— Рябой говорил, двадцать голов минимум, — продолжил спокойный. — Значит, группа большая и они где-то здесь, огонь еще не потух.
Нервный здоровяк глянул на наше бунгало — Сергеич, наблюдающий за ними с открытым ртом, отпрянул от окна в темноту комнаты. Мне и самому захотелось спрятаться, хотя я отлично понимал, что нас за стеклом не видно.
— Выманим и на колеса намотаем, — откликнулся третий.
— А вдруг у них огнестрел? — Нервный отвернулся, зашагал за машиной.
Джип удалялся, и голоса слабели, слов было не разобрать. Подождав, пока они не затихнут, Сергеич сказал:
— Ну? Видел, какие волки? Сгоревшая кухня им не понравилась — зуб даю. Они б нас — в бараний рог! — Он сделал жест, словно выкручивал тряпку.
— Меня больше интересует, что такое конгломерат, — проговорил я.
— Да понятно что! — Сергеич ударил кулаком о ладонь. — Еще какая-нибудь братва скооперировалась, к гадалке не ходи. Видать, на ножах с этими, что на джипе.
Я осмотрел прихожую, заглянул в спальню с кроватью в полкомнаты. Вот бы этот матрас — да к нам на базу!
Наблюдая за тем, как я потрошу ящики, Сергеич привалился к дверному проему, и у него требовательно заурчал живот.
— Жрать охота, — тоскливо протянул мужик. — Сейчас бы супчику куриного… да с потрошками!
— Ну, так и должно быть. Организм-то твой выздоровел, ему нужно восстановить ткани. А из чего их строить? Из святого духа? Держи!
Я отодвинул початую бутылку рома, бросил ему уже нагревшийся тетрапак мангового сока из холодильника и нетронутую упаковку порезанной копченой колбасы — по идее, не должна пропасть. Сырную нарезку сунул в рюкзак. Понюхал багет, отдал Сергеичу, рвущему упаковку колбасы зубами. Электрик сунулся в уже попахивающий холодильник, выдавил полпачки майонеза в багет, приговаривая, как заклинание:
— В нем нет ничего живого. Ничего, ёпт, живого!
Не удержавшись, я скрутил-таки коричневый плед и сунул в черный объемный рюкзак, который нашел здесь же. В прихожей обнаружил пятилитровую канистру бензина. Полную. Запихнул в рюкзак.
Сергеич сел прямо на ворсистый ковер в середине спальни, закатил глаза от удовольствия и, урча и чавкая, принялся поглощать багет с напиханной внутрь колбасой. Я предпочел манго, отмечая, до чего же это вкусный фрукт! Кремовый!
Проглотив багет, Сергеич достал ром и присосался к горлышку. Крякнул, оторвавшись от бутылки, вытер рот и воздел палец:
— Дезинфекции для!
Надо отдать должное, нажираться он не стал, закрыл бутылку и отдал мне, чтобы положил в рюкзак.
Выходить было стремно — а вдруг суровые парни, очень недовольные учиненным нами пожаром, назад пойдут? Что сулит встреча с ними? Может, и обойдется, но лучше не рисковать.
— Сергеич, скажи, а дорога эта, что вдоль бунгало, куда ведет?
— Вдоль бунгало и ведет. В тупик, вот куда. Дальше — виллы для богатых, скалы и пляж для голожопых, а потом — совсем дикие места, так что эти далеко не уедут. Можем на второй этаж залезть, оттудова увидишь, куда они делись.
На втором этаже был отдельный номер, балконом выходящий на океан. Нас интересовал вид на дорогу, и мы переместились в прихожую. Пока Сергеич караулил у окна, я сделал набег на холодильник, но там оказалась лишь бутылка минералки и упаковка арахиса.
— О, едут! Суровые, сука! — объявил Сергеич, и я подошел к стеклу.
Внизу было окно, открытое на проветривание, сюда голоса не долетали. Так и не узнаем мы, что за конгломерат искали эти суровые парни.
— Только бы не вернулись, когда мы Максимку будем лечить.
Дождавшись, когда неизвестные исчезнут из поля зрения, мы спустились, оседлали велосипеды и направились дальше, до поворота к маяку. Правда, теперь остерегались не столько зомби — их, скорее всего, перебила суровая команда, — но и того, что люди вернутся.
Ветер не усиливался, но и не стихал, и асфальтовую дорогу засыпало тонким слоем песка. Так, глядишь, скоро и не отыщешь ее.
— Вот и наша тропинка. — Сергеич указал вправо.
