Он жил не в самом населенном районе города, хотя мог себе это позволить. Страховка Сони покрывала большую часть их расходов, да и пособие по учебе было неплохим, оно позволяло молодежи полностью углубиться в процесс обучения, не отвлекаясь на подработку. Основным приоритетом в выборе места жительства была как раз старшая сестра. Шун до сих пор боялся оставлять ее одну надолго, а уж чтобы она сама ходила по густо населенному центру, — о таком даже речи не было. В их квартале, расположенном на окраине города, почти все знали о семье Ройзиных и о непростой жизненной ситуации брата и сестры. Поэтому, даже если лич Сони глючил, ее всегда доводил до дома кто-то из знакомых.
Когда Шун добрался до своей многоэтажки, на улице уже начало темнеть, и в окнах зажглись огни. Рядом с ними загорелись привычные статусы жителей. “Уехала на море, ко мне не заходить”, “Счастлива так, что хочу кричать”, “Наши опять продули” и, конечно, бессменное “Не беспокоить” мистера Феодосия с первого этажа. Только на седьмом этаже вместо статуса все еще висело многоточие, хотя окна светились. Новый сосед заехал почти месяц назад, но все никак не вливался в жизнь дома.
Статус Шуна тоже никогда не менялся и выглядел как: “Если увидите Соню одну на улице, пожалуйста, проводите ее до дома и дайте мне знать”.
Зайдя в квартиру, он первым делом заглянул в комнату сестры. Соня сидела за столом, ровно, неподвижно, словно манекен.
— Голодная? Извини, я немного задержался. Кушать будем?
— Да, — тут же оживилась Соня. — Хорошо.
Шун подошел к ее столу, поцеловал сестру в лоб и кинул быстрый взгляд на рисунок, созданием которого она была занята весь этот день. Ничего неожиданного, весенний пейзаж, как и было указано в приложении.
— Очень красиво. У тебя отлично вышло, — похвалил Шун.
— Спасибо.
Готовка отняла еще час, все это время Соня молча сидела в своей комнате, послушно ожидая возвращения брата. Раньше у ее лич-софта было больше полномочий, Шуну даже нравилось, что Соня ходила за ним по квартире как хвостик и поддерживала любую беседу. Благодаря этому Шун не чувствовал себя таким одиноким. Но однажды в софте произошел большой сбой, Соня покинула квартиру, пока брат был на учебе, и заблудилась. Искали ее долго, а когда обнаружили за городом, она никого не узнавала, хотя в программу лича была занесена информация обо всех соседях. Девушка сидела на земле в грязном платье и несла какую-то бессвязную околесицу. Отладчику пришлось полностью переустановить систему, но даже это не решило проблему до конца. Иногда Соня смотрела на Шуна так, словно он был прозрачным, а стоило задать ей вопрос — и лич выдавал набор звуков, которые даже словами можно было назвать с большой натяжкой. Шун отключил личу большинство функций, и теперь сестра больше походила на куклу, чем на живого человека. Отвечала лишь на несколько стандартных вопросов, принимала пищу и ухаживала за собой. Шун подумывал о том, чтобы полностью удалить ей лич-софт и определить в одну из клиник для жертв игровой комы, но все никак на это не решался. Для того же, чтобы держать ее в постоянном сне дома, нужна была необходимая медтехника и сиделка, а на это требовался куда больший доход.
— Держи. — Шун поставил перед Соней тарелку с овощным рагу, взял в руки ее рисунок и нахмурился, заметив в правом нижнем углу небольшую чужеродную деталь. — А это что?
— Не знаю, — ответила Соня, безучастно посмотрев на несколько кривеньких шестиугольников.
— Это ты нарисовала?
— Не знаю.
— Ладно, неважно. Ешь.
