© В. Мелан, 2016
© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2016
Лежать, уткнувшись лицом в мокрую траву, – неприятное ощущение. Лежать, уткнувшись лицом в траву, в грязном кювете, ночью, под дождем, когда по волосам и шее, пропитывая джинсовую куртку насквозь, стекает холодная вода, – ощущение отвратительное.
Сырая земля пахла корнями.
Стараясь успокоить свистящее дыхание, я закрыла глаза и зажмурилась, мечтая, как хамелеон, слиться с травой, а еще лучше провалиться в землю метра на полтора.
Успеется.
Топот приближался. Незнакомый мужской голос закричал, что «девчонка, должно быть, побежала в сторону парка» (куда же еще?), и преследователи – четверо неприглядного вида подвыпивших мужчин из соседнего бара, – оглядываясь по сторонам, на короткий миг притормозили напротив того места, где я скользнула сквозь кусты в кювет.
Если обнаружат – выволокут, пьяные гады, измучают тело и наплюют в душу.
Ну почему? Сколько раз зарекалась не ходить короткой дорогой мимо питейных заведений, где любая особа женского пола неизменно привлекает внимание. Тем более одинокая особа. Да, намокшие волосы, да, ни грамма косметики, да, худая как палка, и все равно ведь прицепились. Не учли только, что некоторых жизнь учила бегать быстро. Как раз для таких вот случаев.
Когда кусты затрещали совсем близко, я начала судорожно ощупывать землю в поисках какого-нибудь камня, а лучше булыжника, чтоб уж наверняка. Чтоб только не без боя. Но в траве, как назло, попадалась только мелкая грязная галька – такой разве что из рогатки в глаз. Ну хоть прут, хоть осколок стекла, хоть что-нибудь – канава ведь! Может, железка или палка…
Ладонь неожиданно наткнулась на что-то острое, заставив поморщиться от укусившей палец боли. Не обращая на нее внимания, я схватила холодный и скользкий от влаги предмет, приподняла голову и поднесла к глазам. Милостивый боже… Нож! Чей-то потерявшийся нож! Мокрый, покрытый грязью, но все еще бритвенно острый. Значит, есть на небесах тот, кто слышит! Окоченевшие от холода пальцы тут же стиснули рукоять ценной находки.
Только бы пронесло. Много раз уже проносило. Только бы и теперь…
Мужики пошуршали кустами, поматерились, но в кювет лезть не рискнули – видимо, предположили, что и добыча не стала бы мараться на грязных обочинах. Порычали друг на друга и разбежались осматривать окрестные дворы и переулки.
Я выдохнула с облегчением и уткнулась лбом в землю.
Ступни онемели не то от холода, не то от напряжения, куртка разбухла и отяжелела, впитав в себя сотни дождевых капель.
Чертова жизнь.
Подниматься не хотелось. Заснуть бы здесь уже навеки – к утру проблем было бы меньше.
Пришлось сделать усилие, чтобы вновь поднять голову.
Если пробираться сначала канавами, а потом темными заброшенными переулками, вечно зыркавшими на одиноких путников злыми жадными глазами, то через сорок минут получится добраться до дома. Поганая окраина Солара – большого, красивого, сверкающего Солара, что любит роскошь и пренебрежительно отворачивается от беспородного сброда, затерявшегося где-то там, подальше от глаз, в грязи и суете. Этот город-сказка, подобно ледяной бездушной королеве, любил богатых и презирал нищих. Не можешь выбраться наверх? Умри!
Я вздрогнула от холода, что пробрал до самых костей. Если сейчас же не согреться – простыну, а лечиться при отсутствии денег на еду и медикаменты проблематично.
Лезвие ножа чиркнуло о мелкий камешек, когда я поднялась на колени. Эту вещь лучше взять с собой – кто знает, что там впереди?
Дрожа всем телом, перевернулась, съехала до самого дна сточной канавы, скользя подошвами ботинок по траве, кое-как поднялась на ноги и зашлепала по текущей внизу мутной воде по направлению к дому.
Холодно. И до противного мокро.
Но бывало и хуже.
Дождь монотонно стучал по подоконнику; единственное в комнате окно покрылось мокрыми дорожками. Сырая, крохотная, полутемная и неуютная квартира неизменно пахла плесенью и нагоняла тоску. По крайней мере, она была, эта квартира, купленная еще в те далекие времена, когда существовал отряд «Кину», когда работа позволяла что-то накопить, когда жизнь была другой – не такой тоскливой, как теперь.
Давно. Как же давно…
Да, плохая однокомнатная квартира без ванной комнаты и кухни, расположенная в полуподвале, – не большое жизненное достижение, но все-таки какие-никакие, а четыре стены и крыша, укрывающая от непогоды. Спасибо, есть маленький туалет и квадратная металлическая раковина в углу; на месте зеркала лишь потемневшая штукатурка – жаль, но ведь зеркало не главное.
