Чем бы ещё заняться? Жаль Альдарионы выпили всю водку…
Мне повезло. В бутылке нашлось уже сто регенерированных миллилитров. Так что удалось слегка выпить. Правда, хватило меня минут на сорок, потом печень, которая эволюционировала во что-то новое, удалила весь этанол из крови. Печально.
Так что я плотно пожрал питательной пасты со вкусом и текстурой прессованного печенья, выпил холодной воды и улёгся спать.
Подскочил я часа за полтора до момента выхода, весело улыбнулся камерам и заявил:
— Бойцы, помните! Чтобы выжить в жестокой мясорубке, и достойно принять все вызовы, которые бросит вам Око Титанов, надо тщательно вымыть вашего Альдариончика! Пойдёмте, покажу!
И потом с улыбкой дебила иду в ванную. Известность сделала очередной скачок. Этот идиотский поступок неимоверно поднял мне настроение. Так что облачался с довольной ухмылкой. Я представлял какая рожа будет у Терри!
Терпсихор оказался на платформе. Обряженный в грязно-серое, он подпёр кабинку в своей фирменной позе и жевал питательный батончик. С учётом того, что у него в теле натуральная система хранения на месте потрохов, возникает резонный вопрос: а есть ли в Терри хоть что-то биологическое? Для того чтобы ловить телом высокоэнергетические пули, надо состоять из чего-то, гораздо более прочного, чем мясо.
А тут — шоколадка.
Терпсихор тоже меня рассматривал, выражение его лица я прочесть не мог. Но с удовольствием запечатлел как фото. Слишком там, на лице, было много… всего.
Я остановился в метрах пяти от спутника. Альдарионы, которые шли следом, ненавязчиво стали обходить Терри со всех сторон. Воцарилось молчание. Ну, знаете, то самое специфическое молчание, когда внезапно люди начинают стрелять друг в друга, вышибать мозги и душить противника своими кишками из вспоротого живота. Неловкость царила на платформе.
— Живой, мне кажется, мы начинаем впадать в рекурсию, — Пацан обрёл дар речи далеко не сразу, — давай… исполни что-то своё, фирменное, ну, чтобы разрядить обстановку. А то, я думаю, ты догадываешься, что я тебя сейчас очень хочу грохнуть?
— У меня репутация «дружелюбие» с Помпейскими машинами. Это мои питомцы, я их из биоматерии вывел. Ребятки, фу, Терпсихор не съедобный, на нём же написано…
— Написано? — Терри вскинул брови. На Альдарионов он даже не смотрел.
— Ну да, я когда смотрю на любой объект, вижу, съедобный он или нет. Будь то игрок или оборудование. Они вот съедобные. Ты — нет…
Терпсихор расхохотался, громко, очень громко, у меня аж уши заболели.
— Живой, а-ха-ха, должен тебе сказать, а-ха-ха, ты способен разрядить атмосферу. До полного вакуума, а-ха-ха.
Смех резко оборвался, и теперь Терри смотрел на меня так, словно целился.
— Зачем ты тут, Живой?
— На станции или в этом месте? — делаю жест, словно пытаюсь обнять мир вокруг.
— Ответь на оба вопроса.
— Понятия не имею, — признаюсь честно, — у меня стёрта память. А сюда попал по глупости: копов перестрелял с перепуга. Ты эту историю знаешь.
— И у тебя, разумеется, есть какая-то цель? Ну, что-то такое, что пришло с тобой оттуда, из внешнего мира?
— Конечно. Очень простая и понятная цель, — я согласно киваю.
Альдарионы кружат вокруг, и то и дело раздражённо стегают хвостами по блестящей чешуе.
— Заказали что-то доставить? Кого-то убить? — продолжал допытываться спутник.
— Все проще. Выжить, — я вздохнул и развёл руками. — Терри, я не знаю, за кого ты меня принимаешь. Но я тот, кто я есть — просто человек, который попал в сложную ситуацию. У меня нет ни единого секрета!
Терпсихор от такого пассажа состроил скептическую рожу. Типа, хватит заливать, Живой, шутка затянулась. Он обошёл меня и мою стаю по кругу.
— Ладно, хрен с тобой, я хотел взять себе в спутники надёжного игрока — я его получил. Кто же знал, что ты только надёжно меня удивлять будешь? — Терпсихор это говорил с натуральным отчаянием.
— Терри, уточни, ты меня сейчас убивать будешь? Если нет — то давай стартовать. У нас время уже истекло, — я кивнул в сторону таймера.
