— Да ладно?! Ты не похож на торгаша. Я думала — ты воин! — я даже губки надула разочарованно.
— Конечно воин! Берсерк!
— ДД-шник?
— Танк. Когда вхожу в боевое бешенство — получаемый урон режется в несколько раз. И физика, и магия.
— "Боевое бешенство", — хихикнула я.
— Это расовое умение!
— А причем тут торговля? Качаешь что ли? — я тупила, как могла.
— Клановое задание. Наш клан купил патент, на торговлю с Ольховцом. Сюда возим товары — отсюда сырье.
— Так ты в клане? А-фи-геть! А чё за товары?
Жакоб почуял шанс растопить лед между нами, и заливался соловьем. Возить выгоднее всего алхимию, — так он сказал. Она компактная и дорогая. Отдельный бутылёк почти ничего не весит, а в специальных сумках их помещаются сотни. Да и сколько можно продать в нубятнике "простых" или "неплохих" мечей? А эликсиры тут глотают чаще, чем алкаши — чекушки. На Большой земле "небольшие" зелья ничего не стоят. Даже "обычные" считаются мусором. Но крафтят их много, без этого не прокачать профу. Выход один — скинуть в нубятники. Патент стоил немалого бабла, Жакоб даже не знал, сколько именно. Но, похоже, все отбивалось.
Обратно можно было везти все, что угодно. Но дело снова упиралось в вес. Руда или заячьи шкурки не давали выхлопа. Из нубятника везли травы. За мостом конкуренция у юных натуралистов была намного выше, а монстры в полях зубастее. Жакобу выдали список из двух десятков трав. Говоря об этом он совсем скис.
Я едва сдерживалась, чтобы не заржать. Орк напомнил мне юность. Тогда у нас в спорткомплексе тренер поставил одного из боксеров торговать спортивным питанием. У того за прилавком была такая же грустная рожа.
— А у тебя можно будет затариться?
— Да я тебе затак…
— Мне ничего не нужно за так. Я самостоятельная девочка, и у меня есть деньги. Точнее будут, после смены, — я засмеялась.
Орк тоже заулыбался. Теперь он смотрел на меня совсем другими глазами.
— У тебя есть "неплохие" зелья на ману?
— Есть, конечно.
— Почем?
— Пять серебрушек.
— СКОЛЬКО?!
— Я понимаю, что дорого, — снова расстроился Жакоб, — на ауке они по серебрушке. Но их потому сюда и везут. Надо отбивать патент. Не я цену устанавливаю.
— Нормально, — я его успокоила. — Закуплюсь у тебя после смены.
Цены, проценты, сейлы и распродажи — это наше всё. Я помню до цента, сколько заплатила за каждую из своих шмоток. И уж точно не забыла, сколько плачу за каждую бутылочку. Два золотых. Ровно в четыре раза дороже.
— А много их у тебя?
— Дохрена, — поморщился орк. — А еще надо траву где-то закупать.
Я подумала, не тороплюсь ли, но потом решилась.
— Возможно, я смогу тебе помочь.
— Как?! — изумился орк.
— Сведу с нужными людьми. Если получится, решим сразу все твои проблемы.
— Серьезно?
— Жакоб, я здесь каждую собаку знаю, — приврала я.
— Прям каждую? — вскинулся орк. Неужели ревнует? Как хорошо то.
— Ты точно симпатичнее всех здешних кобелей, — шепнула я ему, привстав. — А теперь извини. Пора изображать активность. Вдруг за смену не заплатят.
Я принялась собирать со стола блюда. За утро их набралось немало. На аппетит Жакоб не жаловался.
— Когда ты освободишься?
— Мне четыре часа отрабатывать. Но потом надо на часик в реал выскочить.
— И мне надо в реал. Я тут… — орк хотел сказать, что давно меня поджидает, понял, что это выглядит глупо, и смутился.
— Увидимся. — Я легонько тронула орка за плечо, и пошла к стойке.
Игрок Jakob — предлагает Вам стать друзьями. Принять да/нет.
Ха! Вот уж действительно, секс не повод для знакомства. А теперь — самое время. Я нажала "да", и иконка орка появился у меня в списке контактов. Почти сразу она стала серой.
