— Спишу это на произвол конвоиров, — хохотнул Асвальд, выходя. — Присоединяйся, когда я подам знак.
— Ага.
Допросная была почти в три раза больше скрытой комнаты, яркие низкие лампы резали глаза, железные стол и стулья не имели обивки. Зайдя, Асвальд первым делом отчитал конвоиров и извинился перед Кзавером, размагнитив и сняв его наручники. Художник смог оторвать руки от ледяной поверхности, нервно потер запястья.
— Простите, иногда они слишком усердствуют, — извинился федерал, выпроваживая конвоиров.
— П-почему я здесь? — заикаясь, спросил Кзавер. — Что вам нужно?
— Всего лишь поговорить. Успокойтесь, это не допрос.
— Это надолго?
— Очень надеюсь, что наш разговор пройдет быстро и плодотворно. И мы отпустим вас в ближайшее время.
— Что за разговор?
— Скажем так… — Асвальд сделал паузу, прищурился, рассматривая художника, — у следствия появились к вам вопросы. И так как дело курируется непосредственно Комиссией, мы вправе задерживать любого гражданина, даже без наличия неоспоримых улик, указывающих на его виновность.
— Что за произвол?! — возмутился Кзавер.
— Конечно же, я не буду задавать вам вопросы типа "это вы убили того-то и того-то?" В данных обстоятельствах я не имею на это права, пока вы задержаны не как подозреваемый. Но я хочу уточнить некоторые детали дела, которые могут касаться непосредственно вас.
— Не буду я отвечать ни на какие вопросы! — прошипел Кзавер.
— Если вы откажетесь сотрудничать со следствием, то пойдете против Комиссии. А это значит, что ваш статус вполне может смениться на "подозреваемый в убийстве".
— Я… — художник осекся.
— Хм… — Асвальд сел прямо, сцепил на столе кисти рук. — У нас есть два варианта дальнейшего развития ситуации.
— А ты хорош, старый хрыч, — тихо сказал себе под нос Миро, внимательно слушающий каждое слово.
Оба говорящих сидели к нему в профиль, и на их лицах была хорошо видна каждая эмоция. Изначально Миро не знал, как именно Асвальд планирует вести допрос, но сразу понял, куда тот клонит.
— Я могу просто задавать вам вопросы, а вы будете отвечать, — продолжил федерал с легкой, теплой улыбкой на губах. — Сканер допросной увидит, если вы попытаетесь мне соврать. И у нас есть второй вариант. Вы примете таблетку конфиденциальности, и я расскажу вам, по какому именно делу вас сюда пригласили. И почему. — Он немного помолчал. — Что выбираете? Или дать вам время подумать?
Расчет был верным — любой человек, не считающий себя абсолютно безгрешным, имел за душой хоть какую-то грязь, порочащую его доброе имя. И предпочитал быть в курсе того, что происходит, чтобы иметь хоть какое-то пространство для маневра. Кзавер, правда, был исключением из правил и сам неплохо владел искусством черного пиара. Миро вообще смутно представлял, что этот человек мог бы посчитать «втаптыванием в грязь», а не рекламой. Если Кзавер выберет второй вариант, это будет значить, что ему действительно есть, что скрывать от следствия…
Художник несколько секунд лихорадочно рассматривал поверхность стола и свои руки, потом неуверенно сказал:
— Адвокат… Я хочу позвонить своему адво…
— Конечно, — кивнул Асвальд. — Но тогда мы будем вынуждены общаться по сценарию первого варианта. Я не могу посвящать в дело постороннего человека, даже служителя закона, а адвокаты имеют право принимать таблетки конфиденциальности лишь по решению суда.
— Вы… вы не оставляете мне выбора… — пролепетал Кзавер.
— Разве? — улыбнулся Асвальд.
— Как я вообще могу говорить с вами, даже не зная, о чем именно идет речь?
— Тогда… — Асвальд вынул из кармана пиджака таблетку в белом блистере и протянул ее художнику. — Давайте поговорим откровенно. Не бойтесь, активная шкала таблетки берет начало лишь с сегодняшнего утра, предыдущую информацию она не заденет никоим образом. И она не содержит в себе ни жучков, ни стимулирующих веществ.
