— Не обещай того, что вряд ли сделаешь, — и легкий поцелуй в нос.
— А ты не занудствуй! — фыркаю в ответ.
Из темноты туннеля с шумом появляется поезд метро.
Надо прощаться.
Встав на носочки, быстро чмокаю Платона в щеку и вливаюсь в торопливый поток входящих. Объявление станции диктором, и привычный мир тонет в шуме и грохоте мчащегося состава.
Я с улыбкой думаю о «рыцаре, вызволившем меня из башни дракона». Платон — хороший парень, и даже лаэрд из него ничешный, вот только…
Будь на его месте Курт, он прыгнул бы в вагон следом, приковал меня наручниками к себе, но никогда бы не отпустил. Будь на его месте Курт, я бы уже давно сидела на его коленях и рассыпалась бы на миллиард кусочков от умелой ласки его рук и движений соблазнительно-вкусных губ. Будь на его месте Курт, он…
Черт, я же не хотела о нем вспоминать!
Доехав до Ленинградского вокзала, я отправляю смс братьям и папе, а затем звоню бывшей подруге, обида на которую никуда не делась.
— Аврора Бенар…
— Не выходи за него.
Подруга испуганно ойкает и выдыхает:
— Что?
— Откажись, — предельно жестко говорю в трубку. — Я читала дело Кристофа — он бабник и охотник. Кольца, клятвы и штамп в паспорте принесут только уверенность, что ты никуда от него не денешься, и тогда соблазн гульнуть, как в былые времена, будет чересчур высок.
— Но…
— Он должен всегда добиваться и охотиться только на тебя, — обрываю подругу, понимая, что времени на разговор у нас в обрез. — Если любишь, держи его в тонусе. Не выходи за него замуж.
Аврора шумно выдыхает и растерянно молчит.
Зачем я сказала ей все это?
По двум причинам: если Аврора начнет трепать нервы Кристофу, точно восточный ветер треплет флаг над администрацией президента, то занятый капризами невесты опекун будет не так рьяно искать меня.
Вторая причина была проста — я действительно хотела, чтобы хоть у этой парочки все сложилось нормально, поэтому отчасти совет шел от чистого сердца.
— Кто это, сладкая? — слышу далекий приглушенный голос своего нового опекуна.
Ох, Яблокова! Страшно подумать, что он с тобой сотворит, когда узнает, на что ты подговаривала Аврорку. По сравнению с этим жесткое расписание Курта покажется детским аттракционом.
В голове звучат мрачные аккорды похоронного марша, но я все-таки набираюсь смелости, чтобы попросить:
— Аврора, дай ему трубку…
Слышится шорох, треск, приглушенный голос Авроры, а затем уверенные интонации моего нового опекуна:
— Да, я слушаю.
— Доброе утро, Кристоф. Простите, что доставила вам так много хлопот.
Мой собеседник многозначительно хмыкает, но спрашивать, как я догадалась, что Курт поднял по тревоге всех, кому смог дозвониться так рано, не стал.
Вместо этого в телефонной трубке мобильника я слышу совсем другой вопрос:
— Он тебя обидел?
Из груди помимо воли рвется выдох.
— Обидел, — тут же догадывается мужчина. — Курт сказал, что у вас была близость… Он изнасиловал тебя? Надавил авторитетом? Обманул?
Его сомнения в собственном брате удивляют меня настолько, что я возмущенно восклицаю:
— Нет, ну что вы!
— Тогда в чем причина твоего столь поспешного бегства? — звучит вполне закономерный вопрос.
Я еще раз вздыхаю, невидящим взором глядя на безликую толпу, сходящую с эскалатора.
— Он думает, что любит меня, — признаюсь тихо. — Но это неправда… Я слышала…
— Что ты слышала?
Голос мужчины спокоен и тверд, но мне почему-то начинает казаться, что я в мрачных застенках управления на допросе у профессионального следователя.
— Не важно, — отмахиваюсь, не желая раскрывать перед чужим человеком душу. — Я ненадолго уеду, чтобы побыть одной. Предупреждаю только для того, чтобы вы не искали…
— Это она? — кричит рядом с телефоном Курт. — Это Эва звонит?
Тщательно заготовленные слова, которые я мысленно репетировала в вагоне метро по дороге сюда, застревают внутри и разлетаются в стороны, словно косяк рыбы при нападении акулы.
— Подожди! — рычит в ответ Кристоф, судя по звукам, пытаясь урезонить возбужденного брата, выхватывающего трубку.
Шум, треск, и мне становится очевидно — победа в этом бою за Рири и Куртом.
— Эва! — голос мужчины полон напряжения. — Где ты, моя девочка?
— Не важно, — хриплю я, ощущая легкое головокружение.