Остаток времени я скучала. Протерла столы. Подровняла гравюры на стенах. Добавила масла в светильники. А после засела у окна с чашкой кофе и глазела на прохожих. Трактирщик не возражал. Когда истекли четыре часа, он молча отсыпал монеты, и потерял ко мне интерес.
* * *
"Очкастенький" Герман оказался совсем молодым, худым парнем в ноунеймовских джинсах и тщательно выглаженной, светлой рубашке. Но облажавшийся охранник Андрюша, и его босс боялись его до икоты. У начальника службы безопасности Петра Макарыча, которого жильцы за глаза, а порой и в лицо звали "Наганычем", на белой рубахе под мышками расплывались пятна нездорового пота. Бычок Андрюша и вовсе повесил голову, уткнув глаза в пол, и его голос доносился до нас глухо, как из банки.
Мы собрались в дежурке, где стояли экраны камер наблюдения. Герман небрежно развалился за пультом, прокручивая клавишами архивное видео. Второе кресло досталось мне, я откатила его подальше, чтобы видеть всех сразу. Наганыч с охранником сидели на раскладных стульчиках, как нашкодившие школьники.
— Вторжение произошло в 19.42, - сообщил Герман.
При слове "вторжение" я сразу представила себе зеленых человечков с бластерами, или как минимум космодесант. Но все оказалось прозаичнее. Молодой парень в светлом костюме, с большим букетом роз. Лица не видно, цветы заслоняли его от камеры. Охранник говорит с ним, смеется, подмигивает.
— Что он сказал? — спросила я
— К подружке пришел, мириться, — пробасил Андрюша, — та ломается, и обидки строит. А с такого веника разом слезки утрет и ножки раздвинет.
— Гхм… — подавился Наганыч.
— А в какую квартиру? — я продолжала расспросы.
— В семнадцатую.
— Кто там живет?
— Снегиревы, — сверился со списком Герман.
— Он чё, дебил? — у меня отпала челюсть, и я ткнула пальцем в секьюрити. — Наиля Моисеевна Снегирева этому хлыщу в бабушки годится.
Пожилая чета Снегиревых были самыми спокойными жильцами нашего дома. Квартиру им купил сын-нефтяник. Сам он в столице не появлялся, разрываясь между Нижневартовском и британским офисом. Старички родители уезжать из родного города отказались, и теперь жили в тихом районе на полном пансионе.
— Он сказал, к ним племянница приехала. С ней и замутил, — оправдывался Андрюша.
— А жильцов предупредили?
— Неа. Типа сюрприз. А то закобенится и не откроет.
— Какой у тебя романтичный сотрудник, Наганыч, — проговорила я, откровенно издеваясь. Помог влюбленным сердцам.
— Этого больше не повторится.
— Конечно, не повторится. Потому что ни его, ни тебя тут больше не будет. К пенсии готов? Дачку прикупил?
Наганыч смотрел на меня побитой собакой. Пусть трясется. Раздувать скандал мне не с руки. Если о покушении узнает Филипп он подключит своих безопасников. А я не хочу, чтобы мои приключения в игре, и особенно пари вылезли наружу. Но чтобы Наганыч молчал, лучше связать его взаимным интересом. Пусть думает, что я замяла все ради него, а не наоборот.
— Оба свободны, — мотнул головой Герман, и охранники молча вышли.
— Так что произошло? — я поняла, что серьезный разговор только начинается.
— Маргарита Дмитриевна, по мнению Виталия Арнольдовича Вашей жизни ничего не угрожало, — Герман сделал паузу, словно ждал, что я буду спорить и истерить, и удивился, когда я просто кивнула. — Это была диверсия.
— Как он это сделал?
— Специальный жучок в щитке. Выгорает за несколько часов, а потом замыкает цепь. Причем напряжение растет постепенно, чтобы выжечь вообще всё. Вам бы каждую розетку пришлось менять, а возможно и стены штробить, если бы проводка сгорела. А в самом щитке обычный электрик увидел бы только обугленные провода. Мы нашли, потому что знали — что искать.
— Вы поймаете его?
— Попытаемся. Лица на записях не видно. Он везде прикрывается букетом. А из охранника свидетель никакой. Он только цветы и запомнил. Фоторобот сделаем, но сильного сходства ждать не приходится. Это как селедку в море искать, — Герман виновато пожал плечами.
