Гулял я долго, успев и город осмотреть, и заглянуть во множество разных мест, а посему вернулся только в сумерках. И сразу же наведался в комнату к Головешке, чтобы обнаружить его спящим.
– Все нормально?
Клер прилегла на соседней кровати. Но не спала, а просто лежала, вероятно, о чем‑то задумавшись. Или замечтавшись о графе, который, разыскивая ее, мечется по всей Арденье, в то время как самой ей приходится сидеть взаперти.
– Нормально. Повезло Головешке: ничего важного внутри не задето, он даже поел немного. Сейчас главное, чтобы внутреннее воспаление не началось. Я все сделала, чтобы оно не случилось, но риск всегда есть.
– Ну вот и отлично. Тогда готовьтесь, утром отсюда отчалим.
– Продавца на гнумбокс нашел?
– Обойдется без этого.
Когда Клер, заслышав наш с Блезом разговор, наведалась в соседнюю комнату, она застала нас режущими на кусочки свинцовый брусок. Некоторое время девушка с любопытством за нами наблюдала, затем поинтересовалась:
– Лео, никак ты решил в алхимики податься: свинец в золото обратить?
– Не в золото – в серебро. В золото не получится: в кошеле Головешки его не было. Иди лучше отдохни перед дорогой, выедем рано, еще до рассвета.
Клер послушно вышла из комнаты, но, когда мы с Блезом, закончив приготовления, попытались незаметно покинуть наше пристанище, она появилась снова:
– Лео, ты куда это на ночь глядя?
Не «ты», а «мы», поскольку уходит еще и Блез.
Довольно невежливо я отодвинул Клер в сторону, открывая себе проход. Девушка взрослая, пора бы уже и понять, что существуют мужские дела, куда женщинам лучше не лезть. И вообще знать о них как можно меньше.
– Скоро буду. И не забудь: как только вернемся – сразу уедем. Да, вот еще что. – И я вложил ей в ладонь два золотых талера. Единственных у меня, оставалось только полпригоршни меди.
Мой, так сказать, неприкосновенный запас, который пошел бы в ход только в самых отчаянных обстоятельствах. Сейчас они были не то чтобы совсем уж отчаянными, но мы с Блезом можем и не вернуться. И тогда два этих талера решат для Клер сразу много проблем. Каково ей будет одной в незнакомом городе, с раненым на руках?
– Арбалет забыл. – Клер поняла все без слов.
– Без надобности: надеюсь, мне и кинжал не понадобится.
«Ну волнуешься же ты, хорошо вижу! И чего бы не сказать: «Лео, постарайся остаться в живых!» А затем поцеловать. Долго и нежно. Вон даже Блез на всякий случай вышел в коридор, тонко прочувствовав момент».
И она меня поцеловала. Точнее, клюнула. В щеку. А заодно зачем‑то шлепнула пониже поясницы. Вообще‑то так отбивают возможных соперниц, но ведь я же не по бабам собрался пройтись… И еще сказала: «Удачи!» Но и только лишь. Для полного счастья не хватало от нее еще услышать: «Если убьют – домой не приходи».
Благо сам я повел себя в тот миг как настоящий мужчина. И действительно, чего мне было терять? Могло случиться и то, после чего встретиться нам больше будет не суждено. Поцелуй мой был долгим настолько, что у Клер начали подкашиваться ноги, а сама она застучала мне кулачком по спине. Едва оторвавшись от нее, я тут же выскочил за дверь.
Шли мы долго. Наконец я указал Блезу на один из домов.
В каждом уважающем себя городе существует воровская община со своими законами, иерархией и всем остальным прочим. Не желаешь в нее вступать, вообразив себя одиноким волком? Твое дело. Но тогда не путайся под ногами, не вздумай переходить дорогу и тем более не жди никакой помощи.
Человек, ткнувший ножом Головешку и оставивший нас практически без денег, мог к общине и не принадлежать. В чем я сомневался: слишком безнаказанно он себя чувствовал тогда, на площади. Прогуливаясь по Арденье, понял, что не ошибся. Еще я нашел дом, в котором должен сидеть тот, кому вечерами местные тати приносят в клювике свою добычу за день. И теперь нам оставалось только в него войти.
– Ну так что, входим? – И Блез накинул на руку петлю, продетую сквозь рукоятку кистеня. В другой он держал небольшой кулачный щит.
– А чего время тянуть? – Сам я был снаряжен точно так же.
И мы вошли. Правда, перед тем как проникнуть внутрь дома, некоторое время нам пришлось простоять в тени недалеко от входа, дожидаясь, чтобы дверь открылась. Ждать пришлось недолго: из темноты вынырнул какой‑то человек, постучал в дверь особенным образом, кто‑то его о чем‑то спросил, он ответил, скрежетнул засов, скрипнула дверь, тут‑то мы и возникли словно из ниоткуда.
