— Не трогай меня, ты… Жалкий, пустой, бездушный. Ты лишь ёбаная кукла в руках ещё большего урода и ещё смеешь трогать меня, — Марк шептал это с нечеловеческой злобой, смотря в лицо прохожему. — Хватит! Оставь меня в покое! — эти слова он уже выкрикнул, но не в лицо мужчине, а куда-то в небо.
После Марк выдернул нож из тела прохожего и хотел было уже скрыться в толпе пешеходов, как вдруг ему что-то попалось на глаза. Все тело юноши пробила внезапная дрожь, а лицо подёрнулось испугом. Мужчина, все ещё стоя на месте и лениво зажимая мокрую рану, посмотрел в ту же сторону, куда смотрел Юмалов. Там стояла ещё совсем маленькая девочка с капюшоном, накрывающим всё лицо. «Как она в нём видит-то вообще», — промелькнуло в голове у истекающего кровью мужика. И тут Марк дёрнулся да рванул куда-то в самое скопище людей, намереваясь там спрятаться. Ему неимоверно хотелось закричать, но крик от страха или боли он считал чем-то позорным, а мальчик был слишком, слишком горд для этого, и поэтому молчал, молчал и бежал. Мужчина же остался на месте и всё смотрел на эту девочку, за которой буквально через пару секунд после того, как Марк сбежал, пришла её мать. Женщина скинула капюшон с головы девочки — это был самый что ни на есть обычный ребёнок, Юмалов же просто обознался. Впрочем, раненому уже было плевать, уставший, он качнулся пару раз из стороны в сторону, а затем упал.
Марк вновь стал идти вперёд, нигде не сворачивая. Кажется, он совсем забыл о том, куда изначально хотел направиться, и теперь шёл в совершенное никуда. Вдруг ему на глаза попалась очередная автобусная остановка: такая же, как все в городе, и ничем, казалось бы, не примечательная, но его она заинтересовала. Юмалов остановился и стал оглядываться. Ничего вроде тут не было, и он уж собрался было уходить, как вдруг заметил пару ботинок, торчащих из сугроба у дорожного знака. Слегка помедлив, Марк подошёл ближе и ногой убрал весь снег с тела. Перед ним лежал труп того самого парня, который просил его помощи. Мальчик замер. Он не понимал, что происходит, почему тело было столь сильно промёрзшим, ведь он совсем недавно отсюда ушёл, почему он вообще пришёл к этой остановке, он же всегда шёл прямо — всё это просто невозможно! С полминуты Юмалов смотрел на мертвеца, а затем тихо прошептал: «Никто тебе так и не помог, да?». На его губах выступила улыбка. А в следующую же минуту Марк стал с остервенением и ненавистью пинать ногами труп, топтать его и даже плевать на него.
— Сука! Сука! Какая же ты мразь! Ненавижу тебя! Мудак! — кричал он, избивая мертвеца, но обращаясь, очевидно, вовсе к нему. В ту минуту его отчаяние было так высокого, его скорбь по умершему и презрение к себе достигли таких высот, что он вовсе не заботился о людях, стоящих на остановке (а им, в общем счёте-то, происходящее было решительно безразлично), и не заботясь о глупых приличиях — он целиком отдался своим эмоциям и был честен. И пинал опустевшее тело так, словно мог этим что-то изменить.
Обозлённый, но уже менее потерянный, Марк шёл по направлению к своему дому по широкой улице, слушая бесконечные рыки и завывания автомобилей, а также не менее бесконечные разговоры прохожих, сливающиеся друг с другом и в конечном итоге напоминающие бульканье воды, словно кругом разом закипела куча чайников. Из-за того, что его голова была опущена сильно вниз, он не разглядел препятствия на своём пути и врезался в очередного прохожего. Юмалов собирался было уже пройти мимо, не обращая на встречу никакого внимания, но человек окликнул его. Подняв голову вверх, Марк увидел тощего, высокого мужика лет тридцати с щегольским видом, скуластым, обтянутым кожей черепом и рыжей растрёпанной шевелюрой.
— Парень, парень, подойди сюда, — окликнул он Юмалова. — Ты школьник? Да? Слушай, не хочешь качественного масла прямо из Х — йска? Дёшево, всего сто рублей шишка.
— Чего?
— Ну ты что, не знаешь, что такое масло? Смотри, — мужик достал из кармана свёрток из газеты и, развернув его, сунул Марку под нос зелёный комок какой-то растительности, вовсе не похожей на ту жёлтую жижу из магазина. — Не куришь, значит? А может, твои друзья курят. Купи для них. Мне просто, видишь, э-э, на дорогу до дома надо.
