— Не нуж…
— Я послала их. — Всё так же смотря в некуда продолжила она. — Послала. Даже зная, что произойдёт, цеплялась за гордость. Они оставили меня и занялись теми, кто согласился. Постоянно избивая они смеялись. Им было очень весело. Потом пришла моя очередь. Больше они не стали ничего предлагать… Принесли жаровню с железным прутом. Прикладывали его каждый раз, когда я их посылала. Я всегда считала себя сильной. Способной справится с чем угодно. …Глупо… я сдалась…они получили то что хотели… — Колючка подняла низ своей хламиды демонстрируя жуткие ожоги на внутренней стороне бёдер. — Я не хочу жить с тем что произошло! Ты единственный кого я хоть немного знаю. Сама я не справлюсь… Прошу, Филин.
— Тебе кажется это выходом, и я не стану этого отрицать, но всё же подумай если не о себе, то о своей сестре. На кого ты её оставишь.
Колючка опустила голову, а её плечи задрожали, но она всё равно протянула мне развёрнутую руку.
— Прошу… — Едва слышно произнесла девушка.
— Понимаю тебя, но я не стану этого делать.
— Что ты несёшь?! Понимаешь, говоришь!!! Ты не хрена не понимаешь!!!
— Понимаю и лучше, чем ты думаешь… — Немного помолчав. Решился. — Когда-то жила девушка из очень хорошей и религиозной семьи. Однажды она поссорилась со своими радетелями и переехала в город. Там оказалась всё не так как она ожидала. Она оказалась некому не нужна. И всё же ей повезло, встретить отзывчивых людей из дальних земель. Стала с ними жить и радоваться жизни. Вот только у этих людей быстро закончились деньги, и они решили по-быстрому подзаработать. Устроили аттракцион для моряков: «Один раз в любую дырку. Всего за одну крону». Девушка смогла вновь осознать себя спустя пять месяцев в доме милосердия уже беременной. Она бросилась сразу к родителям. Но те вышвырнули, назвав «портовой шлюхой». Грязные новости расползаются очень быстро. «Шлюха» так её начали называть. Ещё через четыре месяца у неё родился сын. С дочерью она может быть и смерилась бы, но не с сыном. В этом мелком ублюдке она видела всех тех, кто с ней это сделал. Только страх перед наказанием не давал ей его зарезать или утопить. Она пыталась избавится от него иначе: морила голодом, забывала в хлеву со свиньями, регулярно била. Но он всё не подыхал. И каждый раз, когда она его видела не забывала сказать кто он. Подробно описывая то как, он появился. Заключая каждый раз одно и то же: «что это он во всём виноват». И в соре с родителями, и в изнасиловании, и в своём рождении, и в её дерьмовой жизни — это всё он. А сын сидел перед ней и говорил сам себе: «твоя вина, твоя вина, твоя вина». Так продолжалось долгие годы. Пока эта женщина не сдохла от туберкулёза и постоянного пьянства. И каждый раз, когда сын вспоминает о ней, он повторяет: «твоя вина»…Так что думаю я всё же знаю о чём говорю…
— Филин, Филин!!! Там, это, того, языка сейчас убьют! — Запыхаясь доложил один из тех, кто был со мной на штурме.
У постройки оказалась небольшая, но очень злая толпа. Гром и ещё двое пытались изо всех сил угомонить желающих мести людей. Их можно понять у самого руки чешутся из гада жизнь по капли выдавить с применением инструментов из подвала. Особо не церемонясь, растолкал людей, подошёл к шурду и со всей силы нанёс удар в живот пленнику. Толпа замерла.
— Какого хрена вы тут делаете! — Зло выплюнул я.
— Мы…
— Да, вы! Отвечайте!
— Ну, этого, помочь, хотели, вот… — Неуверенно раздался голос.
— Благодарю, не требуется. Я и Гром будем сейчас проводить процедуру дознания.
— Мы хотим это видеть. — Вышел вперёд мужик, который меньше всего хотел сюда идти.
— Нет.
— Но…
— Пасть заткни! Мы захватили лагерь полный трофеев, которые нужно собрать. Так же требуется выставить дозор. Позаботится о пище и о освобождённых пленных, которым сейчас нужна медицинская помощь. А вместо того, чтобы озаботится этим, восемь здоровых лбов ломятся на допрос к одному шурду! Повторять не стану. Отправляйтесь в лагерь и займитесь делом. Сейчас же! — Довольно резво помещение опустело.
