Она оказалась в своей квартире, там в другом мире, о котором уже почти забыла. Девушка сняла с пальца кольцо, и бросила в большую коробку с остальными вещами Алексиса. Она не хотела никакой памяти о нем, никаких следов его трехлетнего пребывания в ее жизни.
Девушка шла по улице, была поздняя осень, приближающая ее к девятнадцатилетию, но она не видела окружающей красоты. Внутри горела рана, сделанная в результате правильного выбора. Правильного с точки зрения логики. Оставалось лишь похоронить в себе чувство.
В следующий миг Аурелия оказалась в своей спальне в родительском доме, она сидела с книгой, слезы капали на бумагу, и молодое шестнадцатилетнее сердце со всей подростковой эмоциональностью понимало, что любовь прошла.
В следующий момент она увидела себя стоящей в коридоре родительского дома, едва сдерживающей рыдания от обиды на родителей. Она была двенадцатилетним ребенком, поэтому ее желания и воля редко кого-то интересовали. Бессильная злость и практически взрослое отчаяние заполняли детское сердце полностью.
Стоя посредине двора, маленькая шестилетняя девочка одиноко водила носком ботинка по земле. Ее друзья, наверное, сегодня уже не придут, потому что им с ней неинтересно. Они, конечно, не договаривались о времени встречи, но она же здесь?!
Четырехлетняя девочка стояла одна посредине коридора, и смотрела вперед. Сверху лился белый свет, и Аурелии казалось, что там ее кто-то любит и ждет, там она будет кому-то нужна, просто необходимо сделать несколько шагов наверх.
Задыхаясь, младенец чувствовал, как оболочка вокруг сжимается, материнское сердце бьется с перебоями, передавая своему еще не рожденному дитя свою боль.
И, наконец, освободившись от всего материального, Душа стояла и смотрела вниз на пару, которая ссорилась. В этот момент она еще могла не чувствовать, не любить, не выбирать… Молодой мужчина с жесткими чертами лица горячо доказывал молодой женщине что-то, с чем она была заранее согласна. Ее воля уже была сломлена. Душа смотрела вниз и понимала, что не хочет воплощаться в этой семье. Но воля Души тоже была конечна, и что-то более сильное сможет вскоре смять ее и воплотить в девочку, которой уготовлен долгий и странный путь…
* * *
– Нужна помощь! Есть тут лекарь? – громкий крик неизвестно как добравшейся сюда женщины в бесформенном черном платке поверх такого же бесформенного огромного черного плаща, привлек всеобщее внимание.
Аурелия стремительно вернулась к реальности и ответила: – Да, я тебе помогу.
– Помощь нужна не мне, а моему ребенку, – черные глубоко посаженые глаза осветились узнаванием, оценивающе посмотрели на девушку, и женщина ворчливым голосом сказала, – идем!
Аурелия молча накинула на плечи свой плащ, и еще до того, как ее спутники успели опомниться, выскользнула в едва открывающиеся от снега двери наружу. Снежинки, которые ветер злобно кидал в лицо, больно кололи кожу, заставляя девушку вновь почувствовать себя живой. Через несколько дворов, преодолев расстояние, показавшееся Аурелии нескончаемым, они, наконец, открыли еще одну дверь. Белый снег влетел вслед за женщинами, вальяжно улегся на полу, но его власти тут не было. Горячее тепло очага заставило его превратиться в воду. «Вот так и я, отдам все свои силы и, наконец, растаю» – странная мысль почему-то подарила девушке облегчение.
– Не спеши отдавать, пойми сначала, для чего ты это делаешь, – абсолютно спокойный грудной голос женщины привлек внимание Аурелии, он был удивительно не похож на тот крик отчаяния, который девушка слышала на постоялом дворе. Женщина сняла бесформенный платок, освободив черные, как смоль, волосы. Под черным теплым плащом показалось такое же черное бесформенное платье. Аурелия присмотрелась к ней внимательней, но так и не смогла определить ее возраст.
– Я – Эхалия, – сказала женщина, гордо распрямив плечи и перебросив за спину густую черную косу.
– Меня зовут Аурелия.
– Я знаю. Ты – жертва!
Аурелия удивленно посмотрела на женщину, она была совершенно с этим не согласна, о чем и сообщила сразу.
– Хорошо, – ответила Эхалия, – тогда ответь мне, почему ты отдаешь каждый раз почти все свои силы?
Девушка замялась. Ответа у нее не было. На самом деле, она даже не задумывалась об этом. Было нужно отдать – она отдавала ровно столько, сколько требовалось для возвращения чужой жизни.
– А сколько нужно для спасения твоей собственной жизни?
