— Я говорил тебе не бежать? — рыкнул он.
Что я могла ответить? Вот именно, ничего. Я и не отвечала. Я думала.
Меня все-таки вели. И вели намного лучше, чем вчера. Наверное, позже стоит подумать о том, что такое не везет и как с этим бороться, сейчас лучше поразмыслить на предмет сохранения родного здоровья.
— Ты доигралась, — глухо произнес Александр, видно устав ждать от меня хоть какого-то ответа.
А все из-за моего плохого поведения.
— Я курить бросила, — вякнула я.
Страшно-то как.
Страх бывает разный, уж мне ли не знать. И сейчас, находясь в машине с этим молчаливым, хмурым мужчиной уже довольно длительное время — целых тридцать минут мучительной смерти моих нервных клеток, — я готова была рыдать. Да что там, я готова была молить о прощении. Сама не знаю, что он там должен простить, но лишь бы успокоился.
Чувствовала ли я вину? Нет. Жалела ли я о чем-нибудь? Да. Жалела, что не успела сбежать.
Меня пугал он. Меня пугала неизвестность, в которую он меня везет. Меня собственная тень пугала, в конце концов! И если кто посчитает меня трусихой, лично в лицо плюну. А чего вы хотели? Живешь себе, живешь спокойно, страдаешь от усиленной опеки единственного родственника и легкой формы аутизма. А тут бац! Пару раз тебя спасает прЫнц на черном джипе. Вот только не прЫнц он, а король… теневой… по слухам… и шерстью периодически обрастает. И зубы у него большие-пребольшие! И чем дальше, тем сказка страшнее, потому что кто его, этого странного мужика, знает, на кой черт я ему сдалась. И хотела бы я посмотреть на ту дуру, которая в подобной ситуации шутки бы шутила, воюя за свои права и свободу. Мне вот сил хватает лишь на то, чтобы не разрыдаться прямо тут в машине. Вот и молчу, а то не дай бог разозлить Назарова еще больше. Он ведь даже на меня не смотрит, за что ему огромное спасибо. И курить так хочется. Из разряда «и хочется и колется», вот только колется сильнее, чем хочется, посему сидим и пытаемся забыть про все свои «хочется».
Решив наконец перестать трястись, аки осиновый лист на ветру, перевела взгляд за окно. До этого все больше на свои дрожащие ладони пялилась. За стеклом проплывали дивные виды, природа, шлагбаум.
Ой. Приехали.
А не тот ли это элитный поселок, в котором постоянно проживает господин Назаров? Дядя как-то пытался тут земельку прикупить, говорил, мне свежий воздух полезен. Не продали. Дядя Боря сильно удивился бы, узнай он причину несостоявшейся сделки.
Судя по архитектуре — тот самый. Дома здесь были самые разные, и деревянные, и кирпичные, и в один этаж, и в два. От других подобных построек, любимых людьми с большим таким достатком, дома отличались общим благообразным видом. Здесь было мило, много зелени, уж побольше, чем во многих элитных поселках. Были и дома попроще, сильно проще. Самое удивительное — заборы отсутствовали как понятие, здесь даже заградительных декоративных кустов не имелось! И огромные территории, дома не стояли впритык друг к другу. Но добило меня другое, радуясь прекрасной погоде во дворах, если их можно так назвать, то тут, то там резвились дети. Нет, детей я и раньше видела, но чтобы так свободно перемещавшихся, такое впервые. Иногда попадались довольно крупные ребята, с радостью возившиеся с малышами.
Точно секта.
Больше мне ничего разглядеть не удалось, ибо мы подъехали к особняку. Дом был огромен, два этажа, но какие габариты! Сочувствую домработнице Назарова, вспоминая, как иногда мучилась, убирая шестикомнатную квартиру, а тут целый особняк. Благодаря впечатлениям я почти перестала бояться. Пока Саша не покинул водительское кресло. С решительным видом он распахнул дверь с моей стороны и уже привычным движением схватил меня за запястье. Больно не было, было обидно и страшно. Как ни странно, он был почти нежен, если так можно выразиться о тащившем тебя мужике. Краем глаза заметила вторую машину, припарковавшуюся рядом, из нее как раз выбрались двое до боли знакомых ребят.
Меня завели в дом. Протащили на второй этаж, даже не дав разглядеть убранство помещения, я все больше отвлекалась на себя, родимую, пытаясь не запнуться. Открыли какую-то дверь, почти внесли в комнату и бросили на широченную кровать.
— Посидишь здесь, пока я не успокоюсь, — рыкнул Саша и вышел, хлопнув дверью.
