Вручая мне кортелас, маркиз сказал: «Это одна из лучших сабель, которые у меня имеются. И я убедился, что она попадет в умелые руки. Так что примите же ее с благодарностью, Леонард!» – имея в виду гибель своего заклятого врага графа Канижио, что же еще?
Но что женщины могут понимать в оружии? Когда на одной из стоянок я увидел Клер с обнаженным кортеласом в руке, подумал: «Фехтованию решила научиться? Тогда лучше с обычной палки начинать, иначе и порезаться недолго».
Оказалось, дело в другом: Клер решила нарубить для Барри говяжьи кости. В этом вся она и есть: нет чтобы попросить мужчину, которых вокруг нее полно, так все сама, чтобы, не дайте боги, не просить никого и ни о чем.
Еще и упиралась, когда я пытался забрать у нее саблю: без тебя, мол, справлюсь! Да верю я, верю! Но ты тоже пойми, что каждый удар саблей по толстенному мослу отзывается мне порезом по обнаженному сердцу! Хотя точно знаю – с саблей ничего не станется, ибо она предназначена пробивать стальные доспехи.
– А чем же ты тогда кости будешь рубить? – издалека начал я.
– У Гаспара топор возьму, – пожала плечами Клер. Женщина, что с нее взять?
Гаспар помрачнел. Ему совсем не хотелось, чтобы его топором рубили говяжьи или любые другие кости, кроме вражьих. А еще он понимал, что отказать девушке не сможет. Недаром же, когда Клер к нему обращается, начинает краснеть и пыхтеть.
Присоединившись к нам, Гаспар поменял свою саблю на более практичный топор. Которым и дровишек можно нарубить, а при необходимости так же легко одним движением снести разбойнику голову с плеч. И пусть металл на его топоре не настолько хорош, как на моем кортеласе, но тоже не из самых дешевых. А самое главное, Гаспар – воин до мозга костей, и при таком обращении с оружием у него тоже сжимается сердце.
– Может, лучше обменять его на повозку? – робко предложил он. – Я бы даже часть денег за нее отдал.
Вариант с повозкой не устраивал уже Клер. Ведь в этом случае весь остаток пути к морю ей придется идти пешком. Клер, кстати, научилась вполне сносно повозкой управлять. Тот же Головешка перестал постоянно на нее поглядывать, чтобы в любой момент упрекнуть в неосторожном обращении с Пегги. Правда, в экстренной ситуации вожжи я бы ей все‑таки не доверил.
В случае с повозкой может пострадать еще и Блез. Если мы ее лишимся, ему придется нести на себе тяжеленный гнумбокс. Потому что Головешка грудью встанет на защиту Пегги. Что уже бывало и могло повториться.
Словом, получалось так, что при любом варианте кто‑нибудь да пострадает.
– Не будем мы его выкупать или обменивать, – пришел я наконец к решению. А когда все уже открыли рты от удивления – как же так? – добавил: – Придется его ночью выкрасть.
Почему‑то я считал, что Клер сейчас взглянет на меня укоризненно: «Лео, тебе бы только что‑нибудь да украсть!»
И в который раз уже вспомнит о карте, которую мне пришлось позаимствовать в замке барона Эльхасио. А ничего, что, когда мы оказались за пределами изображенного там, я этот клочок бумаги выгодно продал и на вырученные деньги купил ей плащ с капюшоном? Кстати, вместо водонепроницаемого девушка сделала выбор в пользу красивого, и теперь, когда идет дождь, всегда пользуется моим. А он у меня, между прочим, единственный!
– Лео, тебе будет нужна помощь? – спросил у меня Блез, а Гаспар посмотрел с готовностью.
– Нет, – покачал головой я. – Сам справлюсь. Будете ждать нас на выезде из города, полностью готовые к дальнейшему путешествию.
Спасая Головешку, в помощники мне идеально подошел бы сам Головешка. Вот если бы место, где он находится, пришлось бы брать штурмом, более достойных напарников, чем Гаспар с Блезом, мне и не отыскать. Но в таком случае Головешку лучше всего было бы отправить наблюдать за всем издалека, со строгим наказом ни во что не вмешиваться.
– Лео! – настиг меня уже на пороге голос Клер.
– Да? – Я с готовностью остановился.
– Ты же мимо лавки пойдешь? У нас свечки закончились. Хотя нет – ночь уже, она должна быть закрыта. Ладно, шучу. Ты уж побереги себя! Если что‑нибудь с тобой случится, Барри будет очень скучать. Ну и я, наверное, тоже. Кстати, может, собаку с собой на всякий случай возьмешь?
Вот только собаки мне с собой и не хватало! Она‑то чем сможет мне помочь? И вообще, Клер, ты головой думаешь, прежде чем что‑нибудь говорить? С твоих слов получается, что собака стоит Гаспара и Блеза, вместе взятых.
