Договорить он не успел. В комнату влетел Свир. Действительно, влетел, запнувшись на пороге и грудью, как в стену, ударившись в Пала. Но, кажется, он этого даже и не заметил. Вид у парня был абсолютно безумный. Глаза выпучены так, словно его воздухом, как лягушку, накачивали. Вырвавшись из ручищь Пала, он ткнул куда-то в пространство кулаком с зажатым в нем телефоном.
— Там… Там…
Ничего более связного он выговорить не сумел.
— Спокойно, сынок, — майор отлип от стола и шагнул к Свиру, тяжело положив руку ему на плечо. — Успокойся. Давай, дыши вместе со мной. Вдох…
Солдат, продолжая таращиться, старательно задышал, как баба, собирающаяся разродиться. Но, как ни странно, это помогло. По крайней мере, его вечно румяная физиономия перестала сливаться со стеной.
— Молодец, — потрепал его по загривку майор. — А теперь говори, что хотел.
Свир открыл рот, но передумал. Вместо этого нажал на телефоне кнопку, попав в нее не с первого раза.
«До Рождества еще долго. Но считайте, что я ваш персональный Санта. Гребанный черный Санта для акшара…» — мурлыкающий голос прогремел в комнате ничуть не тише выстрела. И сработал он, как стартовый пистолет. Офицеры, до этого неподвижно стоящие и старавшиеся держаться друг от друга подальше, дружно ломанулись к телефону, пихаясь плечами не хуже профессиональных игроков, пытавшихся выдрать друг у друга мяч.
Вперед вырвался Дем при этом рыкнув так, что ни у кого сомнений не осталось: он имеет на это право. Кажется, лейтенант намеривался смыться со своей добычей куда-то. Но порядок опять навел майор.
— Мне с тобой тоже подышать, сынок? — руку на плечо он класть не стал, а стиснул пальцами шею Дема так, что отчетливо хрустнули позвонки. — Ты же в норме, да? — он тряхнул парня, как собака крысу. — Я же знаю, что ты в норме. Просто кивни.
Лейтенант, у которого в глазах мелькнул проблеск сознания, действительно кивнул.
— Отлично, — похвалил его Кабан. — А теперь давай посмотри эту долбанную запись. Все вместе. Ну же, включай…
Парень, как завороженный, ткнул пальцем в телефон.
«До Рождества еще долго. Но считайте, что я ваш персональный Санта. Гребанный черный Санта для акшара!» — комнату снова наполнил тот же примяукивающий голос.
Но теперь они еще имели возможность и видеть говорившего. Крошечный экранчик равнодушно демонстрировал морду ракшаса. Ничем не примечательную морду. Черная кожа — матовая, не отражающая падающий откуда-то сбоку свет, который, казалось, стекал по ней. Темные, с грязноватой синевой белки глаз. Узкие, будто презрительно поджатые, губы. Короткая, по-армейски квадратная стрижка. Ни татуировок, ни пирсинга. Впрочем, черные их не слишком ценили.
«Надеюсь, вы хорошо себя вели в этом году? Хотя, даже если вы вели себя как полные говнюки, Санта приготовил вам сюрприз…».
Камера телефона поехала вбок, продемонстрировав голую, бетонную стену. Рядом с которой, на полу, поджав под себя ноги, сидела Вейр. Ее руки были сложены на коленях и скованы наручниками со слишком короткой, всего в два звена, цепочкой. На шее — собачий ошейник, цепь от которого тянулась куда-то ей за спину. Левая щека и воротник светло-голубой куртки заляпаны кровью. Глаза… Какие могут быть глаза у женщины в такой ситуации?
Камера вернулась к ракшасу.
«Хороший сюрприз? Мне нравится. А давайте, это будет не сюрприз, а приз, а? Как на счет поиграть, девочки? Играть мы будем в прятки. Я, вместе с вашим призом, прячусь. Вы — ищите. Я такой добрый Санта, что даже дам вам подсказки. Первую — бесплатно. За следующие вам придется мне приплатить. Если вы, песики, вдруг потеряете след, то можете звякнуть на этот телефон. И я вам дам новую подсказочку. Маленькую, хорошенькую подсказочку. Но за это у девки что-нибудь пропадет. Пальчик там, ушко или зубки. Правила ясны? Тогда вперед. И-и-и… Первая наша подсказка: клубника в одноглазой змее. Фас! И, надеюсь, очень надеюсь, что подсказки вам будут требоваться часто…».
Телефон погас.
— Гребанный, мудачный маньяк! — выдохнул кто-то потрясенно.
И больше комментариев не последовало.
Майор осторожно, как будто тот был хрустальным, вынул телефон из пальцев Дема. Лейтенант на это никак не отреагировал. Казалось, он вообще впал в кататонию.
