с замком, совать в него что попало до тех пор, пока он, наконец, не поддался.
— Ты где этому научилась? — удивленно спросила Лена.
— Смотрела много детективов, — усмехнулась подруга.
Лена долго топталась на пороге, пока, наконец, не решилась его переступить. Внутри было так же тихо, как в остальных домах. Только половицы скрипели не столь жутко. В прихожей даже лежал потертый коврик. К тому времени как Лена оказалась внутри, Окси успела проверить комнаты. Все три оказались пусты. Ни живых, ни протухших. Однако дом выглядел относительно уютным. Даже классическая русская печь в кухне, похоже, сохранилась. По крайней мере, не выглядела разрушенной.
— Эврика! — воскликнула Кристина из другой комнаты, и подруга поспешила туда.
Окси стояла перед шкафом, обе дверцы которого были распахнуты настежь.
— Тут есть шмотки! — радостно сообщила она. — Старческие, правда, зато сухие.
Лена подбежала к шкафу, не веря ушам. А, увидев, что внутри, не поверила и глазам: десятки аккуратно сложенных вещей лежали на полках. В правом отделении висела старинная верхняя одежда. Под пальто и плащами стояла мужская и женская поношенная обувь.
— Неужели они ушли, ничего не забрав?
Лена не заметила, как осталась одна перед шкафом. Ответ Кристины услышала не сразу, и той пришлось повторить. Подругу насторожил ее неожиданно мрачный тон, и она обернулась. Кристина стояла в кухне, которую хорошо было видно из комнаты.
— Они не собирались уходить, — повторяя фразу, сказанную ранее, произнесла Кристина, держа в руке листок бумаги. Войдя на кухню впервые, девушки его не заметили.
— Что это? — Лена подошла к ней, и та протянула ей записку.
— «Дорогая Юленька! — вслух зачитала девушка. — Мы уехали в город за гостинцем для Ванечки. Если приедешь раньше нас, не тревожься. Постараемся вернуться скорее. Суп в кастрюле на печи. Твои дедушка и бабушка». — Лена подняла голову. В глазах блестели слезы. — Господи…
Кристина в это время стояла рядом с печью, держа в руке крышку от кастрюли, из которой в комнату пополз неприятный запах.
— Она так и не приехала, — сглотнув слезы, произнесла Окси. — А они не вернулись. — Девушка повернулась к подруге. — Понимаешь, что это значит?
Лена все еще держала записку в руке.
— Эту записку написали в августе.
В доме было холодно, но подруги не чувствовали дискомфорта. Снег снаружи усилился, а Лена с Кристиной сидели за пустым столом и молча смотрели в полупрозрачное окно.
Деревня была обитаемой до последнего дня. Здесь жила единственная семья — старики, не захотевшие бросать родные места. У них, похоже, были внучка и правнук, которые их навещали. В тот день они хотели устроить праздник. Хотели порадовать ребенка, купив ему безделушку или сладость. А в итоге, скорее всего, погибли. Как миллионы других невинных людей.
— И где же Бог? — вытирая слезы, произнесла Лена. — Почему Он позволил этому случиться? Почему не защитил ни стариков, ни детей?
— Перестань. — Окси шмыгнула носом. — Он здесь ни при чем. Люди сами это устроили.
— Но Бог мог бы…
— Откуда тебе знать, что Он может? И откуда знать, что Он все еще помнит о существовании этого мира?
Кристина встала, грубо отпихнула стул и вышла из комнаты. Лена осталась сидеть на месте.
Вечером девушки растопили баню. Спички нашлись на кухне. Настроение было на нуле, поэтому подруги помылись молча и без особой радости. Удивительно, что после долгой прогулки в мокрой одежде они не почувствовали симптомов простуды. А, может, время еще не подошло.
— Переночуем здесь, а утром пойдем дальше, — распорядилась Кристина.
Лена не стала возражать. Девушки затопили печь и постелили на нее одеяло. Улеглись на него вдвоем и накрылись другим. Удобства почти никакого, зато на печи было тепло. Кристина уснула быстро, а Лена долго не могла сомкнуть глаз. Все думала о семье, что здесь жила, и всякий раз на глаза наворачивались слезы. Наконец, Лена заснула.
Всю ночь ей снились смеющиеся старики, женщина и ребенок, сидящие за кухонным столом, заставленным сладостями.
Когда рано утром Лена открыла глаза, то увидела, как по кухне, в сторону двери бесшумно шла старушка в темно-красной кофте, юбке в цветок и цветастом платке. Оглянулась на пороге, улыбнулась и растворилась в воздухе.
— И как долго мы здесь пробудем?
Кэсс не нравился супермаркет, как и его обитатели, и девушка не пыталась скрыть чувства от друзей. Судя по настроению тех, они всерьез задумались над словами Лорен. Общую мысль выразил Джеймс, отвечая на вопрос:
— Солнышко, успокойся. Ты чего завелась? Взгляни: это отличное место. Защищенное. Хорошо, если нам удастся здесь осесть.
— Осесть? — шепотом возмутилась Кэсс и придвинулась ближе. — Это уже не «Мэйсис[1]», а собственность этих людей! Они не обязаны быть хорошими.
— Постой, не ты ли уговаривала нас зайти и попросить лекарства для Пэйдж?
— Я. Но…
— В чем дело? Кэсс, эти люди такие же, как мы.
— Откуда знаешь?
— Это очевидно.
— Сомневаюсь.
Кэсс хотела еще что-то сказать, но замолчала, увидев группу людей, вышедшую из-за поворота и направляющуюся в их сторону. Их оказалось не слишком много, но раза в четыре больше, чем визитеров. Впереди шла улыбающаяся Лорен с аптечкой в руках.
— Я нашла лекарства и привела людей, — сообщила она. — Сначала познакомьтесь, после чего Дэйв и Люк введут вас в курс дела.
— Постойте. — Ракель встала, натянув улыбку. — Мы еще не знаем, сможем ли остаться.
Лорен изобразила на лице искреннее удивление.
— Что значит — не знаете? Снаружи ад. По Нью-Йорку ходят толпы мертвецов. Вы должны быть рады, что нашли нас и обрели шанс здесь задержаться.
— Мы рады. Только еще не успели обсудить…
— А что здесь обсуждать? — Лорен окинула взглядом помещение. — Места много, хватит на всех. Правда, едой мы не слишком богаты. В «Мэйсис» ее никогда не было. Поэтому приходится время от времени ходить на вылазки. Но не бойтесь. Пока не обживетесь, от вас не станут требовать участия.
Лорен говорила и говорила, а на душе у Кэсс становилось холоднее. С чего такой радушный прием? В городе, где разграблены даже газетные киоски, люди готовы насмерть сражаться за черствый кусок хлеба и крышу над головой. А здесь настоящая крепость и дефицит еды. Им бы себя прокормить, так зачем нужны лишние рты? Девушка не верила в теорию объединения. Может, человечество к этому придет, но сегодня оно стоит далеко от подобного. Люди превратились в озлобленных зверей, радушие и дипломатия исчезли. Так зачем Лорен давать кров и питание группе незнакомцев, которые могут оказаться кем угодно?
Нет уж, Ракель — не Соланж. Та бы завалила дамочку