Я лежала в темноте, закрыв глаза, на жесткой скрипучей кровати с тонким протертым матрасом и слушала перестук капель, тщетно пытаясь отогреться под тонким одеялом. Болело ушибленное колено, пульсировал на пальце порез. Вновь навалилась усталость и удушающая, ноющая безысходность.
Еще один прожитый день в раю… На сколько меня хватит?
Хорошо бы встать, помыть голову и промыть рану, но для этого придется греть на единственной плитке старый почерневший чайник, тратить электричество, а в конце месяца искать деньги на его оплату. Проще завтра, при свете дня, а сейчас бы согреться и поесть, но ни первое, ни второе неосуществимо. Приземистый дребезжащий холодильник, оставшийся от прежних хозяев, пуст, а надвигающаяся ночь вытянет из продуваемой халупы остатки тепла. Отопления нет. Накопить бы когда-нибудь на второе одеяло…
Медленный вдох. Выдох.
Завтра, когда обрюзгший Тони заплатит за сегодняшнюю вылазку, можно будет купить хлеба и сыра. Если не прикарманит половину выручки, то, возможно, останется на пачку чая и пару булочек – это временно заглушит терзающую желудок боль.
Шум дождя усилился.
За окном серела бетонная стена, окаймлявшая лестницу в полуподвал.
Вот и прошел еще один день, один день на опостылевшем тринадцатом Уровне.
Почтовый ящик, криво прибитый к деревянной входной двери, оказался пуст. Когда же придет разрешение о переходе на четырнадцатый?
Что вам нужно, гадам в серебристой форме, чтобы дать зеленый сигнал? Уже три года здесь… сколько еще?
Поговаривали, что на четырнадцатом хорошо. Другие города, чистые уютные улицы, меньше преступности, люди добрее. Правда ли? Жизнь не должна быть такой собачьей, по крайней мере, не у всех. Повезло тем, живущим в небоскребах из белого стекла на центральных проспектах Солара: в их квартирах красиво и тепло, там не нужно пересекать комнату на цыпочках и в три прыжка, лишь бы не отморозить ступни, – полы их апартаментов устилают ковры.
Сон тщетно силился сморить утомленное сознание – мешала продрогшая физическая оболочка и нытье в порезанном пальце.
Придется все-таки встать, обработать рану и вскипятить чай, иначе не уснуть. Я вздохнула, пытаясь перебороть вселенскую усталость, – зачем я здесь… для чего… кому нужна такая жизнь? – откинула одеяло и поднялась с постели.
Аптека на углу оказалась закрыта, и пластиковая белая коробка, стоящая в тумбе, этим вечером не пополнилась новыми запасами медикаментов. В истрепанной бумажной упаковке нашлась последняя таблетка перекиси, я бросила ее на дно стакана с водой. Не зажигая свет, прошла до туалета, набрала в чайник воды, вернулась, поставила на маленькую плитку. Застыла у испещренного неровными потеками окна, глядя на сочившееся влагой тяжелое черное небо.
Темно, тихо, пусто. Сплошная усталость в душе и голод – бесконечные спутники обреченного на жалкое существование человека.
Бывали времена и получше.
Когда таблетка в стакане растворилась, я наконец включила свет. Закатала мокрые джинсы (холодно в них и еще холоднее без них), осмотрела расплывшийся на ноге синяк – колено я ударила после того, как вскрыла дверной замок и дала деру, позволив остальным орудовать в доме без меня, задела им о бетонный парапет, перепрыгивая. Ничего. Заживет.
Теперь порез…
Рана оказалась достаточно глубокой и до сих пор кровоточила; я сунула палец в стакан и поморщилась – хорошее, должно быть, лезвие у того ножа, если от одного касания вот так. Жидкость в стакане окрасилась в розовый.
Когда люди говорят «день не задался с самого утра», они чаще всего имеют в виду непрозвонивший будильник, пролитый кофе, порвавшиеся колготки, нежелательный звонок на мобильный или пробки по пути на работу. У меня не было ни будильника, ни кофе, ни колготок, ни машины, ни даже нормальной работы. Мобильник был: старый, с треснувшим экраном и заедающими кнопками; он же служил и будильником. Машину пришлось продать несколько месяцев назад, сразу после аварии, кофе я в последний раз пила у Саймона в гостях (две? три недели назад?), колготки вообще не использовала – зачем, если нет ни платьев, ни того, с кем ходить на свидания, а специфика работы требовала лишь неприметной и удобной одежды в гардеробе? Косметика, колготки, фены, бигуди – подобные вещи нужны женщинам, ведущим нормальный образ жизни, а не локерам, которые официально числятся на должности секретаря, а на деле выполняют разовые нелегальные заказы по вскрытию замков.
