Мы отправились по дороге, вымощенной булыжниками. Скоро заборы Карехи и пустырь Ванау закончились. Начались заборы каких-то других родов. Слева потянулся забор из больших каменных плит, каждая украшена гербом с изображением солнца, у которого вместо лучей — копья и витые палки. Справа — забор из железных прутьев, сквозь которые видны заросшие высокой травой луга и какие-то сараи, груды каменных плит и штабеля древесных стволов. Между ними ходили люди и обрубали ветки топорами.
Всё это походило на строительный склад, нежели на жилище богатых людей.
— Слушай, — спросил я у Хаки. — Получается, что Девятое Кольцо — это не самый престижный район?
— В Девятом, Десятом и Одиннадцатом вообще мало кто живёт, — ответил Хаки. — В них расположены поля, коровники, свинарники, каменоломни, плавильни железа и всякое такое. Где-то тут есть тюрьма для нарушивших законы Прямого Пути. А ещё хлева для слуг и служанок. Город начинается в Восьмом Кольце.
— Но почему тогда Карехи живут здесь?
— Потому что хотят быть поближе к своим свиньям, — усмехнулся Хаки. — Ну и земные доли тут дешевле, чем в центральных Кольцах.
— А на Двенадцатом Кольце что находится? — спросил я.
Хаки с подозрением посмотрел на меня и засопел. Я уже понял, что его сопение — признак эмоционального переживания.
— Ты опять смеёшься? — спросил Хаки.
— Нет. Честно.
— Ветроломы там. Ты будто дальше своего Кольца не выходил. Ничего не знаешь о летающей тверди.
— Так и есть, — засмеялся я.
Пропетляв между высоких заборов, дорога вывела нас к круглой каменной площади, в центре которой вздымался высокий столб, увенчанный статуей какого-то крылатого зверя похожего на льва. Напомнил мне Александровскую колонну в Питере.
Вокруг столба припарковано несколько акрабов. Их водители сидели, прислонившись спинами к колонне, и разговаривали друг с другом.
Акрабы были большими, как арестантские автобусы. Двери одного открыты. Туда гуськом входили слуги и служанки. Их охранял толстый стражник в какой-то мятой железной броне, которая едва держалась на нём. Время от времени он бил древком копья какого-нибудь раба, подбадривая:
— Шевелись, грязь!
С другой улицы к площадке акрабов медленно вышла вереница слуг и служанок. Все замотаны в одинаковые серые тряпки. Их никто не сопровождал, но ни один раб не сделал попытки к бегству. Все покорно шагали к акрабу и терпеливо сносили удары стражника.
Я и Хаки подошли ближе к колонне.
— Уважаемые, — крикнул Хаки. — Кто летит в Шестое Кольцо?
— Ну, я, — ответил один водитель.
— Есть место?
— Только для слуг и служанок.
— А для людей есть места?
— За пятёру серебра могу отвезти, — отозвался другой водитель. У него была широкая лопатообразная борода, толстый халат и тюрбан из потёртой, но ещё золотистой ткани.
— Я сюда за две грани прилетел, — вмешался я.
— Вот тогда и улетай за две. А цена моего полёта — пять.
Хаки шепнул мне:
— Других акрабов тут нет. Вот и ломят цены.
— Ничего, — ответил я. — У меня хватит.
Водитель, не протягивая руки, раскрыл ладонь. Я достал шкатулку и отсчитал пять серебряных граней. Чтобы вложить их в руку водителю, пришлось подойти к нему вплотную.
Пересчитав грани, водитель распахнул толстый халат, под которым оказался тонкий, истрёпанный халат, такого же золотистого цвета, как тюрбан, перехваченный широким поясом из металлических колец. На поясе висело несколько шкатулок, в одну из них водитель спрятал грани. Потом тщательно запахнул халат.
— Полетели? — спросил я.
— Я скажу, когда «полетели», — недовольно ответил водитель и отвернулся от меня, продолжая разговор с товарищем.
Высокомерие водилы разозлило. Будто он оказывал мне милость, забесплатно! Я набрал воздуха в грудь, но Хаки взял меня за руку и отвёл от колоны:
— Просто они не возят пассажиров, а только скот и слуг. Нужно подождать, когда всех слуг погрузят.
Мы оба устали от ходьбы, поэтому присели на каменные тумбы, стоявшие по радиусу площадки.
