Мои плечи нещадно жгло солнце. Вот бы сейчас тропический ливень начался! Челейв изменил своей привычке и расправил закатанные рукава на рубашке, чтобы кожа на руках не обгорела. Гром проклинал всех и вся, и неудачно выбранный наряд тоже. Ансла ни на что не жаловалась, но было видно, что она вымотана. Мы сейчас напоминали блуждающих по миру доходяг.
Дерево с плодами авокадо, выросшее на нашем пути, мы восприняли как самый желанный подарок на свете. Мы нарвали себе авокадо и устроились под этим же деревом. Гром счистил ножом зеленую кожуру и разрезал надвое фрукт. Съев несколько таких плодов, мы почувствовали себя гораздо лучше. А потом увидели нечто странное.
Восемь загорелых до черноты людей несли черное покрывало. Они шли медленно, и их головы были повернуты вправо. Четыре женщины и четверо мужчин, одетые в белые повязки, закрывающие интимные места. Кожа их была блестящей, лоснящейся, будто щедро натертая маслом. Но больше всего меня поразили глаза аборигенов — светло-серые, почти белые, вкупе с темной кожей они выглядели неестественными.
Они прошествовали мимо нас, словно мы были пустое место. Не остановились, не поинтересовались: кто мы такие и откуда пришли? Просто прошли мимо, неся свою поклажу. В черном покрывале лежал чернокожий старик с седыми волосами и седой бородой. Глаза его были закрыты — то ли мертв, то ли спит.
Посовещавшись, мы решили двинуться за ними следом. Судя по их поведению, они не агрессивны, значит, не станут нас надевать на вертел и жарить на костре. Нам было любопытно, куда они несут старика и что с ним сделают дальше?
Впрочем, шли они недолго и уже скоро остановились возле неглубокой ямы. Темнокожие люди положили покрывало с телом старика на землю. Тело оказалось живым, тотчас раскрыло глаза и зашевелилось. Мужчины почтительно взяли его за ноги и плечи и бережно скинули в яму.
— Эй, что вы делаете? Хороните его? Да ведь он живой еще! — крикнул Челейв.
Они обернулись и изобразили жесты, показавшиеся нам неприличными.
— Ты послал нас на хер? — нехорошим тоном уточнил Гром.
Они снова замахали руками.
— Мы вас не понимаем, на каком языке вы говорите?
И снова жесты в ответ.
— Может, они немые? — предположила Ансла.
— Похоже на то, — ответил Чел, — либо просто не обучены разговорной речи.
Перестав обращать на нас внимания, аборигены принялись закапывать живого старика, который, к слову, сохранял спокойствие и подчинялся их воли. Может, он преступник и его наказывают за какое-нибудь деяние? Как же я сейчас понимаю, что чувствует этот бедолага! Не так давно нас с Челом тоже закапывали в землю. Это чудовищно! Судя по всему, мистер детектив тоже вспомнил каково это — быть закопанным в землю живьем и поэтому вмешался.
Челейв подошел к мужчине, который с усердием работал лопатой, и отнял ее. Абориген зарычал и принялся активно жестикулировать руками. Один глаз у этого человека был черный, а другой светло-серый. Я поежилась. Может, не стоит с ними связываться? Разные глаза — это ой, какой нехороший знак! Это ж дьявол во плоти. Однако Челейв был совершенного иного мнения и грубо оттолкнул от ямы разноглазого.
— Он, — Чел ткнул пальцем в яму, — живой человек, жи-вой! Понял? Да хватит руками махать, как припадочный. Не позволю его зарыть заживо.
Я заглянула в яму, старик лежал на дне и смотрел в безоблачное небо. Вне всякого сомнения, он был жив, потому что беспрестанно кашлял и моргал.
— Может, он заболел чем-то? И они решили его прикопать, чтобы не заразил всех? — предположил Гром.
— Болезнь — не повод убивать старика, — рыкнул Чел и отмахнулся от аборигена, который предпринял попытку вернуть свою лопату обратно.
— Согласен, можно просто изолировать его, — сказал Гром.
— Кажется, сейчас будет драка, — принимая боевую стойку, заметила Ансла.
На каждого из нас приходилось двое островитян. Они были сильные, ловкие, выносливые. Не удивительно, что в итоге нас хорошенько поколотили и связали. Связанные и с кляпами во рту, мы уже не могли воспрепятствовать погребению старика.