Мысленно уговариваю себя поскорее положить трубку и не мучить и так израненную душу, но рука, прижимающая недорогой аппарат к уху, словно окаменела.
— Эва, радость моя. Мое любимое солнышко. Моя дерзкая девочка…
Ой, нет! Еще немного, и я начну рыдать.
Обернувшись, ловлю случайный взгляд из толпы. На меня смотрит какая-то немолодая женщина в светлом пуховике до колена, сочувственно улыбается и спешит дальше.
— Где ты? — мягко спрашивает Курт. — Давай встретимся и поговорим.
— Нет! — чересчур поспешно восклицаю я, беспомощно ковыряя пальцем стойку с бесплатными газетами. — Не хочу.
Стоит мне его увидеть, и мои бастионы падут. Стоит ему приблизиться, и очарованное желанием и его запахом тело предаст меня вновь. Стоит ему улыбнуться, и я буду готова поверить даже в то, что ночью меня ненадолго посетили слуховые галлюцинации.
Боже, да я поверю в любую его ложь, если он скажет, что это — правда!
Курт хрипло и как-то чрезвычайно устало смеется.
— Поимела старичка и побежала к молоденькому? — зло цедит он.
Его слова больно жалят меня в самое сердце.
Да как он вообще мог подумать обо мне такое? Это ведь не я шепчу по ночам имя бывшей жены!
— Сердишься, что история повторяется? — фыркаю в ответ.
Он болезненно рычит. Мои слова его тоже задели.
— Кстати, спасибо, что многому научил этой ночью, — я жестока как никогда. — А то, честно говоря, боялась сплоховать перед Платошей.
— Я найду тебя, — грозит Курт. — Найду и буду учить каждую ночь. Ты моя, Эва. Моя, и этим все сказано. Я не отдам тебя какому-то там мальчишке без будущего.
Я сглатываю застрявший в горле ком.
— Прощай, Курт, — шепчут мои губы, а палец уверенно жмет кнопку «отбой». Я выключаю телефон, не давая лаэрду ни малейшего шанса дозвониться.
После звонка мне требуется время, чтобы прийти в себя, но внутреннее беспокойство подсказывает, что долго жалеть и предаваться печали — бессмысленно. Надо действовать в соответствии с планом, стоять на месте — значит быть пойманной, а еще одного подобного разговора с Куртом я просто не выдержу и позорно разрыдаюсь.
Нет, Яблокова! Рыдать ты будешь, только когда найдешь безопасное место и заляжешь там на пару деньков.
Неосознанно кивнув в ответ на эту мысль, вклиниваюсь в поток, на ходу, как бы случайно, роняю мобильник и теряюсь в человеческой массе.
Доехав до Павелецкой, покупаю билеты на аэроэкспресс до Домодедово и, натянув повыше капюшон куртки, снова теряюсь в потоке.
Опять метро, но теперь на мне дешевая темно-серая куртка и черная шапка, предусмотрительно купленные в первой попавшейся палатке. Доехав до Щелковской, с неописуемым облегчением покидаю затхлое нутро метро и тороплюсь в сторону Центрального автовокзала.
Сверившись с расписанием на стенде, иду в сторону касс и по очереди с десятиминутным промежутком на чашку кофе покупаю три билета на ближайшие рейсы автобусов. В моем кармане лежат билеты в Киржач, Черноголовку и город невест — Иваново.
Все рейсы отходят в районе девяти часов утра, но я не особо тороплюсь на посадку в автобусы. Вместо этого, старательно избегая камер видеонаблюдения, я выхожу на улицу и иду на поиски того, кто сможет мне помочь.
Худой паренек в очках и смешной шапочке находится через десять минут.
— Привет! — лучезарно улыбаюсь я, двигая рычажок «обаяние» на максимум. — Помоги, пожалуйста!
С предельно честными глазами и печальным лицом скармливаю пареньку историю о том, что меня на вокзал должна прийти провожать бабушка.
Бабуля у меня на редкость дремучая и о существовании мобильного телефона даже не догадывается.
Накануне вечером мы договорились встретиться у во-о-он той скамеечки, и теперь я боюсь отойти, чтобы не прозевать любимую бабушку с пирожками.
— Выручай! Автобус уже скоро, а у меня еще билет не куплен!
Ну, кто откажет такой милой и обаятельной Яблоковой, особенно когда она так грустно вздыхает и хлопает ресничками?
Парень не просто согласился купить мне билет, он понесся в сторону здания вокзала чуть ли не вприпрыжку и уже через десять минут притащил мне не только билет со сдачей до копеечки, но и бумажный стаканчик с черным кофе из автомата и «Твикс».
Четвертая чашечка кофе произвела на меня меньший восторг, нежели шоколадка. Разорвав золотистую упаковку, я, как приличная девочка, угостила своего нового спасителя одной из палочек.