Тот, кто помог нам попасть в дом, сам в нем так и не оказался, отправленный мощным ударом ноги Блеза снова в темноту. Ну а я от души приложил по голове тому, кто ее открыл. Наше оружие представляло собой клочок кожи с завернутыми в него кусочками свинца, образующий било, короткий ремешок, ведущий от него к короткой же деревянной рукояти – в помещении сильно не размашешься. Словом, обычный кистень, с той лишь разницей, что сделан он был так, чтобы не наносить смертельных увечий – убивать мы никого по возможности не собирались.
Должен заметить, в паре с Блезом работаем мы всегда замечательно. Не мешаем друг другу, подстраховываем и никогда не выбираем для атаки одну и ту же цель. Идеальные напарники, в общем. Хватало всего: визга, воя, жалобного, а иногда и воинственного, вскриков боли, криков отчаяния и просто криков. И все это звучало под аккомпанемент тяжелых ударов завернутого в кожу свинца. Орали и мы, но лишь для того, чтобы навести на врагов еще больший ужас. Конечно, будь обитатели дома профессиональными воинами и не застань мы их врасплох, шансов у нас было бы не так много… но не сейчас. Круша все и вся на своем пути, мы пробились к дверям самой большой комнаты, ворвались туда, некоторое время бой кипел уже внутри ее, и наконец все стихло.
– Лео, по‑моему, это он. – И Блез бросил мне под ноги скрючившегося человека.
– Лица не вижу.
– Сейчас поправим.
Ударом ноги в бок Блез опрокинул его на спину, заодно придавив ему горло ребром подошвы.
– Он?
– Он. – Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться – разыскивая его по моему описанию, Блез не ошибся. Худой, смуглолицый, носатый, темные кучерявые волосы, черные глаза, в левом ухе золотая серьга, возраст где‑то около тридцати – что еще нужно, чтобы опознать человека?
– Что с ним сделать? Бошку размозжить? Или хребет?
– Сломай руки, этого будет достаточно. И еще передай: ему крупно повезло, что Тед остался жив и вскоре поправится.
Когда дважды хрустнуло, не вздрогнули ни я, ни стоявший напротив меня человек, чье имя за сегодняшний день я так и не удосужился узнать – к чему оно мне? Лишь по‑щенячьи заскулил сам пострадавший. Тихонечко так, едва слышно. Ну да, Блез его предупредил: начнет орать – одними руками дело не закончится.
Глава местной воровской общины, которого со мной сейчас разделял стол, где лежало немало кошелей, а еще больше – монет россыпью, на бойца не был похож нисколько. Так, с виду обычный пожилой мужик, почти дед, разве что взгляд у него был особый: взгляд человека, привыкшего держать в узде самых отъявленных головорезов.
Бойцы – вон они, лежат себе на полу и старательно делают вид, что в глубоком обмороке от якобы причиненных им увечий. Чтобы оправдаться перед своим хозяином, они и потом некоторое время будут это делать, даже когда мы с Блезом уйдем. Забрав перед уходом деньги. Где‑нибудь в глубине подвала или в каком‑нибудь другом тайном месте, обязательно в глиняном горшке, денег спрятано куда больше. Но мы пришли сюда не грабить – вернуть свое. Вернуть вот этот потертый кошель, на котором виднеется пятно от крови Головешки.
– Блез, – напомнил я своему напарнику, зачем мы сюда пришли.
Тот подхватил кошель, высыпал на ладонь содержимое, пересчитал монеты и добавил две серебрушки со стола. Нет, не лишних – тех, которых там не хватало.
«Смотри‑ка, припрятал! – усмехнулся я, взглянув на лежавшего на полу с переломанными руками человека. – Не по‑воровски это!»
– На лечение Головешки не забудь.
Блез, мгновение подумав, добавил в кошель три золотых талера. После чего вынул один и положил вместо него три серебряных. Все, можно уходить.
У каждого из нас есть принципы. Но если мне сейчас захочется нарушить свои, Блез меня не поймет. Он – человек кристальной честности, причем настолько, что зачастую у него я ей учусь. А еще случается, перед тем как что‑нибудь сделать, размышляю: что об этом подумает Блез и не упаду ли я в его глазах?
– Может, представишься? – Воровской главарь смотрел на меня так, будто пытался запомнить на всю оставшуюся жизнь. Пусть смотрит, что на меня, что на Блеза, мы даже лиц скрывать не стали.
Представиться? Отчего нет.
– Все называют меня Счастливчиком Леонардом.
Он явно ждал продолжения, но его не будет. Потому что настоящего своего имени я и сам никогда не знал. В детстве я частенько мечтал, что однажды, в очередном городе, куда заглянула наша труппа, меня признают мои родители. И конечно же людьми они окажутся богатыми и благородными. Затем я подрос и понял, что чудес от жизни ждать не стоит и будет она у тебя именно такой, какой ты сам для себя ее и построишь.
