– Матушка, но ведь я теперь могу поступить, как она, разве нет? – спросила я, жадно ожидая услышать нужный мне ответ, который бы успокоил мою совесть.
– Ада, что за глупости?! – возмущенно воскликнула мадам Ламбер. – Где ты видишь аналогию? Ты у нее жениха не уводишь, он сам сделал свой выбор. И кстати, никогда и ничего не обещал Эдит. Скорей наоборот. Я же видела, каким назойливым клещом эта девушка висела на бедном мальчике, как ее вульгарная маменька когда-то – на моем Анселе. Выбирай сердцем, Ада. У меня были более выгодные варианты, чем твой отец. И мой папенька так же настаивал на серьезном молодом человеке с будущим. Однако я выбрала Ламбера – и посмотри, кто он теперь. Запомни, дитя, женщина делает своего мужчину, умная женщина. Глупая получает то, чем и владеет всю жизнь. Я любила твоего отца и хотела жить хорошо, а он хотел, чтобы мои желания исполнялись. Это заставило его думать и шевелиться. В конце концов, девочка моя, в нашем королевстве разводы имеют законную силу, а с твоим приданым и красотой всегда найдутся охотники взять в жены женщину в разводе.
– Что вы такое говорите, матушка, – возмутилась я. – Если уж и выходить замуж, то раз и навсегда, как у вас с папенькой.
– Так ведь никто и не говорит, что ты будешь несчастлива с Дамианом Литином. Мальчик к тебе неравнодушен. Я бы взяла его, – весело закончила матушка и остановилась. – Едемте-ка домой, я ужасно проголодалась.
Ни у меня, ни тем более у Лили возражений не было, и мы направились на выход.
– Матушка, – у меня неожиданно взыграло любопытство, – а много ли букетов прислали вам утром?
– Я получила один, – ответила мадам Ламбер, – от твоего отца. А пятеро посыльных так и не донесли свои фиалки. Твой папенька отобрал их и изничтожил. О тех, кто желал заявить на меня права, я узнала позже из их возмущенных посланий.
– Однако вы пользовались популярностью, – улыбнулась я.
– Дитя мое, ежели бы ты позволила своему нраву взять над собой верх и была менее благоразумна, твои поклонники были бы смелей, – матушка щелкнула меня по носу. – А так только взглядами едят. Уж у меня-то глаз наметан.
– Точно-точно, и докторишка этот, – встряла Лили. – Тот еще кот – как сливки, всю мадемуазель глазищами облизал. Не болел бы зуб, я бы его в бараний рог свернула и на узел завязала.
– Вот, – указала матушка зонтиком на Лили, – слушай опытных женщин.
– Право слово, мне стыдно вас слушать, – возмутилась я.
Матушка рассмеялась, и я сердито отвернулась от нее и от улыбавшейся Лили. Хотя, не буду скрывать, услышать, что на меня обращают внимание, было приятно. Но углубляться в это не хотелось, сразу становилось стыдно и казалось, что я распущенная. Тем временем коляска подкатила к дому. Кучер соскочил на землю, открыл дверцу и помог нам выйти. Матушка скользнула рукой по его плечу, и мужчина расплылся в улыбке, низко поклонился и повез коляску к конюшне.
Когда мы пообедали, я отправилась в наш сад. Хотелось побыть в одиночестве. В моей книге лежали все записки из цветов Дамиана, а также его стихи, которые мне уже не нужно было читать, потому что я помнила их наизусть, но хотелось именно читать, словно это он сам мне написал их на листе бумаги. Да и его книга была со мной. Это глупо, я знаю, но мне казалось, что я найду здесь еще послания.
Однако открыла только лист со стихотворением, да так и осталась сидеть, мечтательно улыбаясь, вновь переживая эту ночь. За моими мечтами меня застала горничная, сообщившая, что пришел граф Набарро. Я досадливо поморщилась, пряча лист со стихотворением.
– Он знает, что мы дома? – спросила я. – Ах, да, вы же пошли доложить, конечно, мы дома. – Я обреченно вздохнула. – Просите.
Девушка удалилась, но вскоре вернулась в сопровождении его светлости. Онорат улыбнулся, завидев меня. Я поднялась со скамьи и ответила ему вежливой улыбкой. Граф прижался губами к моей руке, чуть задержав ее в своей. Я была вынуждена отвести взгляд – так пристально и испытующе смотрел на меня молодой человек.
– Вы прелестны, Ада, – наконец сказал он.
– Благодарю вас, Онорат, – ответила я. – Рада и вас видеть в добром здравии. Надеюсь, вы уладили ваши дела? – тон, которым я это сказала, вышел несколько ядовитым. Но граф, кажется, ничего не заметил.
– Благодарю за заботу, очаровательная, все разрешилось наилучшим образом, – сказал мужчина с улыбкой.