Хаки подобрал широкий жухлый лист какого-то дерева и начал счищать грязь со своих сандалий. Странно, что моя обувь была намного чище.
Внутренний Голос подтвердил, что сандалии созданы мастерами сословия Созидающих Вещи. При обработке кожи было использовано незаметное озарение «Отталкивание Вещества». Оно не позволяло частицам грязи прилипать к ткани или коже. Теперь ясно, почему одежда многих дивианцев, особенно в центральных Кольцах, выглядела новой.
Покончив с чисткой сандалий, Хаки обратил внимание на чёрные полумесяцы грязи под своими ногтями. Посмотрел, посопел и опустил руки.
— Скажи, Хаки, — начал я разговор, — а ты пойдёшь в Дом Опыта?
— Конечно, — снова оскорбился он. — Я не бездарный же.
— Я и не сомневался. Значит, увидимся там?
Хаки согласно качнул головой:
— Кстати, богатенький друг. Если у тебя есть свободные золотые грани, то купи на них кристаллы боевых озарений. И чтобы силой были не ниже заметного. Ну и защитных тоже возьми.
— Зачем?
Хаки снова принял покровительственный тон:
— Пригодятся.
— Мы будем воевать в Доме Опыта?
— Я — воин. Я всегда буду воевать. А ты, лекарь, конечно, можешь и не воевать. Но тогда готовься лечить свои раны чаще, чем чужие.
После серии наводящих вопросов, я наконец узнал, что в Доме Опыта процветала «дедовщина». Ученики сословия Защищающих Путь, которые уже усвоили не только наследованные озарения, но и несколько личных боевых озарений, любили колотить новичков.
— Я-то, Самиран, уже усвоил наследованное озарение от отца. Если кто сунется — получит от меня.
— Озарение можно усвоить и без Дома Опыта?
— Если найти Скрижаль Выбора.
— А зачем учиться в Доме Опыта, если озарения можно усвоить самому?
— То есть как это — не учиться в Доме Опыта? — изумился Хаки. — Только там можно получить все знания, нужные для успешного движения по Всеобщему Пути. Там хранятся скрижали знания о всех двенадцати тысяч озарениях. Учителя расскажут о мире под нашими ногами, о мире над нашими головами и о мире под летающей твердью. И… вообще, где изучать все озарения, если не в Доме Опыта?
— Но ты же изучил?
— Я просто усвоил наследованное озарение, которое и без того у меня было, — перебил Хаки. — Чего тут неясного? Если найдёшь Скрижаль Выбора, то можешь усвоить своё наследованное озарение.
— А где её искать?
— Кого?
— Ну, скрижаль, блин, эту?
— Ты смеёшься надо мной? В любом храме Двенадцати Тысяч Создателей.
— А их много?
— Кого?
— Храмов этих…
— А я считал, что ли? — возмутился Хаки. — Ну, в каждом Кольце, наверное, есть храм. Люди ведь должны получать благоволения Двенадцати Тысяч Создателей, не так ли?
— Наверно…
— Тогда чего не ясно?
— Ну да, ну да, всё ясно.
— Странный ты, — заметил Хаки.
— Я просто забыл, что благоволения… это самое… их получают… и это…
— Ох, друг Самиран, если ты и в Доме Опыта будешь вести себя так странно, то старшие будут тебя бить, даже я не помогу.
Я задумался, наблюдая за водителем в золотистом тюрбане. Он даже не делал вид, что торопился доставить меня домой! Достал откуда-то из-под постамента кувшинчик, отпил из него и передал товарищу. Тот отпил и передал другому.
Водилы громко смеялись и харкали под ноги после каждого глотка. Неужели — бухали?
Сделав последний глоток, мой водитель направился к акрабу, в который заходили слуги и служанки. Его штормящая похода не оставляла сомнений в содержимом кувшинчика.
Сказал что-то стражнику. Тот вытянул копьё, останавливая погрузку рабов. Водитель распахнул халат. Сверкнули серебряные грани, пересыпаемые в ладонь стражника. Не застёгивая халата, водитель поправил тюрбан и медленно пошёл вдоль рядов со слугами.
Стражник указал копьём на одну служанку и что-то сказал. Водитель подошёл и ощупал её. Потом кивнул и резко схватил служанку за руку. Рабыня слабо вскрикнула.
