В своих неприятных мыслях я дошёл до аптечной стойки. К этому моменту меня уже изрядно трясло от боли. Машинально протягиваю рецепт, медсестра, что-то говорит, но я её не слушаю. В какой-то момент моей правой руки касаются чьи-то пальцы. Я поднимаю взгляд, девушка за стойкой быстро убирает руку. Пожалуйста, вот ваши лекарства и ещё вот это. Она пододвигает ко мне маленький стаканчик. Как-то отстранёно смотрю на него и только хочу его взять. Девушка говорит: «Вижу вам совсем плохо, давайте, это останется между нами» и подносит к стакану пипетку с которой срывается ещё одна драгоценная капля. «Спасибо вам!»-беру стакан, и залпом выпиваю. Едва успеваю дойти до выхода как чувствую, что у меня вырастают крылья, терзающая мою плоть боль уходит, а мир наполняется красками. Думаю, у меня теперь есть часа четыре, пока не перестанет действовать морфий. За отведённое время мне нужно попытаться решить возникшую проблему.
Идя по брусчатой дороге, неистово пытаюсь размышлять о случившимся и о ближайшем будущем. Но как назло не одной дельной мысли, то ли доза веществ, полученная мной за сегодняшний день слишком велика, то ли и в прямь выхода из некоторых ситуаций нет.
Справа с рёвом на приличной скорости проехал новенький парокар, обрызгав мою штанину до самого колена. Невольно отметил, что такая игрушка не меньше тысячи стоит. В будущем у меня тоже будет такой. Нет! Даже лучше, собственный дирижабль. И буду я каждую неделю перелетать через океан: от Гетланда до КША, а оттуда в Дакию или Фиселию.
Ну да, ну да. Марк, а ты фантазёр! Единственная твоя покупка за этот год носки. Но губу ты раскатал на собственный дирижабль. Тебе не пять лет хватит мечтать. Сосредоточься на суровой, воняющий потом и дерьмом реальности. Твоё дело копошиться здесь на грязных улицах в поисках пары крон на кусок хлеба.
Голова сама собой поднялась наверх. Взгляд скользнул вдоль высоких, однотипных домов из серого кирпича, которые сжимают улицу словно объятия колосса. По осеннему свинцовому небу тянутся многочисленные струи чёрного дыма, выбрасываемого в воздух бесчисленным количеством фабрик, заводов и мастерских. На крыше одного из домов большой рекламный щит, с которого на меня взирает счастливая семейная пара. Мужчина в деловом костюме, шляпе и сигарой в зубах, а с ним белокурая женщина в розовом платье, с синей лентой в волосах которая прижимается к нему всем телом. А на заднем плане шикарная панорама Непона с дирижаблем в звёздном небе. Надпись под всем этим гласит: «Мы летаем везде, где есть небо. Делая далёкое, близким!» Эту идиллию нарушают лишь ржавые потёки, сползающие с металлической рамы щита.
Кто-то дернул меня за рукав.
— Мистер, мистер, купите свежий выпуск «Ангриф», в нём большая статья об успешном прорыве нашей армии на западном фронте, а также номера счастливчиков, выигравших в национальной лотерее. Вы же наверняка в ней участвовали, может быть вы как раз и выиграли. — Сказав, это пацан лет одиннадцати в драных штанах, запылённой жилетке и ярко цветущим фингалом, подмигнул мне.
— Нет. — ответил я.
Пацан нечего не говоря развернулся и скрылся в толпе с криком: «свежий выпуск «Ангриф», свежий выпуск, газета настоящих патриотов!»
Медленно начинает темнеть, вдоль улицы загораются редкие закопчённые газовые фонари. Поёжившись, я ускорил шаг. Улица Гофмана заканчивается, упираясь прямо в площадь Трёх добродетелей. Там на невысокой сцене стоят двое мужчин с рупорами. Первый толстяк в малиновом костюме и цилиндре. Второй тоже не страдает худобой, одет в клетчатый сюртук из которого выглядывает золотая цепочка часов, а на глазу монокль. Вокруг сцены стоит пара сотен человек внимательно слушая, все преимущественно франты средних лет. С краю примкнулась небольшая группа рабочих и совсем вдали, шагах в ста, пятёрка женщин, усиленно делающая вид, что они вышли на вечерний променад. А по левую руку от сцены находится стандартный военный шатёр, в котором скучает штабист.
