— У вас, Лев Антонович, любое время для бизнеса предназначено, — с легкой ноткой иронии произнесла Фрэн.
— Сват, кто эта девушка? — возмутился старый еврей. — Я ее среди наших даже не видел, когда уезжал. Откуда она взялась?
— Это — Фрэн, — миролюбиво ответил ему я. — И ее тебе представили еще вчера. Не сходи с ума.
— И не вымещайте зло на других людях, — попросила его Фрэн. — Вы беситесь от того, что не совсем верно оценили людей из Латинского квартала. Вам немного стыдно, вот вы и ищете, на ком сорваться. Если вам станет от этого проще — так накричите на меня. Я не обижусь, я же все понимаю.
— Фрэн, — задумчиво произнес Лев Антонович, глядя на девушку. — Это сокращенное от «Фрейда»? Или, может, от «Эсфирь», чтобы с нашим рыжим живчиком не путать? И как звали вашего папу?
— «Фрэн» — это сокращенное от «Франчески», — и она взяла Оружейника под руку. — А папу моего звали Эдвард. Я не еврейка, Лев Антонович, нет во мне этой крови.
— Ой, что вы мне рассказываете? — было видно, что наш главный делец уже остывает, не успев закипеть. — При той глобализации, что была последние три века, говорить о чистоте крови просто глупо. Сначала две большие войны в двадцатом веке, когда огромные толпы людей мотались по всему евразийскому континенту, да и не только по нему, туда-сюда, кто с оружием, кто в качестве пленного, а кто и в качестве раба. Потом безобразие в следующем веке, когда Черный континент разорвало на две части и толпа предков нашего Азиза хлынула в Австралию и Новую Зеландию, я опять же молчу о войнах и беженцах. А уж что было потом… Так что в каждом из нас есть по паре эритроцитов от всех наций, которые создал творец.
— Золотые слова, — я остановился у небольшого здания с вывеской, на которой был нарисован какой-то бородатый мужик с пивной кружкой в руках, и красовалась надпись «Капитал». — Так как насчет чего-нибудь съесть и чем-нибудь это запить? Полчаса дела не решат, как я думаю.
Мне невероятно захотелось пива. Вот не знаю почему. На том свете я не был его любителем, но сейчас, только представив себе запотевшую кружку с шапкой пены и янтарного цвета терпкой влагой внутри нее, я сглотнул слюну.
— Азохен вей, пивная, — сморщился Оружейник. — Тут неподалеку есть очень милое заведение, там хорошо кормят. И недорого!
— Пиво, — проворчал Азиз. — Пиво — хорошо. Азиз люби пить пиво и есть мясо.
— Ай, делайте что хотите, — сдался Лев Антонович.
Внутри «Капитала» было прохладно и приятно пахло какими-то копченостями.
— Вон хороший стол, в углу, — сказал Голд, осмотревшись. — И удобно, и уши греть никто не будет.
Впрочем, подслушивать нас было особо и некому — час был достаточно ранний, и посетителей в этом заведении было не так уж и много, буквально пара человек.
— Что будете заказывать? — подошел к нам официант сразу же после того, как мы уселись за столик.
— Пива, — Азиз улыбнулся. — Большой кружка. Три. Мне. И, это… Ребрышка свиной есть? Много. Десять.
— И это тоже только ему, — пояснил я.
— Кто хорошо ест, тот хорошо работает, — с уважением произнес официант. — А вы что пожелаете?
— Тоже пива, — переглянулся я с Голдом. — И… Что у вас там так славно шкворчит? Не колбаски ли?
— Они, — с достоинством произнес официант. — Желаете?
— Желаем, — кивнул я. — На всех.
— А чего-то другого нет? — поинтересовалась Фрэн. — Не такого жирного?
— Есть оленье копченое мясо, есть бастурма, — официант отчего-то напрягся. — Брускетта есть. Но ее я вам не советую.
— Почему? — Фрэн явно стало интересно, в чем тут дело. — А что входит в ее состав?
— Возьмите бастурму, она дивно хороша, — как-то жалобно сказал официант. — Что вам в этой брускетте?
— И все-таки, — упорствовала девушка. — Что в ней?
— Рулетики и рулетики, тесто, мясо и ягоды — натужно улыбнулся официант, явно уже жалеющий о том, что вообще упомянул это блюдо.
— Не мучь парня, — попросил я Фрэн. — Тащите пиво, ребрышки и колбаски.
— Я тоже буду колбаски, — сказала девушка. — Не надо бастурмы.
— Чем платить будете? — ошарашил меня вопросом он.
А правда — чем платить будем? Я как-то и не задумывался об этом.
— Что принимаете? — перехватил инициативу Оружейник.
— Векселя «Азиатского блока», патроны, короткоствольное оружие, — заученно протараторил официант. — Патроны — с наценкой, сами понимаете — риски со «старым порохом».