Я не слышала звука поворачивающегося ключа в замке, значит, меня не заперли. Но выходить все равно как-то не хотелось. У меня до сих пор тряслись коленки и кружилась голова. Это я его так довела или он по жизни излишне агрессивен? Меня не устраивали оба варианта. И вот что интересно, его «пока не успокоюсь» долго длиться будет? Но я ждала и даже позу поменять не удосужилась, так и сидела на кровати, опираясь на локти и свесив ноги на пол. Прождав так некоторое время, все же решилась пошевелиться. Взгляд от двери не отрывала, просто разулась и забралась на кровать с ногами. Комната была светлой, не очень большой и абсолютно нежилой.
Долго ли я так просидела, сказать не могу, ибо сначала боялась, потом нервничала, а потом заснула. Да, и такое случается: боишься, боишься, а потом тебе сие неблагодарное занятие надоедает и ты засыпаешь. Чтобы отдохнувшей после сна начать бояться с новыми силами.
Проснулась я в сумерках. Даже не знаю, что послужило причиной пробуждения, но не назвала бы его приятным. Особенно когда открываешь глаза, а над тобой Саша стоит. Не заорала я лишь потому, что это невежливо.
— Не смотри на меня так, — попросил он.
— Как? — Голос со сна охрип.
— Испуганно. — Он присел на кровать рядом со мной. — Моей целью был не твой страх.
Ну, допустим, сейчас я не столько испуганная, сколько разозленная. Но это спросонья, мозг проснется, и злость пройдет.
— Верни меня домой, — жалобно попросила я.
И кто меня за язык тянул? Не иначе как сонное состояние еще не прошло. Наблюдаю за мрачнеющим Сашей, готовлюсь к самому худшему.
— Нечестно, Ру, — усмехнулся он. И тут же зло сощурился. — Теперь это твой дом.
Разговаривать лежа неудобно, привела себя в положение сидя. По мере того как его слова доходили до не совсем адекватного разума, безысходность накрывала меня с головой. Он не шутил.
— Надолго?
— Сколько понадобится.
— За что ты так со мной? — спросила я, лишь бы не слушать тяжелую мутную тишину. Он ведь молчит. Он просто смотрит и молчит. Кажется, была такая песенка.
— Что именно ты имеешь в виду? — Усмешка его была злой, похоже, я опять вывела его из себя.
— Похищение, — выдавила я. И ведь знала, что не стоит эту тему поднимать. Но как еще назвать произошедшее днем?
— Ты серьезно? — хохотнул он.
Не нравится мне его смех, ох не нравится. Злой такой.
— Я понимаю, мне грозит опасность. И я не собиралась делать глупостей, — тараторила я. — Но я не намеревалась покидать свою квартиру. И дядя меня защитил бы. Но вдруг приезжаешь ты и приказываешь мне собирать вещи. Дядя Боря, кстати, тоже с твоей подачи уехал.
Он слушал внимательно, не перебивая. А я просто выдохлась.
— Ты забыла, кто на тебя охотится? — Он смотрел почти ласково. Как на идиотку. — Маленькая, от зверя защитит только другой зверь. Ни твой дом, ни твой дядя для нас преградой не являются. Ты же не хочешь, чтобы в бесполезной попытке спасти тебя он пострадал?
Я не хотела. И кажется, я даже начала понимать, к чему он клонит. Машка уже мертва. Они ведь не побоялись. И на дядю бросятся не задумываясь.
Саша придвинулся ближе. Его рука медленно ползла вдоль моей ноги, потом мгновение без прикосновений, и вот его рука уже на моей кисти, плече. Я застыла. А он запускает пятерню в мои волосы и резко дергает. Как всегда, страдает затылок.
— А теперь объясни мне, Ру, — рычит. — Объясни, какого хрена ты творишь? Решила сбежать? От меня или чужаков?
Последний вопрос мне не понравился. Было в нем что-то такое, что заставляло замирать, словно испуганная лань в предчувствии опасности. Все потому, что я не понимала его подоплеки. Ясно же, что от оборотней, то есть от Саши и тех, кто убил Машку. Но женская интуиция, которой, кстати, до недавнего времени не было, нашептывала другое.
— От своих потенциальных убийц, — нашла я универсальный ответ.
Саша расслабился. Выпустил мои бедные волосы и провел пальцем по моим губам. Я отстранилась инстинктивно, но успела заметить его сошедшиеся у переносицы брови. Не нравится. Мне вот тоже не нравится, когда меня всякие оборотни за волосы хватают, а потом лапать начинают.
— Вот и хорошо, — успокоился. — Верь мне, Ру. Только мне верь.
— Я постараюсь, — кивнула я. Сейчас я готова была верить кому угодно, лишь бы не кричали и не угрожали. — Саша, я даже понять вас попытаюсь. Ты только объясняй мне то, чего не понимаю.
А теперь он был доволен. Расслабился и больше не пытался ко мне прикоснуться.
— Что именно, маленькая? — Перепады его настроения меня напрягают.