Нас связали той самой черной простыней, на которой принесли пожилого бедолагу. Дикари порвали ее на лоскуты, меня усадили спиной к спине Анслы и обмотали нас. Такая же участь постигла Грома и Челейва. Все, на что мы были теперь способны — это вращать глазами и шевелить руками в безуспешной попытке освободиться. Бедный старик, ему сейчас гораздо хуже! Эта мысль придавала мне сил.
Положив на могильный холмик ветку с темно-синими ягодами, напоминающими терновник, аборигены почтительно поклонились и ушли.
Сидя под палящим солнцем, мы вкусили немало страданий. Моя макушка до того нагрелась, что, казалось, вот-вот загорятся волосы и расплавятся мозги. Стерев себе руки в кровь, мы, наконец, перестали дергаться и теперь ожидали спасения неведомо откуда. Мысли крутились вокруг одного — воды, холодненькой, да побольше.
Грому как-то удалось вытолкать языком изо рта кляп.
— Держитесь, ребят, сейчас я убавлю яркости солнцу, — сказал он.
Он проговорил заклинание, и погода резко поменялась. Солнце стало едва пригревать, словно вдруг посреди жаркого лета наступила осень. Это принесло некоторое облегчение.
— Очень энергозатратное занятие, — объяснил он, — поэтому не сделал этого раньше, силы берег. Блин, язык, как наждачная бумага.
— Чел, послушай меня внимательно, сейчас мы поднимем руки вверх, за тем ты резко дернешь меня на себя. Совершив кувырок, я окажусь к тебе лицом, и зубами попробую развязать нам руки. Но предупреждаю — это будет очень больно, мы поломаем руки либо вывихнем суставы. Иного варианта нет. Если согласен — кивни.
Челейв повернул голову в бок, чтобы Гром мог его увидеть, и кивнул. Парни подняли руки вверх, Гром оттолкнулся ногами от земли, и Чел потянул его на себя. Это было невозможно с физиологической точки зрения, однако, у них получилось. Несмотря на то, что одна рука Чела была неестественно выгнута, он держался молодцом. Хотя с кляпом во рту особо не покричишь. Гром перегрыз зубами путы, освободил свои руки, а затем вправил Челу вывихнутое плечо. На лбу обоих от напряжения выступила испарина.
— Ты как? — вытащив у Чела изо рта кляп, спросил Гром.
— Порядок. Нужно развязать девчонок.
Нас освободили. Не сговариваясь, мы кинулись к могиле и принялись разрывать землю руками. Может быть, старика еще можно спасти! Не по-человечески будет сделать вид, что мы ничего не видели и попросту уйти. Мы копали так быстро — сущие землеройки. Наконец, добрались до неподвижно лежащего тела. Опоздали? Как бы нам не хотелось в это верить, но, похоже, старик был мертв к этому времени. И что делать? Закопать его обратно?
Неожиданно погребенный заживо кашлянул, и из его рта вылетели комья земли. Мы подняли его наверх, и сразу же хлынул настоящий ливень. Прохладные струи остужали наши разогретые головы и смывали грязь со старика. Он открыл глаза и сказал:
— Нужно отсюда уйти. Они скоро придут за мной.
Если совсем недавно мы мечтали о том, чтобы начался ливень, то теперь мы, напившись дождевых капель вдоволь, проклинали его последними словами. Мы промокли насквозь, замерзли, ноги наши вязли в грязи. А старик все вел и вел нас куда-то.
Гром пытался усмирить непогоду заклинанием, но быстро сдался и сказал, что ливень имеет магическое происхождение. И только тому, кто вызвал его, подвластно теперь сменить погоду.
— Куда ты ведешь нас, отец? — обратился к спасённому человеку Чел.
— Туда, где мы сможем спрятаться от дождя. И от них.
Место, куда привел нас старик, оказалось пещерой, вход который был завален желтым валуном. Гром и Челейв сдвинули его с места, освобождая проход. Внутри пещеры было тепло. Стены здесь были из фосфора, который освещал пространство. Абориген принялся деловито сновать снова туда-сюда, развел огонь, принес откуда-то тушки птиц.
— Позвольте представиться, я старейшина этого острова, мое имя Энрис, — сказал старичок, прокалывая тушки птиц прутиком.