— Здорово ты их.
— Гром, какого чёрта!
— Т-т-ты о чём? — Осаженный моим тоном спросил он.
— О том, что командир группы не может усмирить буйное мужичьё, которое должно ему подчинятся. Раз уж взял на себя ответственность, будь добор соответствовать. Ты тут главный, а значит ты — закон. Любое твоё слово должно восприниматься как приказ. Здесь самая настоящая война. Любая вольность может быть фатальной.
— Я понимаю. — Тихо отозвался Гром.
— Похвально. Тогда давай ты сейчас пойдёшь к остальным, организуешь их и проследишь, чтобы они половину ценных находок по карманам не растащили.
— Тебе разве не нужна помощь?
— Со мной останутся двое. Справимся.
— Тогда давай так и поступим.
— И ещё кое-что. Если найдёте вытянутые склянки с бордовой жидкостью и названием «инаин», отдайте девушкам. Они очень неплохо заживляют раны.
— Я понял.
Теперь настала очередь шурда. Его морда превратилась в один тёмно-синий кровоподтёк, по его телу проходит мелкая дрожь. Боится. И правильно делает.
Сам гад крупнее своих сородичей, только его телосложение не вызывает опасения как, например, у кабальеро. Сняв со стены факел, я опустил его на земляной пол, положив на пламя нож. Шурд неотрывно смотрел на раскаляющееся лезвие.
— Целовек, я говорить. Всё говорить.
— Знаю. Знаю.
— Нэт, боль. Я сам всё говорить.
— Ну так начинай. У тебя есть полминуты, чтобы убедить меня в том, что мне не стоит его пускать в дело. Но учти, если твой рассказ мне не понравится, я схожу за чем-нибудь поинтереснее. — Я глазами указал на дверь в подвал.
— Цето говорить?
— Начни с того что знаешь о системе.
— Сыстэмы цужёй бох. Он придти к нам оцен давно. Но мы его любыть он дал нам свободу.
— Из тебя плохой рассказчик. — Я поднял нож.
— Нэт, нэт!
— От куда пришла система? Что оно такое? Чего хочет?
— Нэзнаю, клянусь!!!
— Как давно она появилась и от кого она вас освободила?
— Оцен давно, нэ кто нэ помнит. Мы помнить цто она дать свободу. Дать сылу. Мы быть оружие у хозяев очэн давно.
— Ваши хозяева построили этот город?
— Да.
— Кем были ваши хозяева?
— Нэ понимать.
— Как они выглядели? Что умели?
— Они…это…другиэ, нэ похожие на шурд. Сильный, умный, имеющий сильный кров и сильные силы.
— «Сильные силы» — звучит сильно. — Подал голос, стоящий рядом со мной.
— Ладно, оставим урок истории. Сколько вас в городе? Какой средний уровень? Сколько командиров и их уровени?
— Нас тута чэтыре тыщи. Уровни разный. У воинов кланов от третий до десятый. Но ых мало больше часть собранный воины верховного вождя из рядом селений. Оны плохо сражаться ых уровэн от одын до пьять. Командует воэв…воево…воэводэ…
— Воевода.
— Он, дя. Но воин кланов его не хотеть слушать. Ым нужен пленный для свой клан. Потому в-о-е-в-о-в-д-а ругаться с командир кланов.
— Какой у воеводы и командиров уровень?
— Нэ знать. Нэ моч видеть.
— Как это понять? Ты не можешь видеть уровни других?
— Нэт только уровэн высокых чынов. Еслэ уровэн выше чэм твой на десять то ты нэ моч его увидить.
Их тут всего четыре тысячи, а нас пять. Да и к тому же человек в целом сильнее шурда. Но при этом мы проигрываем в сухую, позорно убегая. Можно сделать поправку на то, что большинство людей здесь крестьяне и обычные рабочие. В жизни, не державшие в руках ничего серьёзнее кухонного ножа. А против нас, как не посмотри, армия у которой есть строй, командование, логистика, какая не какая, но персональная защита, места отдыха и т. д. Сразу в голову приходит история Кортеса. Только там были малые силы старого света с новейшим оружием того времени против дикарей с обсидиановыми дубинами. Наше положение лучше, чем у него хотя бы, тем что у нас паритет в силах. Но организация… её просто нет. На совет надежды мало. Обычные люди, волей случая получившие крупицу власти не имеющие представления, что с ней делать.