— Глупец! Будущее за порохом и пулями в гильзах. Наши доблестные военные уже успели оценить эффективность нового оружия. — Самодовольно, выкрикнул в рупор, толстяк в цилиндре.
— Я признаю, пользу порохового оружия, но лишь в охоте на уток. Ведь оно не в коей мере не может тягаться с пневматическим вооружением, использующим в качестве главной действующей силы давление и газ. Пока ваша винтовка сделает один выстрел наша успеет произвести пять, а то и семь. А также не стоит забывать, что у нашего оружия отсутствуют такие весьма неприятные недостатки как шум и пороховой нагар. — Высоким и чуть надрывным голосом произнёс мужчина с моноклем.
— Нагар, шум, медлительность. Три раза, ХА! Это всё не имеет абсолютно не какого значения, если после выстрела противник в любом случаи будет мёртв! Ведь пуля, выпущенная из нарезного ствола благодаря пороху, летит куда дальше, чем просто свинцовый шарик. Про тяжелейшие раны, оставляемые нашим оружием и говорить не стоит. Знающие люди и так всё понимают и уже сделали правильный выбор.
— Правильный выбор, верно! Этот выбор! Пневматическое оружие «Тедиор», оружие которое доказало свою надёжность и смертоносность уже не в одной войне и является гарантом качества на протяжении вот уже ста двадцати лет.
— Мир меняется и война тоже. Поэтому требуются новые виды вооружения более мощные, более точные. И если вы человек, который смотрит в будущие и видит потенциал, то выбирайте оружие «Шпихэнн».
— Но я думаю, что, несмотря на все различия, у нас всё же есть кое-что общие. — Тот, что с моноклем подошёл к толстяку положив ему руку на плечо.
— Думаю ты прав, товарищ! Ведь наши компании, как и наша победоносная армия сражаются за одно дело. — Толстяк тоже положил руку на плечо.
— Вы тоже можете приобщится и помочь нашей великой армии, купив военные облигации и акции наших компаний. Помните, чем сильнее армия — тем больше цена ценных бумаг. — Это было произнесено синхронно.
Выглядят они так, словно сами только из боя вышли. Потеют, лица красные и тяжело дышат. Где-то за с ценной заиграл оркестр. Зрители начали выстраиваться в очередь к шатру, чтобы потратить или как они это называют «инвестировать» немного денег.
Возможно, это не патриотично, но я предпочитаю смотреть в глаза фактам. Война длится уже четвёртый год. С каждым годом военные всё больше и больше печатают облигаций. Цена на них постоянно падает, требуются регулярные вливания, дабы их цена время от времени стабилизировалась. В правительстве будто не понимают, что создают огромный финансовый пузырь. Когда он лопнет грянет очередной кризис. Мы и так едва успели восстановится после девятилетней войны с Русландом. Если вспомнить, что было тогда… то уж лучше мирный договор. Хоть, это и унизительно. Огласи я, эту нехитрую мысль меня бы сразу повесили за паникёрства, за поползновения к государственной измене. Впрочем, что-то я размечтался меня бы куда раньше просто напросто забили, попробуй я это озвучить в слух.
Пожалуй, обойду лучше площадь. Тут наверняка найдётся парочка «штази» в штатском или просто активистов, которые быстро заинтересуются: почему это гражданин, свободно прогуливающийся по улице, видя массовый всплеск патриотизма не изъявил желания поддержать нашу армию. Может он не патриот или либерал, или ещё хуже диссидент разлагающий общество. Так на серьёзные проблемы нарваться можно. И ведь не скажешь, что денег нет. Есть, немного, но есть. Они и обыскать могут. Жаль, но всё же благоразумнее будет сделать небольшой крюк.
Выйдя на боковую улицу дошёл до кожевенной мастерской свернув в переулок между ней и пабом. Поворот, в узком пространстве меж домов отчётливо пахнет дерьмом, рвотой и чем-то ужасно кислым. Местные жители несильно утруждают себя сотрудничеством с золотарями. Просто и без затей выбрасывают отходы к себе за окно. Запах усиливает давно забившийся сток, за одной из решёток виден наполовину разложившейся труп кошки. Готов поспорить, что котейку прибила местная ребятня играя. В вонючую лужу передо мной упал увесистый кусок кирпича, сорвавшейся с разрушенного непогодой карниза.
