Она словно пропустила все это мимо ушей, лишь сверкнула глазами и несколько растерянно проговорила:
— Но ведь этого мало, Рокотов… Не хватит на всех, а гуру и остальные ждут, надеются на вас!
— Тебе хватит этого на сутки. Захочешь — поделишься с остальными, нет — так нет. — Я вытащил рацию из раздувшегося кармана и отдал ей. — Вот, держи. Если станет совсем туго и передумаешь, сообщи. Как с ней обращаться — разберетесь, если жить захотите. Только имей в виду — далеко не факт, что мы сумеем тебя отбить. Эти зараженные твари с каждым часом становятся сильнее. У меня все. Решай.
Она закусила губу, наморщила лоб, потом решительно качнула головой:
— Мое место рядом с группой.
Кивнув, я развернулся и зашагал прочь, ощущая, как взглядом она пытается прожечь дыру у меня в спине. До последнего ждал, что одумается, но нет. Хлопнула дверь номера. Мною овладела бессильная злость. Ну что за дура, а? Все равно ее жалко, как и всю свиту гуру. Они, конечно, поймут, что угодили в западню, которую сами себе приготовили, но, боюсь, будет поздно.
Макс и Сергеич ждали, стоя спиной к спине. Электрик пристально на меня глянул и сказал:
— Один вернулся. Хорошо. Давайте уже валить к маяку, а то стемнеет.
— Ты тоже заметил, что солнце они не любят? — поинтересовался я.
— Нет, а чо?
Как же меня бесит вот это «а чо»! У человека словесная недостаточность, а ты выкручивайся, придумывай ответ на вопрос, который его не подразумевает. Я развел руками.
— Не любят. Солнце. А чо?
— Тьфу! — Сергеич сплюнул.
Плевок попал на труп парня, который уже начал пованивать, и вспугнул оккупировавших его мух.
— Это они, получается, как вампиры, что ли? — ахнул Макс. — Е-ма! Мужики, может, просто в каком-нибудь номере закроемся, заблочим дверь и переночуем? Ссыкотно на улицу-то…
— И сами угодим в западню, — возразил я. — Если генератор вырубится, все мертвяки, что сейчас заперты по номерам, хлынут в коридоры. Что дальше? Как прорываться будем?
— Так на солнце же они не полезут?
— Где ты в отеле солнце нашел? — Я кивнул в коридор, тонущий в темноте. — И потом, я смотрел прогноз на время отпуска: через день ливни. Если станет пасмурно, вообще тут застрянем.
Сергеич ничего не сказал, лишь хмуро кивнул, поймав взгляд Макса. Тот поежился:
— Тогда чо?
— Как и решили, спускаемся в цоколь и идем к маяку. Пытаемся связаться с выжившими на материке. Если маяк подойдет, устроим там базу. Спать будем посменно, чтобы нас не сожрали во сне.
— И да поможет нам бог, — сделался набожным Сергеич и с чувством перекрестился.
— Он почти у моря, — невпопад ляпнул Макс.
— Будь я богом, тоже предпочел бы жить у моря, — сыронизировал я, вызвал лифт и продолжил уже внутри кабинки: — Да, искупаемся, позагораем… Интересно, если в воду прыгнуть, зомби погонятся? Они вообще плавать умеют?
Макс смотрел на меня круглыми глазами — пожалуй, опять принял мое предложение за чистую монету.
— Да шутит он, — объяснил Сергеич, хлопнув Макса по спине. — Дениска у нас шутник, да?
— Куда уж мне до вас, — хмыкнул я, вспомнив «шутку» электрика о том, что нужно валить «бугров». — Короче, суть всей этой темы в том, что чем больше бездушных завалим, тем сильнее будем. Так что от боев не уклоняемся. Если зомби немного — бьем их, нам нужно развиваться, становиться сильнее.
— Не нам, а тебе, — проворчал Сергеич и снова одарил меня таким взглядом, будто примерялся, как бы ударить, чтобы наверняка.
— Мы в связке, забыл? — Я посмотрел на него в упор. — Без меня вам не выжить. Пока ты там, в ресторане, одного зомби мочил, я нескольких уложил, компренде?
