Я испуганно отпрянул:
— Вы её… Зачем?
— Она напала на прирождённого жителя, — ответил стражник. — Какая разница, где её убьют: здесь или в стойле для Слуг и Служанок?
С чавкающим звуком стражник вытащил копьё из её тела и обтёр наконечник об изорванную одежду рабыни. Бугорок крови пробился сквозь тряпки, закрывавшие тело Служанки. Кровь как-то очень быстро распространилась по тряпкам девушки, словно её поглощала кровавая лужа.
Тошнота подступило к горлу, как во время резни во дворце Карехи. Закрыв рот рукой я побежал прочь.
Меня перехватил Хаки:
— Ты куда?
Вместо ответа согнулся и выблевал полупереваренную еду: все эти мерзкие листья, коренья и жареную траву.
— Ну ты и слабак, Самиран, — усмехнулся Хаки. — Тебе точно не быть воином. Пошли, акраб ждёт нас.
Даже не спрашивая, какой акраб нас ждёт и где, я позволил Хаки увести себя.
В качестве расплаты за ущерб Каип согласился отвезти нас бесплатно, куда мы захотим. Заодно должен отдать все свои шкатулки с деньгами и кристаллами озарений.
Все эти условия выдвинул Хаки. Заграбастав пояс с шкатулками, нацепил его на себя. Потом показал пальцем на золотистый тюрбан:
— И это тоже отдайте. В счёт искупления.
— Да это грабёж! — прошипел Каип.
— Уважаемый, не гневите меня. Вы согласились искупить вину передо мной. И моим другом.
— Да вы же на меня и напали! Что я вам сделал вообще?
— Уважаемый! — прикрикнул Хаки. — Вы хотите оспорить результат нашего поединка? Могу повторить.
— Не надо, — буркнул Каип и отдал Хаки золотистый тюрбан.
Акраб Каипа похож на своего хозяина: большой, с пузатыми боками, по крыше шла золотистая каёмка, похожая на тюрбан хозяина. Овальные окна заделаны железными решётками, а узкие скамейки стояли такими тесными рядами, будто рассчитаны на детей.
Несмотря на то, что сквозь решётки сквозил ветер, в салоне держался запах, похожий на свинарник. Даже пол застелен грязной, стоптанной соломой. Под лавками валялись груды серых тряпок, которые носили слуги и служанки.
— Что же у тебя так грязно, хозяин? — спросил Хаки, располагаясь на скамейке.
— Это летающее стойло для слуг, а не акраб для людей, — огрызнулся Каип. — Поэтому рад видеть вас, светлые юноши, в моём акрабе.
Хаки не уловил насмешки в словах Каипа.
Каип хмыкнул и положил руки на деревянную панель. Акраб задрожал, словно ему было тяжело взлетать. Потом оторвался от земли и, громыхая пузатыми бортами, неторопливо начал набор высоты.
Хаки попробовал вальяжно закинуть ноги на скамейку, но скривился от боли. Я вспомнил о ране на его ноге.
— Ты же ранен! К счастью, я сын целительницы, у меня есть кристаллы.
Нащупав на боку сумку, вынул из него коробочку с целительскими кристаллами. Но Хаки отрицательно замотал головой:
— Не надо. Воин не должен полагаться в битве на какого-то лекаря.
— Какая ещё битва? — разозлился я. — Ты избил пьяного и жирного водителя, а не могучего воина Портового Города.
— Но он…
— Сиди ровно!
Хаки покорно вытянул ногу. Я закатал разорванную и окровавленную ткань туники повыше.
Рана оказалась не такой страшной — небольшое углубление, словно от сильного ушиба. Вокруг него коричневело пятно обожжённой кожи. Кровь уже засохла.
У меня было два кристалла. Внутренний Голос подсказал, что для этой раны лучше применить «Мягкие Руки». Из его подсказки я сделал вывод: Самиран знал о назначении разных целительских кристаллов и умел их применять. Вероятно, научила мама, готовя сыночка к целительской стезе. То-то она разозлится, когда я стану Самираном Те-Танга!
Вспыхнул Внутренний Взор, вереница чёрных граней перетекла в Линию Духа. Возле неё всплыл иероглиф «Затухание». В отличие от затухания «Внушения Неразумным», которое продержалось почти полчаса, этот иероглиф таял заметно быстро. По скорости затухания предположил, что озарение продержится минуты три-четыре.
