титана, валяющегося в саркофаге и бешено шевелящего зрачками под плотно закрытыми веками? Шепчет мне моя чуйка, что это «ж-ж-ж» — неспроста! Завалю инвалида, и помехи на всех частотах связи исчезнут!
Ну же, вперед!
А ведь я почти прорвался… Скользя в чужих кишках, игнорируя отползающих подранков и с чувством гордости за дело собственных рук, наблюдая, как заваливается набок огромный голем, с разбитыми в крошево кристаллами силы. Прикрыть сталью вы их догадались, но разве она остановит адамантовое жало?! А вот золотые нити мановодов, ныряющие под нашлепки брони, во весь голос вопили об уязвимых точках вармеха!
Еще один тяж — и Тавор мой! Однако не срослось…
Распахнулись тяжелые двери склепа и вовнутрь, продавливая едва заметную пленку закапсулированного пространства, хлынула толпа противников. Десяток за десятком дисциплинированно выстраивался у стен, послушно ожидая приказа хозяина и заставляя меня пятиться назад.
И вот я уже уперся спиной в Гумунгуса, лизнувшего меня в шею, а затем самовольно покинувшего последний условно безопасный угол, уступая мне место и наивно желая подарить хозяину несколько драгоценных секунд. Эх, где ж та тварь шпионская добыла артефакт «Пробоя»? Как бы он мне сейчас пригодился! Обычным же порталом уйти никто не даст — за шесть секунд каста я успею получить сотню ударов, гарантированно срывающих концентрацию…
Стена воинов сделала шаг вперед, но Тавор предупреждающе поднял руку:
— Я сам!
Он демонстративно медленно вытащил из инвентаря два ржавых мясницких крюка, на которых в лавках развешивают свиные туши. Сквозь косметическую ржавчину проглядывала благородная синева мифрила, а сами крюки сочились и дымились какой-то магической дрянью, роняя на камень капли яда и медленно наполняя помещение удушливыми испарениями.
Тавор медленно приближался, с улыбкой поигрывая оружием, временами давя на психику резкими подсекающими движениями, намекая, как засадит крюк под ребро и подвесит у потолка.
Ну, иди сюда, гнида, есть у меня одна домашняя заготовка, как раз вот для таких «честных» боев…
Шагаю навстречу противнику, еще шаг и еще! Тавор взрывается бешеной серией, но мне все равно нужно ближе! Блокирую посохом один удар, предплечьем свободной руки — второй. Кренюсь набок от сокрушительного удара в бедро — с хрустом ломается кость, а затем Тавор рвет оружие на себя, и раскаленный крюк глубоко вонзается в мышцы. От боли перехватывает дыхание, со свистом втягиваю воздух в легкие, но все же сокращаю дистанцию до клинча и бью апперкотом в надменно выпяченную челюсть!
Время вновь подмораживается, я активирую за спиной у противника портал в Инферно и злорадно наблюдаю, как его глаза удивленно распахиваются, руки бессильно пытаются уцепиться за воздух, а тело прорывает бордовую пелену и исчезает во вспышке портала.
Ох как не хотел я этого делать: одиночка в адском плане протянет в лучшем случае несколько минут — до первого монстра. А затем — здравствуй Ллос!