— Твои питомцы… ты их контролируешь? Иначе нам придётся ехать в испачканном кишками транспорте, — Пацан всегда был таким обаяшкой.
— А пёс их знает. Эй, Альдарионы, или как вас там, залезайте. Но этого мелкого не троньте, в нём ничего человеческого, в смысле, съедобного не осталось, — показал язык Терпсихору. Тот, судя по реакции, не на шутку обиделся.
— И этого человека я спас! — закатил глаза собеседник, и полез в кабинку.
Я последовал за ним.
Альдарионы сгрудились в конце салона и смотрели на нас очень странным взглядом. Я бы сказал, голодным. То, что мои питомцы при этом облизывали губы тонкими раздвоенными языками, лишь усилило психологическое давление ситуации. Проняло даже Терпсихора.
— Живой, а ты их сегодня, ну, того… — заговорил Пацан, почему-то громким шёпотом.
— Что?
— Ну… Кормил? — вблизи Помпейские машины, сделанные из мяса, внушали.
— Терри, побойся бога, им от роду меньше суток, у них ещё желтковый мешок не рассосался, — кабинка плавно стартовала. Вокруг нас исчез свет. В салоне загорелась лампочка.
До прибытия на станцию назначения осталось 42 минуты, 32 секунды.
— Какой мешок? — судя по всему, таких подробностей из жизни птиц Терри не знал.
— Желточный. У цыплят есть, которые из яйца вылупляются.
— А при чём тут Альдарионы?
— А они, на твой взгляд, откуда появились? В яйце выросли, точнее, в коконе. Но почти то же самое.
— А ты это всё откуда знаешь? Система такие подробности не выдаёт, — Терпсихор не скрывал любопытства.
— Я вырос на очень мелкой станции, там население всего полсотни миллионов. Но у нас было развлечение, общестанционное, мы им очень гордились, к нам летали настоящие туристы, чтобы посмотреть. Мы разводили певчих птиц. Конструировали их, заказывали на других станциях с доставкой первым классом. Каждый мальчишка на Будапеште восемь разводил пташек. Мы соревновались, у кого питомцы красивее поют, — неожиданно в памяти всплыли, кажется, давно забытые детские воспоминания.
— Живой, а Живой…
Терри ткнул пальцем меня в плечо.
— Чего?
— А эти твои, Альдарионы, они хоть кукарекают?
Я повернул голову и пристально посмотрел на Терри. Открытое забрало не закрывало моё лицо, и я смог подавить собеседнику на нервы своим новым взглядом.
— Сейчас проверим, — я повернул голову обратно к биомашинам. — Стая, голос!
Альдарионы запели, другого слова я просто подобрать не могу. Очень мелодичный свист, где длинные трели сменялись короткими переливами, а те уже завершали песню короткими, пульсирующими звуками. Выходило очень красиво.
Под такое музыкальное сопровождение мы и ехали. Рассказал Терри о своих новых возможностях.
Терри слушал в пол-уха. А я следил за лицом собеседника: он становился всё более рассеянным и встревоженным. Короче, нервничал.
— Чувак, а знаешь, как моих Альдарионов зовут? Вот этот, которые с красной мордой — Астрамарк. Потом Химико, это тоже от корпов. Тайкор. Внезапно — Ганжубас, с этим вот пятном зелёным в форме банана. Пьеемонтшесть. И, ещё более внезапно — Коныскельды и Бадигулжамал.
Терри рассеяно улыбнулся, а потом, уже не пряча тревогу, поднялся на ноги.
— Что за суета? — решаю лениво уточнить.
— Лабиринты — это не подземные локации. Нас везут в другое место, — коротко ответил Терри.
— А нам какая печаль? — я был настроен благодушно. Меня искренне веселило лицо Терпсихора на сохранённом фото. Уж очень оно фактурное вышло.
— Такая, Живой, что я заточен под прохождение стандартной бочки, и сильно не рад, что она внезапно решила пройти эволюцию! — собеседник мало что по потолку тараканом не бегал. — А в новой местности я выживаю далеко без гарантии.
— Трусишь? — я уже был напуган ситуацией до такой степени, что дальше мне бояться было просто некуда. Потому троллил собеседника. Тот ярился.
— У меня тридцать минут до смертельно опасной ситуации. Имею я право, как живой человек, понервничать? Я один из лучших в искусстве продуманных планов, с импровизациями у меня хуже! Это ты у нас великий мастер «пойду-вперед-пусть-все-об-меня-убьются».