Кзавер выглядел все еще неуверенным. Он взял таблетку из рук федерала, покрутил ее в тонких, подрагивающих пальцах, поджал губы. Миро внимательно смотрел на него и думал о том, что представлял художника немного другим, более спесивым и сумасбродным. И этот человек беззастенчиво валялся голышом на центральной городской площади? Или… люди Асвальда уже успели психологически его обработать перед допросной? С него станется…
— Вот документы о моих полномочиях. — Федерал раскрыл в воздухе панель и вывел на нее несколько листов. — Комиссия действительно позволяет мне задерживать абсолютно любого человека и задавать ему вопросы, не вводя в курс дела.
— Хорошо! — почти сорвался на крик Кзавер. — Хорошо. Я согласен на второй вариант. Можно мне… воды? С детства не люблю таблеток.
— Конечно. — Асвальд чуть задрал голову, обращаясь к потолку: — Принесите воды.
В допросную тут же заглянул конвоир с полным бокалом, словно только и ждал отмашки. Кзавер вытащил таблетку из блистера, положил ее на язык и запил несколькими крупными глотками.
«Ну, теперь можно не бояться и нести что угодно, — довольно подумал Миро, наблюдая за нервно подрагивающим кадыком художника. — Асвальд найдет причину стереть из памяти этого бедолаги весь разговор. Это даже лучше, чем я ожидал. Вот ведь старый проныра!»
— Итак, — сказал Асвальд, подождав немного. — Мы можем начинать?
Кзавер молча кивнул.
— За последние полтора года было убито три высших. И еще на одного совершено покушение, не увенчавшееся успехом.
— Высших? Постойте… вы что, думаете…
— Вчера вечером я получил результаты анализов из нашей лаборатории, — перебил его Асвальд. Он вынул из папки несколько листов, протянул художнику. — Как видите, дело настолько секретное, что данные о нем даже не заносятся в виртуальную картотеку. И не дублируются в Сети.
«Отличное объяснение», — внутренне улыбнулся Миро. Он хорошо понимал, чем грозит федералу размещение в Сети подтасованных фактов.
— Мы взяли на анализ материал, из которого изготовлена одна из ваших городских инсталляций, а именно — «Вознесение». И сравнили результаты с теми, что получили с места последнего убийства высшего, раскрытием которого мы сейчас занимаемся. Вы знаете, что такое «коэффициент вероятностной выработки преобразователя»?
«Интересно, — подумал Миро, — такое понятие действительно есть?»
— Я… впервые слышу, — признался Кзавер.
— Каждый преобразователь имеет свой коэффициент выработки, это как отпечатки пальцев. Конечно, он не настолько уникален, но… можно говорить о десятках процентов совпадения.
— Я не понимаю, — нахмурил лоб Кзавер.
— Экспертиза показала, что материал, из которого созданы ваши фигуры и материал, извлеченный из тела жертвы, имеют похожие коэффициенты. Вероятность того, что эти материалы были трансформированы при помощи одного и того же преобразователя, — восемьдесят три процента.
— Это… много?
— Много. Работа разных преобразователей выдает коэффициенты, сопоставимые на десять-пятнадцать процентов.
Миро показалось, что художник побледнел. Конечно, это можно было сравнить с чудом, но если вдруг…
— Я… я приобрел свой преобразователь у одного перекупщика. Я могу предоставить документы…
— Вы продали его?
— Ч-что?
— Вы продали свой преобразователь?
— Нет…
— Тогда не имеет значения, когда и у кого вы его приобрели. Ведь ваша инсталляция появилась раньше.
— Я… — Кзавер растерялся. — Тогда я не понимаю… кроме меня никто им не пользовался. Настолько я знаю…
Асвальд развел руками.
— Жертвой убийства, как я уже сказал, стал высший. Ответьте мне еще на один вопрос — вы являетесь пользователем Даона?
— Да.
— Какой уровень у вас в Игре?
— Желтый.
— Желтый? — повторил Асвальд удивленно.
Миро тоже нахмурился. Они были уверены, что Кзавер как минимум госер. Иначе, как он вообще узнал про Шанталара?
— Вы знаете, что такое рой?
— Рой? — вскинул брови художник. — Вы имеете в виду — рой пчел?
