мага, также игрока любой другой специализации не превышает пятидесяти золотых. Здесь же столько стоит тесак для разделки мяса, да и то из стали не самого высокого качества. Что же касаемо рабочей одежды, увеличивающей навык горного дела на пару пунктов или обладающей повышенной защитой хотя бы от всё той же влажности, царящей в катакомбах, тут и вовсе цены от трех до пяти сотен. Но самое поразительное это стоимость рабочего инструмента. Например кирка, увеличивающая силу удара старателя на пять условных единиц обойдется покупателю в две с лишним тысячи золотых. Блин, они охренели!
Именно так я и сказал наглому кладовщику. На что НИП одарил меня взглядом снулой рыбы и пробубнил вполне ожидаемо:
- Не хочешь, не бери. Тебя 52345 никто не неволит.
Твари монополисты, ограничили доступ зэков к нормальным торговым площадкам, теперь выжимают из бесправных каторжан последние копейки. Оно ведь любой нормальный старатель будет жопу рвать чтобы увеличить любыми способами выработку. Товарно-денежные отношения даже на зоне никто не отменял. К тому же, тем у кого сроки ограниченные после выхода на свободу потребуются реальные деньги. А курс обмена одного золотого на рубли, если, конечно, ничего не поменялось с тех давних моих геймерских времен, составляет один к ста. Сейчас на моем виртуальном счету три с небольшим тысячи гульденов, то есть по меркам реального мира триста тысяч. Сумма нехилая, хоть для меня данный факт никакого значения не имеет. Даже если мне удастся каким-то образом слинять из застенков, доступ к заработанным деньгам будет для меня наглухо закрыт. Ладно, необходимых для покупки комплекта рабочей одежды, приличной кирки и кухонного тесака денег в моем распоряжении имеется вполне достаточно. Я бы и тачку с увеличенным объемом перевозимого груза и более плавным ходом непременно взял, будь у меня дополнительно пять штук игровой валюты. Тушки убитых тварей было бы удобнее вывозить для сдачи именно на такой тележке. Но пока придется подождать, когда накопится нужная сумма.
На остатки денег приобрел рабочую каску с налобным фонарем. Странно, но отдельно фонарики не продаются, несмотря на то, что на каждой каске предусмотрено для него место, только в комплекте со шлемом. Очередное крохоборство владельцев каторги. Вот бы на кого натравить Комиссию по тарифам и ценам, но вот достучаться с зоны до тех чиновников, задача невыполнимая.
По дороге в шахту катил впереди себя тачку, громко распевая при этом:
…Там, на шахте угольной, паренька приметили,
Руку дружбы подали, повели с собой,
Девушки пригожие тихой песней встретили,
И в забой направился парень молодой…
Вообще-то петь я люблю, громко и от души. При этом вполне осознаю, что делаю это абсолютно немузыкально, то есть в ноты попадаю через раз, может быть и реже. Но если душа того просит, почему бы не потешить себя старинной песней, в моем репертуаре помимо этой таковых много. Дело в том, что в числе моих трофеев попадались разного рода проигрыватели от совсем уж древних граммофонов с рупором, разнообразных патефонов и более современных электрических и электронных устройств прослушивания пластинок. Так вот, любил я зимними холодными вечерами присесть в уютное кресло у камина и смаковать коньячок или вискарик под грандиозный бас Шаляпина, льющийся из трубы одного из моих граммофонов:
…Et Satan conduit le bal!
Conduit le bal!
Et Satan conduit le bal!
Conduit le bal!..[1]
Были в моей жизни счастливые беззаботные времена. Вольно или невольно начинаешь их ценить и вспоминать с ностальгией.
На этот раз выбрал забой поближе к проходу на нижние горизонты. Первым делом не поленился сходить за кошельком-артефактом. Нащупав в нише бархатистую структуру отлично выделанной кожи, вздохнул с облегчением. Оно, конечно, шанс, что во время моего отсутствия кто-то из коллег смог добраться до моей прелести минимален, но в жизни и не такие чудеса случаются, в чем я успел убедиться на собственном опыте.
Далее, поддавшись энтузиазму, да с новой-то киркой довольно споро наковырял дневную норму выработки, даже значительно её перекрыл. Затем сложил руду и камешки в кошель, пустую породу в тачку, отправился на выход. Сдал добычу бездушным НИПам. Если бы на приемке были игроки, я бы повременил со сдачей, чтобы не вызвать разного рода подозрений на свой счет. А так Системе глубоко до лампочки, сколько раз тот или иной заключенный сдает добычу, главное, уложиться в лагерные нормы.
Теперь я свободен и готов к битвам с ужасными монстрами. Спасибо жадным хозяевам каторжной локации, за то, что денежки для закрытия прохода зажали, а также сердечная благодарность системным администраторам, назначившим за пустяшную коррекцию игрового пространства немыслимые баблосы. Короче, да здравствует человеческая жадность!
Ну всё, я пошел.
[1] Отрывок из «Куплетов Мефистофеля» оперы Шарля Гуно «Фауст»: Сатана там правит бал… (франц.)
Глава 14
Вжик, вжик, вжик, уноси готовенького. Кто там на новенького, подходи ближе, чтобы я киркой смог дотянуться до твоей бестолковой башки. Эпическая битва с обитателями неподконтрольного лагерной администрации подземного уровня продолжается уже пять часов, а крысам конца и края не видать. Хорошо, что нападают относительно небольшими группами, все равно, время от времени тяжко приходится. Если бы не приобретенный у кладовщика костюм повышенной прочности, давно бы в лохмотьях щеголял и голыми ягодицами сверкал. К тому же кирка у меня особенная, дополнительный урон от её ударов не только по камню проходит, но и по живым объектам.
И еще один момент, налобный фонарь, который обошелся мне в кругленькую сумму, так и не понадобился, поскольку, способность заглядывать вглубь камня каким-то образом помогает мне