— Компренде, компренде, — кивнул Сергеич и пробурчал: — Чего тут не понимать. Мы же как веник, по одному прутья легко переломать, а все вместе — накося-выкуси…
— Завязывайте уже. Если Дена не глючит, это просто игра, — проговорил Макс, пока мы пялились друг на друга, а через мгновение двери лифта распахнулись, выпуская нас в темноту цокольного этажа, где было чисто. — Гребаная прокачка! Кто же создал игру, а?
— Жнецы, — напомнил я. — А мы типа их комбайны, собираем за них урожай.
Фразу не поняли, но я не стал продолжать мысль. У меня не было времени все продумать и осознать, но что-то внутри подсказывало, что без чистильщиков не собрать жнецам свой урожай. Видимо, они как-то выбили души из тел тех, кто стал зомби, но использовать их, пока тело не умрет, не научились. Значит, души как-то связаны с оболочкой. А прикончить тварей жнецы или не могут, или не хотят. Потому и создали чистильщиков. А чтобы с гарантией, добавили и «претендентов». А что, если…
Мы направились к выходу, и по помещению заметалось эхо шагов, вплетенное в шелест скотча, которым был обмотан Макс. Размышления пришлось прервать — не до того, от них вскипал мозг. Следовало сфокусироваться на конкретном моменте, чтобы не упустить важное. Адреналин впрыснулся в кровь, руки сжали рукоятку окровавленной биты.
На улице тоже оказалось чисто, но мы не торопились, щурились на солнце, собирались с силами и духом. Так и мерещилось, что в буйствующей растительности затаились зомби, стоит сделать пару шагов от убежища, и они накинутся с двух сторон.
— Это игра. Игра. Игра, — шепотом повторял Макс, как мантру. — Просто анимация. Может, я вообще сплю или нахожусь в Матрице!
— Нам, кароч, вот по той аллее, налево, а потом направо, — объяснил Сергеич.
— Ох, чую, пустая идея с маяком! — вздохнул Макс. — Как бы не пришлось возвращаться сюда.
— Пустая идея — сидеть и ничего не делать, — сказал я и зашагал вперед, подавая пример.
Ощущение было такое, словно с каждым шагом от меня отваливается огромный кусок уверенности. Будто я теряю броню и становлюсь голым, все, что у меня осталось, — бита. За каждым кустом мне мерещился мертвец — неактивный или оживший. Казалось, что зомби, прячущиеся под огромными лаковыми листьями тропических растений, за мохнатыми пальмовыми стволами, безмолвно следуют по пятам, и их становится все больше, а мы удаляемся от убежища…
— Погодь! — крикнул Сергеич в спину.
Донеслись его шаги, и я замедлился, позволил себя догнать.
Тревога заставила идти на цыпочках, хоть это и получалось с трудом. В одной руке было оружие: у меня бита, у Макса «Палка-убивалка», а Сергеич не смог расстаться ни с киркой, ни с вилами. Мешки с едой мы закинули за спину. Макс, обмотанный скотчем, шелестел, как гонимый ветром целлофановый пакет, мешал концентрироваться на подозрительных звуках. Но, надо отдать должное его задумке, скотч его спас, когда ему попытались вгрызться в шею.
— Сюда! — На перекрестке Сергеич махнул налево и указал на башенку, едва видную над пальмовыми кронами. — Нам вон туда. Но через лес не попремся, лучше сделать крюк.
Повернули на выложенную цветной плиткой аллею, вдоль которой тянулся, то расширяясь, то сужаясь, искусственный пруд с цветущими лотосами. Кое-где плитку убрали и высадили бамбук, в таких местах через пруд перекидывались широкие мостики, куда вмещались лавочки и беседки, оплетенные цветущими лианами. Вдалеке виднелся бассейн и расставленные вдоль него шезлонги под сложенными бело-полосатыми зонтами. К ножке одного прицепился поднятый ветром цветастый пляжный платок, он шевелился, как живое существо или скорее как призрак ушедшей эпохи — бессмысленный, вычурный, яркий.
Пройдя несколько шагов, под мостиком, переброшенным через пруд, я обнаружил труп, плавающий в воде спиной вверх среди облепивших его пирующих пестрых рыбок. Остановился, разглядывая тело, перевел взгляд на лотосы, похожие на розовые короны, и скривился от неправильности происходящего: кровавая баня в раю, созданном для наслаждения жизнью. Да уж, Рокот, ты становишься сентиментальным и чрезмерно лиричным. Хорошо, все это осталось только в мыслях, иначе Сергеич бы покрутил пальцем у виска.
