Его слух улавливал множество шипящих и гортанных звуков, но, тем не менее, достигая его ушей, эти звуки трансформировались во вполне понятные слова.
Он хотел сказать что-нибудь, объяснить, что с ним приключилась беда, но не мог.
Старик одним движением руки стянул с себя плащ из шкуры какого-то животного, и обернул его им.
Оказавшись в тепле, он мгновенно уснул.
Проснулся он в тёплой кровати внутри деревянного дома и сразу же услышал несколько голосов, постепенно приближающихся. Скрип половиц оповестил о том, что беседующие остановились прямо напротив двери в его комнату.
Тем не менее, расслышать их всё ещё не получалось. Тогда он вывернулся из-под тонкого одеяльца, и, придвинув его к краю кровати, соскользнул по нему на пол. Идти он ещё не мог, и ему пришлось ползти до двери.
— …целых четверо, — бархатным голосом закончил фразу кто-то.
— Я уже говорил, Абра. Нельзя допустить ошибки… Рано или поздно это должно будет произойти, и я должен буду подготовить наследника.
В этом голосе он сразу же узнал старика, который нашёл его вчера.
— Но, мастер Мельдорф… Вы ведь волхв. Вы можете взять любого — никто не откажет от чести унаследовать ваши силы. Почему вам нужны именно дети?
— Детей проще обучить, — отрезал Мельдорф. — К тому же, пусть моё время и кончается, но несколько лет у меня всё ещё есть. Я должен завершить дела… Да и наследников скончавшейся Алекты нельзя оставлять без присмотра.
Внезапно раздался скрип половиц, а затем дверь в его комнату раскрылась. В проходе стояли двое — седовласый старец с посохом в руках, и темнокожий, едва достигающий ростом плеч старика, мужчина с пышной чёрной бородой. Его янтарные глаза в темноте блестели подобно кошачьим.
Всё, что он успел — отклониться слегка назад, делая вид, что ничего не понял из их разговора.
Волхв, слегка нахмурившись, наклонился к нему и поднял на руки.
— Он же совсем ещё младенец, — изумился Абра. — Вы уверены…
— Сдаётся мне, он не так прост, как ты думаешь, — пробормотал Мельдорф, исторгнув изо рта аромат жжёной травы. — Впрочем, каждый из них — особенный. Скоро они познакомятся и начнут обучение. Они будут жить здесь столько, сколько потребуется, чтобы определить, кто же займёт моё место.
Старик положил его обратно в кровать и укрыл сползшим на пол одеяльцем.
— Спи, юный Хэл, — прошептал волхв. — Пусть тебя приснятся грядущие великие дела.
— Вы назвали его Хэл? — изумлённо воскликнул Абра. — Парню итак придётся несладко!
Несколько секунд волхв молча вглядывался в глаза Хэлу, после чего, не отводя взгляда, произнёс:
— Он справится. — А затем, повернувшись к Абре, добавил: — У меня для тебя поручение.
И, хлопнув того по плечу, Мельдорф повёл его прочь из комнаты.
Наутро Мельдорф вывел его в комнату с другими обитателями дома.
— Это Дойл, — сообщил он так, словно младенец в его руках мог его понять.
Указывал же он на трёхлетнего, но уже коренастенького парня, который с хмурым выражением лица, высунув кончик языка, чертил что-то на листе бумаги.
— Ародиил, — волхв повернул Хэла к дальней части комнаты, где на полу сидел светленький, худенький пацан, с безмятежным видом разглядывающий стакан с водой.
— И, наконец, Тара.
Хэлу словно взгляд обожгло — девица обладала густой, ярко-красной шевелюрой. В первый миг даже казалось, словно её голова пылает.
Как оказалось, эти дети были учениками ведьмы Алекты — подруги волхва, но та недавно скончалась, и Мельдорф принял её наследников к себе. Волхв лично занимался с каждым из них, передавая своё мастерство. Хэла же к занятиям не допускали, и вместо этого он посвятил свободное время изучению интерфейса. Каждые несколько дней характеристики Хэла повышались на какие-то тысячные доли.
Помимо отслеживания своего роста, Хэл быстро понял, что интерфейс можно использовать как нечто вроде сканера.
Как-то раз, когда Мельдорф занимался с Тарой, Хэлу удалось взглянуть на листок, лежащий перед ней. Он тут же отдал команду интерфейсу зафиксировать картину, стоящую перед его глазами.
Но, сколько бы Хэл ни изучал этот листок, толку никакого не было. На нём был изображён странный иероглиф, отдалённо напоминавший букву «х», от которой исходили витиеватые узоры.
Он попытался его воспроизвести, но и из этого ничего не вышло.
Тянулись дни, превращаясь в месяцы, которые переходили в годы.
Дети росли, а вместе с ними рос и Хэл. Когда он начал говорить, волхв подарил ему странную брошь с изображением разинутой пасти волка. Она мол была с Хэлом, когда Мельдорф нашёл его в лесу.
Постепенно он заметил, что остальные начинают овладевать мистическими способностями. К тому же, стало понятно и назначение непонятных символов, которые они упорно вычерчивали. Это были руны, которые помогали переиначить материю.
Так, первой получилось у Тары — она всё так же сидела и что-то вычерчивала, когда стол под ней внезапно исчез. Он просто растворился в воздухе.
Тара испугалась было, но Мельдорф довольно расхохотался, и, подойдя к ней, провёл рукой прямо перед ней — в том месте, где и был лист бумаги. Стол появился вновь.
— Молодец, — похвалил волхв её. — Ты освоила руну невидимости.
— Кому нужна невидимость, — буркнул Дойл.
Он всеми силами старался казаться равнодушным, но Хэл видел, что он раздосадован.
— Это же полезно, да? — с щенячьими глазами поинтересовался Ародиил.
К возрасту шести лет Ародиил вымахал, опередив остальных детей минимум на голову. Но при этом он был так же худощав и неуверен в себе. Каждое своё слово он произносил с вопросительной интонацией, точно надеялся, что его исправят.
Тара же не говорила совсем. Она могла выражать эмоции на лице, но за все эти годы не произнесла ни слова.
— Совершенно верно, Аро, — похвалил его Мельдорф. — Вы ещё поймёте, как может быть полезно скрыться от чужого взора… А сейчас, продолжаем.
Волхв обошёл всех своих учеников, и остановился напротив Хэла.
Тот вот уже несколько месяцев обучался со всеми, но у него ничего не выходило. Нахмурившись, волхв наблюдал за потугами Хэла изобразить что-то пристойное.
— Как всегда, — с ухмылкой произнёс Дойл, глядя на Хэла из-за спины волхва. — Неудачник.
Будучи старше и больше, Дойл никогда не упускал шанса поиздеваться над ним. Конечно, волхв почти всегда был рядом, и ни о каком рукоприкладстве не могло идти и речи, но порой и словом можно нанести не меньший урон. Тем более, когда это слово было насквозь пропитано его прошлой жизнью…
Тем более, когда в словах его кроется зерно истины. Сколько бы ни пытался, у Хэла так ни разу и не получилось воспроизвести хоть какую-то магию. Тем больше его удивляло