Шун сверил рисунок сестры с оригиналом в приложении, не нашел никаких других отклонений и убрал листок в ящик стола, к остальным. “Углеводородное кольцо?” Он поискал в сети подходящее вещество, но элементов на рисунке было многовато, шестиугольники лепились друг к другу, создавая асимметричную вытянутую фигуру. Если только… Шун присел на край стола, закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться, и запросил в поисковике: химические элементы с планеты зургов. Раса разумных собак жила в условиях, близких к человеческим, дышала кислородом и пила пресную воду, но вдруг… Однако ничего подходящего на их планете не нашлось, Шун свернул все окна с Зеттой и сделал новый запрос: химические элементы с планеты Родос. Хозяева планеты были довольно экзотичными существами и представляли из себя сплав гигантских паукообразных насекомых и кибернетических технологий. Когда цивилизации начали тесно сотрудничать в пространстве Даона, именно родоссцы подтолкнули человечество к очередному технологическому скачку.
— Тоже ничего, — вздохнул Шун, потом вызвал голографическую сенсорную панель, набросал примерный рисунок и сделал по нему общий запрос. — Хм…
Сеть выдала все те же бензольные кольца, а еще кинула несколько ссылок на сайты для дизайнеров, на которых можно было приобрести всякие декоративные геометрические элементы.
— Пора спать, — заявила Соня, прибираясь на столе.
— Да, конечно. Ты иди, я сам все помою.
Шун сел на диван, откинулся на спинку и закрыл глаза. В ванной комнате зашумела вода, и несколько минут можно было сидеть вот так, почти веря в то, что у них все нормально. Но потом Соня выходила из ванной, ложилась в кровать, принимая одну позу на всю ночь, и спала без сновидений. Раньше Шун постоянно просыпался и подходил к сестре, прижимал пальцы к ее шее, нащупывал сонную артерию, чтобы проверить, есть ли пульс. Потом он стал делать так реже, еще реже…
Когда Соня уснула, Шун выключил дополнительную реальность. Комната тут же лишилась новостной и развлекательной панелей, со стен исчезли картины, а потолок приобрел свой естественный сероватый цвет. Через несколько минут мысли его перестали скакать с одного на другое, замедлились, а потом и вовсе исчезли. Голова очистилась, словно мыслительный процесс был такой же дополнительной реальностью — чужеродной, навязанной, хоть и крайне удобной. Шун машинально провел пальцами за ухом, нащупал пластинку своего софта.
“Интересно, а если я — чей-то лич, где я отключаюсь?”
В детстве он был довольно жизнерадостным и целеустремленным. Пожалуй, он был таким даже в юности. Но когда Шуну исполнилось восемнадцать, Соня впала в игровую кому, а через два года его покинула и мама, не выдержав такого положения вещей. Поначалу она хорошо держалась и верила — дочь можно вернуть. Но время шло, шансы падали, Соня приближалась к психологическому порогу в один год, и семье Ройзиных было хорошо известно, что после этой черты возвращенцев почти не бывает… Еще через год, когда все мамины надежды угасли, а следом за ними угасла и она сама, Шун впервые ощутил, какая большая часть его сущности ушла вслед за любимыми людьми. Никогда раньше он не думал о том, что практически вся его жизнь завязана на маме и сестре, что без них он совершенно не знает, к каким целям ему стремиться, чему радоваться. Шуну давно следовало бы принять их потерю и найти что-то, ради чего стоит жить ему самому. И он все ждал, что вот-вот начнется его трансформация, что он переборет, переживет, перекроит и переосмыслит. Но время шло, прошлое никак не забывалось, трансформация не начиналась… Наверно, стоило сделать последний решительный шаг и позволить Соне уйти насовсем, но Шун боялся, что это не подтолкнет его к изменениям, а окончательно сломает.
Он уже не помнил, когда ему в голову впервые пришла эта мысль, наверное, пару лет назад. Просто однажды Шун проснулся и подумал: а что, если он тоже был игроком, как сестра? Что, если они оба погружались в пространство Даона? И не вернулись оттуда тоже оба? А все то, чем Шун ощущает себя сейчас — лишь копия, подобие, лич с подправленными воспоминаниями? Удивительное дело, но эта мысль не испугала Шуна, а даже наоборот — успокоила. Ведь если он действительно чья-то поддельная личность, то можно не волноваться больше о своей жизни, о преодолении и планах на будущее. Можно расслабиться и просто существовать, пока тебя не отключили за ненадобностью.
— На часах двадцать-два-ноль-ноль, — мелодично пропел вечерний будильник. — Лучшее время, чтобы отправиться в постель. Подъем ровно через восемь часов. В шесть-ноль-ноль.