Об этом Аурелия тоже не задумывалась. Просто вспомнила вдруг все моменты, когда с последней крупицей отданной энергии ей казалось, что из нее уходит душа. А затем она вновь возвращалась, боль переставала рвать внутренности и постепенно уходила, давая возможность дышать, и резкий свет напоминал о том, что жизнь продолжается.
– Зачем я здесь? – спросила она вместо ответа. – Твоему ребенку нужна помощь, или я пойду?
– Нужна, – тяжело вздохнув, ответила Эхалия.
Девочка лежала за занавеской в углу большой комнаты. Неожиданный снегопад застал ее на пути домой из соседнего села. Она почти успела добраться до дома. Расстояние было небольшое, и десятилетняя Уна не боялась ходить одна. Недалеко от дома и нашла ее Эхалия, замерзшую, сидевшую около придорожного большого дуба. Девочка пыталась найти под его ветвями защиту от снегопада, но не смогла. Мать принесла ее домой и, укутав, уложила в тепле, которого не хватало для возвращения девочки к жизни. Слухи о лекаре, проезжающем в этих краях, подарили ей надежду.
– Но сначала подумай вот о чем… – сказала Эхалия, подведя Аурелию к ребенку, – подумай о том, что именно ты отдаешь тому, кого лечишь?
Девушка уже начала уставать от вопросов, легкое раздражение поднималось откуда-то из центра груди и разливалось по телу, заставляя дрожать пальцы.
– Я отдаю свое тепло и свою энергию, – Аурелия решила отвечать короткими четкими фразами, надеясь на то, что диалог, наконец, закончится.
– А твои тепло и энергия – это что? – у Эхалии, кажется, были другие планы.
– Это моя жизнь! Ну и что? Что ты хочешь мне сказать?! – девушка начинала злиться всерьез, но даже эта злость не позволяла ей уйти, оставив беспомощного ребенка умирать. – Может быть, все-таки займемся твоим ребенком?!
– А зачем ты отдаешь свою жизнь?
– А зачем ты задаешь мне этот вопрос?
– Зачем ты отдаешь свою жизнь? Она тебе самой больше не нужна? Может быть, она нужна кому-то другому? Кому-то, кто не просит о ней?
Аурелию начало знобить, она вдруг подумала о том, что распоряжается своей жизнью так, как будто она больше никому не нужна, как будто она сама и ее жизнь не являются ценностью сами по себе. Борг, Айя, Верес, Лист – все мелькнули и исчезли, они оставят ее, или она оставит их. Какая в принципе разница?!
– А кто у меня есть? Что у меня есть, кроме меня самой? А что есть у тебя? Какова ценность твоей жизни? Твоя дочь вырастет и уйдет! Кто ты? Что ты? Зачем ты здесь? – вопросы посыпались с языка быстрее, чем Аурелия успела их остановить, после чего девушка опустилась на пол и разрыдалась. Думая в это время о том, какой глупой, слабой и жалкой она выглядит, Аурелия отметила про себя, что почти любое знание приходит к ней со слезами. А вот людей она провожает без слез. Странно…
Внезапно слезы высохли, и девушка так и не смогла понять, что же послужило их причиной. Перед ней стояла и спокойно на нее смотрела Эхалия. Подняв на нее глаза, через миг Аурелия поднялась и подошла к ребенку. Положив привычным жестом одну руку ей не голову, а вторую на грудь, девушка прислушалась, и уловила звук медленно бьющегося сердца, это наполнило ее радостью и надеждой.
Почувствовав тепло в своих руках, Аурелия мощными потоками направила его внутрь тела ребенка, приобретающего на глазах живой розовый цвет. Увидев, что ребенок очнулся, Аурелия убрала руки, отступила на шаг и удивленно посмотрела на Эхалию. Девушка чувствовала себя полной сил.
– Вот видишь, тебе не обязательно отдавать свою жизнь!
– Но…
– Или ты просто становишься сильнее. Выбирай! – Эхалия улыбнулась, обняла ребенка и радостно посмотрела на Аурелию. – Спасибо тебе, Лекарь!
– И тебе спасибо, – ответила девушка, хотя толком так и не поняла, за что ее благодарит.
Вернувшись на постоялый двор, Аурелия была задумчивой и молчаливой весь остаток дня, который она провела за книгой Борга. Страницы заканчивались, почерк становился все более нетерпеливый, как будто сам писавший спешил поскорее разделаться с этим заданием и приступить к чему-то более интересному. Обложка из кожи основательно обтрепалась за это время, страницы от многократного перелистывания слегка затерлись, и девушке казалось, что с последней страницей, она тоже закончит что-то очень для себя важное. И уже нельзя будет вернуться в начало и сделать вид, что она не знает, о чем рассказывается внутри.