— А «сводики»? — с живым интересом спросил Лев Антонович.
— «Сводики» неделю как не принимаем, — покачал головой официант.
— Ага, — удовлетворенно кивнул Оружейник.
Из этой беседы мне интереснее всего было — что за риски такие с патронами, что за «старый порох»? Хотя название говорит само за себя, может у них тут частенько некондиционные боеприпасы встречаются?
— Отлично. — Лев Антонович достал из кармана какие-то бумажки и показал их ему. — Векселя «Азиатского блока». Смотреть будете?
— Конечно, — официант глянул на то, что сунул ему под нос Оружейник, удовлетворенно кивнул и отправился в сторону кухни.
— Сразу возникла куча вопросов, — сообщил в никуда Голд.
— Отвечу на все, — пообещал Оружейник. — Но сначала… Сват?
— Вы знаете, о чем я подумал? — мне было предельно ясно, что имеет в виду Лев Антонович.
— Отвечать вопросом на вопрос — это моя привилегия, — засопел Оружейник. — По национальному признаку. Давай обойдемся без прелюдий.
— Хорошо, — покладисто согласился я. — Вот что я вам скажу — я не хочу работать с «Латинским кварталом». Совершенно. Более того — пообщавшись с ними, я вообще разочаровался в идее торговли наркотиками. Глянул я на эту публику и что-то так мне тошно стало. Ведь присядут они на каналы наркоты, наводнят этот мир подобной дрянью — и что мы получим в результате? То, от чего ушли.
— Они и без нас могут это сделать, — резонно заметил Голд. — Не думаю, что то славное растение, из которого делают «дурь», растет только у нас.
— Не исключено, — не стал спорить с ним я. — Даже — наверняка не только у нас. Но я не желаю быть к этому причастным. Не потому что я чистоплюй или возвышенный духовно тип, а просто — нет, и все. Возможно, со временем я изменю свою точку зрения или сложится такая ситуация, когда продажа данного товара будет насущной необходимостью. Но это будет потом. Да и Рувим был прав, эти люди не будут все время платить, в какой-то момент они просто постараются забрать себе все бесплатно.
— Скорее раньше, чем позже, — вставила свою реплику Фрэн. — Они ни о чем таком при нас не говорили, но я такие взгляды знаю, так на добычу смотрят.
— Во-во, — Азиз потер нос рукой. — Я заметить, они на нас гляди как на еда. Плохие люди.
— Да что ты? — немного удивился я, до этого мой телохранитель в подобные разговоры не лез.
— Все так, — заверил меня Азиз.
— Но ведь ты о чем-то с ними договорился? — Оружейник был очень серьезен. — Если сделка заключена — ее надо проводить.
— Если бы я с ними ни о чем не договорился, то у нас были серьезные шансы вообще не покинуть «Латинский квартал», — я сделал жест рукой, предлагая прекратить на время дискуссию — к нам приближался официант с подносом, заставленным глиняными объемными кружками.
— Пиво, — сообщил он нам, переставляя запотевшие кружки на стол. — Ребрышки будут минут через десять, колбаски сейчас принесу.
— Экая благость, — я провел рукой по глиняному боку кружки, на пальцах осталась влага. — Нет, есть в цивилизации определенные плюсы. Интересно, а можно прикупить пару бочонков пива? Мужикам в крепость отвезти, пусть порадуются. А то как-то нечестно выходит.
— Да бога ради, — отпил из кружки Оружейник и поморщился. — Ну, вот не мое это, никогда я этот напиток не любил. О чем я? А, пара бочонков. Если сейчас с И-Синем по «сводикам» договоримся, то тебе и на пиво хватит, и на одежду для дам, и на много чего еще. А если заключим долгосрочный договор, то все будет совсем хорошо.
— Колбаски, — в центре стола оказалось блюдо с горой пышущей жаром и пахнущей маслом и перцем, и еще какими-то специями благодати.
Еще к ним прилагалось несколько небольших соусников, тоже глиняных, и стопка небольших лепешек желтоватого цвета, вроде как пшеничных. Видимо, вместо вилок, чтобы не руками колбаски хватать.
— Ауффф! — Азиз под столом зашаркал ножищами и умоляюще глянул на меня.
— Да бери, бери, — разрешил ему я.
У моего зимбабвийца была четкая шкала приоритетов, среди которых было три безусловных. Он никогда не смотрел на Настю, Милену, Фиру и теперь еще Фрэн как на женщин, он никогда вне крепости не отдалялся от меня более чем на двадцать шагов, если только я сам не приказывал ему это сделать или не разрешал подобное, и никогда не начинал есть прежде меня. Как видно, это были какие-то установки, которые ему вбивали в голову еще в той жизни. Возможно их было больше, но эти были явно выражены.