— У меня нет этих ста рублей, — поморщившись, ответил Юмалов и собрался было уже уходить, но мужик его одёрнул.
— А сколько есть? И вообще, куда ты торопишься? Постой со мной, поговори. Я вот только с похорон дочери. Представляешь? Дочь похоронил. Одиноко так, постой со мной.
— Отвянь, мужик.
Вдруг к ним подошёл ещё один мужчина: среднего роста, толстый, в шапке и с чёрными густыми усами под носом.
— Чего, масла хочет взять малой?
— Да нет, не хочет.
— А что так? — усач обратился уже к Марку.
Мальчик не ответил, лишь сморщился ещё больше, а затем ему на глаза попался полицейский значок, неаккуратно выглядывающий из кармана усатого мужика.
— Какие вы гадкие.
С этими словами Юмалов развернулся и стал уходить, но вдруг запнулся о что-то, чуть не упав. Бросив взгляд себе под ноги, Марк увидел лежащего на земле парня, который весь дрожал, неестественно заламывал себе руки и издавал престранные звуки; было очевидно, что он под кайфом. «Тьфу! Ну что за день?» — пробормотал Марк, а затем задумался и вернулся к тем двум мужикам.
— А знаете что? Беру.
— Во-от. Бери-бери, чистейшее масло, натуральное! — обрадовался тощий и стал доставать из кармана свёрток.
И вот, когда «шишка» уже очутилась на свободе, Марк набрал полную грудь и закричал. Изначально он планировал крикнуть что-то в духе: «Наркодилер! Господин полицейский, задержите его!», — и подставить таким образом эту парочку, но… в последний момент он вдруг передумал. Юмалов задумался, усмехнулся от зажёгшейся в голове идеи, и затем закричал во всё горло, имитируя женский голос: «Насилуют!». Стоило волшебному слову вырваться на волю, как толпа прохожих колыхнулась. И тут же из неё вышло несколько нетрезвых рыл, с матами побежавших разбираться с «насильниками». Без разбирательств они налетели на защиту Марка. Завязалась драка, двое мужчин тут же рухнули под градом ударов и спустя лишь пару секунд уже лежали на земле, прикрываясь руками от всё сыплющихся на них пинков и плевков. И дрались уже не только с этими двумя, но и вообще со всеми, кто на глаза попадался: «а вдруг тоже насильник? На всякий случай лучше навалять и ему!». Юмалов же не стал дожидаться развязки. Он развернулся и торопливым шагом стал уходить с места действия, притом глупо посмеиваясь и до покраснения сжимая кулаки, пытаясь сдержать волны ненависти и отвращения, захлёстывающие всё его естество.
Идя по улице, Марк смотрел себе под ноги и ничего не видел пред собой. Считая свои шаги, он совсем забылся и случайно врезался в какого-то человека, куда-то очень торопящегося и бегущего сквозь толпу. Подняв взгляд, он с удивлением узнал в прохожем того самого Колю Белого, с которым лежал в психиатрической больнице.
— Извините, а… что? Марк! Боги мои, да это же ты! — радостно закричал подросток и набросился на зажатого юношу с объятиями. — Как же мы давно не виделись! А я вот только недавно тебя вспоминал, ты не представляешь. Ох, как мне грустно от тех воспоминаний, но как же радостно тебя встретить, — Коля был и правда будто очень рад встрече, но от него не скрылось кислое выражение лица Марка. Это заставило парня несколько сконфузиться, но он попытался заглушить в себе эти неприятные чувства. — Кхм, ладно. Слушай, я так много хочу тебе рассказать и ещё больше хочу послушать. Но мне надо бежать… чёрт возьми! Ах! Точно, я живу в 13 доме по улице А — скай, там вахтёрша, ты ей просто про меня скажи, она тебе квартиру покажет. Зайди! Обязательно зайди, а то я сам тебя найду, хоть из-под земли достану! Понял? Всё, давай же, давай, я жду тебя, из дома выходить не буду, а жду. Жду! — прокричал он, уже убегая. Более они так ни разу и не встретились при жизни Марка.
Спустя двадцать минут Марк уже добрался до своего дома, прошмыгнул в открытую дверь подъезда и стал подниматься наверх, быстро взбираясь по оплёванной лестнице, заполненной дымом сигарет. Наконец он встал у двери в квартиру и замер. Внутри гуляли громкие голоса его бабушки и дедушки. Прикрыв глаза, Марк подошёл ещё чуть ближе к двери и прильнул к ней лбом.