Вместо ожидаемой мягкости, мои руки онемели, даже одеревенели. Чтобы сжать или разжать пальцы, приходилось прилагать усилие. Одновременно с этим что-то произошло с моим зрением: оно подёрнулось серой пеленой, будто кто-то убрал настройки цвета, превратив весь мир в чёрно-белый фильм.
Зато рана на ноге Хаки заметно пульсировала красно-оранжевым пятном, волны которого растекались по ноге.
Пульсация его раны отдавалась в моих ладонях ощутимыми толчками, словно мои руки и его рану связала силовая линия. Она как бы приглашала меня наложить руки на рану, что я и сделал.
Оранжевое пятно стало гаснуть, а пульсации силовой линии ослабли. Припомнив, как меня лечил небесный стражник Илиин, я водил руками по ноге Хаки, отчего оранжевое пятно исчезало ещё быстрее.
— Благодарю, друг, — пробормотал Хаки. — Хотя и не стоило, само зажило бы.
По его голосу заметно, что лечение облегчило страдание, но «воин» не хотел этого признать.
На посеревшем лице Хаки заметил бледные оранжевые точки. Я догадался — это его прыщи помечены, как мелкие раны. Преодолев отвращение, провёл ладонями по лицу парня, убирая точки.
— Светлый юноша, — жалобно позвал Каип. — Можно меня тоже озарить целебною силой?
Я обернулся на водилу: через его серое лицо тянулось несколько оранжевых линий — следы ногтей служанки. Внутри его тучного тела брезжили серо-оранжевые пятна, вероятно — следы каких-то внутренних болезней, до которых мои «Мягкие Руки» не дотягивалась.
— Вы получили по заслугам, — ответил я. — Из-за вас девушку убили!
— Какую девушку? — искренне удивился Каип.
— Служанку.
Каип с изумлением повторил:
— Она же не низкая. Как она может быть девушкой?
— Вы хотите сказать, что она не человек, а скот? — спросил я. Злость на этого придурка едва не вспыхнула с новой силой.
— Скот — это скот, — рассудительно ответил Каип. — Но слуги и служанки не люди, как мы. Хотя и не скоты.
— Как и все низкие, — подтвердил Хаки. — Ты чего, Самиран? Ты же богатенький. Твои родители нанимали учителей, которые тебе рассказали, что низкие заслужили своё положение, тогда как мы, прирождённые жители Дивии, заслуживаем своё высокое положение каждым свои поступком, каждым вздохом и ударом сердца, каждым действием во славу Дивии.
— Во славу Дивии, — подтвердил Каип. — Я понимаю, малец, что ты хотел остановить меня, чтобы я не покалечил Служанку, ведь хозяин ждал её.
— Д-да, — неуверенно сказал я. — Именно поэтому я остановил…
— Эй, вообще-то я остановил, — вмешался Хаки.
— Но вы, светлые юноши, тоже маху дали, — продолжил Каип. — Мы, водители, и охранники, которые грузят слуг и служанок на наши акрабы, мы все пользуемся служанками. Мы не оставляем следов на них. А теперь её прирезали, а это — убытки для рода Кдан, продавцов слуг и служанок.
— С другой стороны, — заметил Хаки. — Со стороны рода Кдан было опрометчиво продавать таких необузданных слуг и служанок. А если бы они набросились на хозяина? Значит, продавец небрежно вырастил и воспитал их.
— Верно говоришь, малец, — поддакнул Каип. — Ведь тот Слуга ударил меня! Подумать только!
— Ещё и лицо открыл, — добавил Хаки.
— Дикость, невероятная дикость!
Мне был неприятен их разговор. Ведь только что было убито два человека, чья вина была лишь в том, что они не вытерпели рабской доли. А виновные в их смертях — Каип, стражники и остальные водители — спокойно жили дальше.
Я допускал, что в Дивии свои порядки, но моё воспитание ещё не привыкло к тому, что жизни слуг и служанок ценились не больше, чем жизни домашнего скота.
Я подошёл к Каипу:
— Ладно. У меня ещё не затухло озарение.
— Верно, — обрадовался водила, подставляя свою бородатую морду под мои руки. — Чего добру пропадать-то?
Как я и ожидал, озарение «Мягкие Руки» скоро развеялось. В мир вернулись краски, руки обрели прежнюю гибкость, но одновременно с этим на меня опустилась такая усталость, я не удержался и застонал.
— Тебе надо усиливать Линию Тела, — наставительно сказал Хаки. — Она не выдерживает напора твоей Линии Духа.