Я присела и указала графу на место подле себя. Он тут же воспользовался моим приглашением и попытался завладеть рукой, но я сцепила пальцы в замок и сжала руки коленями. Это была некрасивая поза, так благородные девушки не сидели, но мне не хотелось, чтобы Онорат прикасался ко мне, не хотелось, чтобы это привело к очередному объяснению, на которое я не смогу ответить. Более того, следовало дать понять, что чаяния мужчины лишены смысла, и я больше не хочу и не могу принимать его ухаживаний.
Кажется, Онорат это понял и без слов. Лицо его помрачнело. Молодой человек уставился себе под ноги, сжал пальцами край скамьи и так застыл, не говоря ни слова. Я тоже молчала, не зная, как поступить. Сказаться больной и уйти было совсем уж хамством, и я осталась рядом.
Наконец граф поднялся со скамьи, и мне на мгновение показалось, что он уйдет, но Онорат вновь сел, развернувшись вполоборота ко мне, его ладонь легла мне на плечо, и я готова была застонать от бессилия.
– Ада, я так напугал вас? – с отчаянием спросил он. – Я был как в огне, сам не понимал, что говорю и делаю. Вы не простите меня, так ведь? Ада, что мне сделать, чтобы вы забыли мое непозволительное поведение и те гадкие слова, что сорвались с моего языка? Умоляю, не отвергайте меня, Ада…
У него был такой беспомощный и обреченный взгляд, а в голосе звучало настолько искреннее раскаяние, что мой язык так и не повернулся сказать, что выбор уже сделан.
– Успокойтесь, Онорат, я уже почти забыла, – ответила я и сама взяла его за руку.
– Ах, Ада, – граф тут же завладел моей ладонью и горячо сжал ее. – Скажите, что мне сделать, и я сделаю это!
Я уже открыла рот, чтобы остановить его, когда вновь появилась горничная.
– Мадемуазель, ваша подруга просит принять ее, – сказала девушка, и я почувствовала, как мое сердце тревожно забилось. Но не принять ее я не могла. Возможно, при графе она постесняется выговаривать мне гадости. А может, все повернется так, что мне не придется уже объясняться с его светлостью, и он сам все поймет.
Однако Эдит не стала дожидаться приглашения. Она ворвалась в сад следом за горничной и сразу направилась ко мне. Лицо ее пылало, глаза лихорадочно блестели, и все это очень встревожило меня.
– Ада, как ты могла?! – вскричала она, еще не успев дойти до нас с графом. – Ты же мне клялась!
Онорат поднялся со скамьи и загородил меня собой.
– Добрый день, мадемуазель… Матьес, кажется? – произнес он. – Вы находитесь в чужом доме, умерьте тон.
– Ах, ваша светлость, – воскликнула моя подруга – кажется, уже бывшая. – Кого вы пытаетесь защищать? Я столько лет считала Адалаис своей подругой, а она оказалась вертихвосткой, которая крутила шашни с моим женихом за моей спиной! И за вашей, кстати, тоже.
– Эдит! – я в негодовании вскочила со скамьи и вышла из-за Онората. – Сейчас же забери свои слова обратно и извинись! Я ни разу не нарушила данного тебе слова.
– Да? – истерично выкрикнула она. – И потому Дамиан разорвал помолвку?
– Насколько мне известно, помолвки еще даже не было, – ответила я и тут же пожалела об этом, потому что Эдит подошла к скамейке и упала на нее, закрыв лицо ладонями. Плечи ее вздрогнули, и послышался звук рыданий. – Эдит…
Я беспомощно вздохнула и села рядом с ней, обняв подругу за плечи.
– Зачем он тебе? – расслышала я сквозь рыдания. – За тобой же ухаживает дворянин. – Эдит вскинула на меня зареванное лицо и схватила за руки. – За тобой ухаживает дворянин, Ада, зачем тебе Дамиан? Отступись! Откажи ему, и он вернется ко мне, прошу тебя! Если ты все еще моя подруга, я умоляю – не уничтожай меня, не топчи мою душу. Я на волосок от гибели, Ада! Если ты не отступишься, я наложу на себя руки. Я не шучу! – снова вскричала она и вскочила на ноги. – Я который день не в себе, я на грани, Ада.
Эдит вдруг упала на колени, вновь схватила меня за руки и начала целовать их. Я еле вырвала ладони и обняла ее за плечи. Жалость разрывала мне сердце, тревога за подругу ранила душу. Сочувствие затопило меня.
– Эдит, дорогая, встань, – попросила я.
– Нет, – она отчаянно замотала головой. – Не встану, Ада, пока ты не дашь мне клятву. Откажись! Или я умру сегодня же ночью, и моя смерть будет на твоей совести.
Я подняла беспомощный взгляд на графа, но он теперь не вмешивался, только взгляд его стал каким-то странным, приобретя лихорадочный блеск. Онорат нервно тер подбородок и кусал губы. В нем я не нашла поддержки и вновь посмотрела на Эдит.
– Ада, Ада! Спаси меня, умоляю, – воскликнула вновь моя подруга. – У меня и снотворное есть. Я выпью его столько, что утром уже не проснусь. Ты слышишь меня? Если ты не откажешься от Дамиана, я умру!