— Так, капитан. Давай парня в комнату. И чтобы глаз с него не спускал, — тихо скомандовал Кабан. — Пусть с ним постоянно…
Дем неожиданно вышел из ступора и схватил майора за грудки, потянул на себя, заставив мужика приподняться на цыпочки.
— Даже не думай, понял? — прошипел лейтенант, брызгая слюной в майорскую физиономию.
Кабан и попытки не сделал освободиться. Просто спокойно смотрел на парня. Это подействовало. Дем моргнул и отпустил начальника. И джемпер на его груди ладонью разгладил, сняв невидимую пушинку.
— Даже не думайте, майор, — повторил лейтенант спокойно. — Я в деле. Я, мать вашу, полностью в деле. Если вы, конечно, хотите, чтобы от этой гребанной базы хоть что-то осталось.
Лужицы дождевой воды, натекшие с плаща Дема на затертый ковролин, уже успели посветлеть. Да и волосы, мокрыми веревками висящие перед лицом, начали подсыхать, завиваясь колечками. А, значит, стоял он посередине собственной комнаты, тупо уставившись в стену, довольно давно.
Пожалуй, пришла пора принять решительные меры. И лейтенант их принял. Как был в пальто и ботинках, так и завалился на смятую, не заправленную кровать. Положение изменилось кардинально. Теперь он таращился в потолок.
«Молодец! — оценил Бес — В точку! Разрулил проблему на „ура!“. Может теперь водочки, косячок, да по бабам?».
Голову Дем повернул не сразу. Но, все-таки, повернул.
Брат сидел на стуле, стоявшем около стола. Никакой не призрак — вполне себе плотный и материальный. Привычный, как собственная задница. Откинулся, положив локти на спинку, от чего его черный, потертый свитер натянулся на широченной, как комод, груди. Целый свитер, без дырок.
Пожалуй, в этом заключалась высшая справедливость гребанного мира — в целом свитере.
Бес решил, что ему скучно просто так болтать уже на второй день после того, как подал голос. И заявился к близнецу собственной ухмыляющейся персоной. Тогда Дем окончательно убедился в наличии у себя горячего пристрастия к мазохизму. Видеть Беса воочию было больно, дьявольски больно. И не в переносном, а в самом прямом смысле. Сердце начинало колотиться об ребра так, словно ему становилось скучно сидеть внутри. И в ушах попискивало и шумело, как в ненастроенной рации. От этого шума уныло, до тошноты, ломило в затылке.
Акшара прекрасно осознавал — он не просто «тронулся», а конкретно словил шизу, чокнулся, как облезлый мартовский заяц. И это тоже не добавляло радости жизни. Если раньше убедить себя в собственной нормальности — ну, или почти нормальности — еще получалось, то теперь этот номер не прокатывал. Конечно, кошмары снятся всем, и личный дьявол мог появиться у любого. Только вот засада! Призраков точно видели единицы.
И в тоже время он ловил ни чем несравнимый кайф. Наверное, так же наслаждался бы человек, которому отрезанную руку вернули. Сначала ампутировали, а потом вернули. И на всю голову больной урод, повизгивая от счастья, приставил культю к обрубку, уговаривая себя, что сейчас все будет, как раньше. Нет, мозгами понимаешь: ручка-то уже подгнивать начала и обратно никаким волшебством не прирастет. Но так классно поверить хоть на минуту, хоть на секунду, будто в этом мире все возможно.
«Закончил себя жалеть или мне еще подождать?» — поинтересовался Бес.
— Да пошел ты… — отозвался Дем, возвращаясь к созерцанию потолка.
«Коронный ответ полного мудака!» — вынес вердикт близнец, кивнув головой.
— Что ты тогда сказал?
«Когда?»
— Тогда… — лейтенант сглотнул. Слова произноситься не хотели категорически. Им было хорошо и в небытие. — Тогда, когда тебя подстрелили.
«Ты знаешь».
— Нет.
«Не пудри мне мозги. Они уже успели разложиться и так ворочаются с трудом. Лучше объясни, чего вы пытаетесь добиться, носясь по улицам, словно вас за задницу укусили?».
— Пытаемся найти змею. Одноглазую[15], — равнодушно ответил Дем.
Собственно, как раз сегодня он вдруг понял: цель этих поисков, затянувшихся уже на пять ночей, его не слишком-то и интересует. Найдут — не найдут, значения не имеет. Главное, что-то делать. Двигаться. Бездействие казалось адом. Лучше уж так — без особого толку, зато в движении.
«И как? Не обнаружили? — хохотнул Бес. — За пять суток никто не додумался в штаны заглянуть? Шансов найти было бы больше».
— Слушай, на кой ты ко мне привязался, а? И без тебя тошно.
«Видали, тошно ему! — призрак вдруг посерьезнел. — А мне не тошно смотреть на тебя? Ты себя давно в зеркало видел? Лужа навоза, мать твою!»