Он уже собрался повернуть, когда у меня под колесами разбилась стеклянная банка оливок, расплескав содержимое по асфальту. От неожиданности я резко повернул руль и чуть не завалился набок, в последний момент найдя опору ногой. Сергеич выматерился, схватился за сердце.
Мы синхронно запрокинули головы. Из распахнутого окна высунулась смутно знакомая взбудораженная девушка. Она махала руками и жестами указывала на дверь.
— О, телочка! — расплылся в улыбке Сергеич. — В гости зовет, прикинь!
Где же я ее раньше видел? Знакомое такое лицо… Точно, это же Мария из группы гуру! Девушка с пирсингом в нижней губе:
Мария Андреевна Шевченко, 27 лет
Активная одушевленная оболочка: 100 %.
Та самая блондинка Маша из группы гуру. Но почему она одна? Что случилось с остальными? На душе стало холодно и пусто. Неужели… Гадать бессмысленно, нужно идти к ней.
Тем временем девушка схватила себя за горло, указала в сторону пляжа и постучала себя по лбу. Предчувствуя недоброе, я цапнул Сергеича за руку и поволок к лестнице на второй этаж бунгало.
— Куда? — осклабился мужик. — К телочке?
— Она спасает нас, а не то, что ты подумал, Никитка-хер-на-нитке!
Девушка распахнула перед нами дверь, привалилась к ней, когда мы вошли. Приложив палец к губам, кивнула на панорамное окно, выходящее на пляжный берег и часть джунглей.
— Да че… — начал было Сергеич, но она топнула и зашипела:
— Тихо! Слушайте.
На языке вертелся единственный вопрос: что стало с группой гуру? Впрочем, я промолчал, понимая, что пара минут ничего не решит. Вслушался в свист ветра и грохот волн, но ничего подозрительного… И вдруг мой слух уловил едва различимый вскрик: «О-у, о-у!» — нечеловеческий, выворачивающий кишки, похожий на стон-призыв ночной болотной птицы.
— Е-ба-а-а… — протянул Сергеич и попятился от окна.
Я встал рядом и поначалу ничего не заметил — лишь ряд бунгало, дорога, полоска пляжа, темнеющие джунгли…
…откуда, огибая домик через дорогу, по-собачьи, на четвереньках выскочил бездушный — совершенно голый, тощий, кожа да кости. Двигался он не как человек и не как большинство бездушных, скорее как Голлум из «Властелина колец» — рывками, ломаными движениями, и все время припадая к земле.
За ним тянулись другие: девушки в купальниках и без, мужчины в пляжных шортах, старики. Среди них выделялись две исполинские фигуры: перекачанный темнокожий гигант и еще один такой же, только белый. Последними неуклюже ковыляла парочка безобразных бездушных, похожих на вздувшихся утопленников. Всего я насчитал двадцать семь голов — прямо орда по нашим меркам…
— Чё за бригада? — пролепетал Сергеич. — Чё эт они?
— Перекочевывают, — предположил я.
Тем временем орда вышла на дорогу и окружила тощего. Тот, припав к земле, покрутился на месте и поскакал прочь от бунгало, свернул к морю. Толпа бездушных, следующих за ним, как пчелы за маткой, потянулась туда же. «О-у, о-у!» — донеслось издали.
Я скосил глаза на Марию, она дышала часто и глубоко, ее ноздри раздувались, руки подрагивали.
— Если бы они прошли дальше в нашу сторону, почуяли бы ваши следы, да и мои. И тогда нам был бы песец. Огромный такой.
— Да что за херня? — возмутился Сергеич. — Раньше такого не было! Чего это они, в стаи сбиваются?
— Там есть такой костлявый, — поделилась наблюдениями девушка. — Он у них типа главный. Остальные за ним ходят. А еще, по-моему, он чует наши следы и подает им сигналы.
— Охренеть! — резюмировал Сергеич.
Мысленно я всецело его поддерживал, но сам от восклицания воздержался. Лишь спросил то, что выматывало душу:
— Мария, почему ты здесь? Что случилось с вашей группой и гуру Еремеем? Как там… Карина?
Глава 26. Чья бы корова мычала…
Задав вопрос о группе гуру, я удивился несоответствию ощущения возраста. Карина на четыре года младше двадцатисемилетней Марии, но Машу я воспринимал как совсем молодую женщину, а жену — как почти ровесницу. Понятно, что блондинка держала себя в форме, пока Карина наращивала бочка, но дело, думаю, не только в этом. В конце концов, под одеждой-то особо не видно.