Хотя, с другой стороны, сомнительно, чтобы на палубе «Ласточки» они вдвоем навели бы даже четверть той паники, которую устроил там пес.
Голос пьяного Головешки, выводившего залихватскую песню о том, что вскоре врагам короля Сагании наступит конец, а все красавицы Дамарка пусть раздеваются заранее, я услышал задолго до того, как приблизился к большому бревенчатому сараю, в котором заперли на ночь рекрутов, чтобы те не разбежались. Но, зная его характер и стремление, когда выпьет, подрать глотку, удивился другому: откуда ему известны слова песни? И куда делся его андлавский акцент? И все же никаких сомнений не возникало: голосит именно Теодор Модестайн, неожиданно решивший укрепить своим присутствием саганское войско.
Сарай располагался на заднем дворе корчмы, несколько крошечных окон в нем были зарешеченными, а перед единственным входом бдительно несла караул пара городских стражников.
Я прокрался к ним так близко, что смог услышать, как один из них пробормотал:
– Хорошо выводит! Быть ему запевалой в полку!
Было далеко за полночь, но сами вербовщики тоже не спали. Они обмывали удачный призыв в одной из комнат на первом этаже корчмы. Судя по описанию, среди них находился и тот плюгавенький человечек, который ввел Головешку в заблуждение. Что особенно мне не понравилось – в глубине комнаты на отдельном столе уже было приготовлено все необходимое, чтобы с утра поставить на каждом рекруте клеймо. По рассказу Гаспара, у них имеется специальный трафарет, который смазывают красками восьми цветов, затем прикладывают к плечу: хлоп по нему подошвой сапога! – и все, тавро готово.
Это означало, что времени у меня всего одна ночь.
– Головешка! – прокравшись к окошку, расположенному на противоположной от входа стене, позвал я его.
Для верности обратившись к нему по прозвищу, наверное, впервые за все время нашего знакомства. Тедов или Теодоров там может оказаться несколько, а второй Головешка – вряд ли. Полным именем называть его тоже не стоило: вдруг кто‑нибудь да запомнит.
– Лео! – радостно донеслось изнутри сарая. Да так громко, что, по‑моему, где‑то в отдалении собаки залаяли. – Лезь к нам: у нас выпивки море! А сейчас еще принесут!
Еще бы не принесли: маркиз де ла Сантисима выплатил тебе жалованье как квалифицированному мечнику, потратиться ты не успел, а значит, денег хватит неделю всех рекрутов с утра до вечера поить. Сколько их тут? Человек двенадцать?
– Теодор, не отвлекайся! На вот, держи. – Из глубины сарая послышалось бульканье жидкости, затем шмыганье носом Головешки: тот, когда выпьет, всегда им шмыгает. – Спой нам еще раз ту, жалобную, – добавил тот же голос. – Про то, как отряд нарвался на засаду и весь погиб. Только один в живых и остался, да и тот без рук и без ног. Она у меня ажно слезу прошибает!
– И у меня тоже! – соглашаясь, крикнул кто‑то из стражников. – У тебя талант, Теодор!
– Да не вопрос! – И Головешка прочистил горло, намереваясь выполнить просьбу.
«Может, действительно его здесь оставить? – слушая в его исполнении на редкость заунывную песнь, размышлял я. – И его талант нашел применение. Вот только без другого его таланта – обнаруживать развалины Прежних – что будем делать мы?!»
– Головешка! – когда песня закончилась, вновь позвал его я. Заодно слушая бульканье вина, чьи‑то всхлипывания и хлопки по плечам самого Теодора: ну, парень, ты даешь! – Ты что, всерьез решил в армию податься?
– Ага!
– И не пожалеешь?
– А чего жалеть‑то, Лео?! Или грудь в крестах, или голова в кустах! Однова живем!
А когда вино закончится, как начнешь рассуждать?
– Лео, – послышался чей‑то незнакомый голос, обращавшийся ко мне, – а ты что, забрать его хочешь?
– Хочу, – не стал отрицать я. – Он мне очень нужен.
– А кто вы такие есть вообще? Люди хоть приличные?
– Мы – охотники за сокровищами Прежних! – прерываясь на глотки́, веско сказал Головешка уже заплетающимся языком.
– Охотники?! Что, самые настоящие?!
– Настоящей некуда!
– Так какого хрена ты в армию записался?!
Вероятно, Головешке ответить было нечего, потому что он промолчал.
– Лео, может, вместо него тогда меня заберешь?
– И меня! И меня! И меня! – раздался хор пьяных голосов.
Я замер: не хватало еще, чтобы и стражники к их просьбе присоединились. Но нет, судя по тому, как те на два голоса затянули уже свою песню о полной трудностей и опасности жизни охраны, без выпивки и у них дело не обошлось.
