— Мне это не нравится, — выдал посерьёзневший Вар, — то, что ты один пойдёшь, мне не нравится.
Судя по напряжённым и не слишком довольным минам остальных лейтенантов, им это нравилось ещё меньше.
— Спокойно, брат, — хлопнул его по плечу Дем. — Сегодня я на тот свет не собираюсь. Рано ещё. Давайте, хватит яйца высиживать. Надо прикинуть сетку прохода. Я тут схемку здания скачал и скинул вам на планшеты. Думаю, первым пойдёт отряд Пала. У него ребята самые крупные и тихо вести себя не умеют, даже когда очень хотят…
Полуразрушенный дом хмуро смотрел на то, как внизу, в темноте, подсвеченной только красными искорками сигарет и редкими вспышками фонариков, суетятся муравьи. Рубленные команды баламутили застоявшуюся тишину, которую рисковали нарушать только крысы да застенчивые бомжи. Короткие, резкие жесты колебали слежавшиеся пласты воздуха, провонявшего пылью и плесенью. Крошево бетона шуршало под тяжёлыми ботинками.
Все было не так, неправильно. Слишком мельтешаще, слишком шумно. Дому, который нежно любил свою летаргию, все происходящее казалось чересчур суетливым, ненужным.
Ракшас, присевший на корточки в тени наполовину обвалившейся стены на противоположной стороне улицы, с домом полностью согласился бы, только вот прочитать эмоции здания он не мог. Впрочем, ему было наплевать на чужое мнение. И, кстати, его суета и поднятый шум устраивали полностью. Может, он даже и желал, чтобы тупые акшара возились ещё громче. Но и так выходило неплохо.
Дождавшись, пока спина последнего солдата скроется в чёрном зеве подъезда, Гэр, усмехнувшись, поднял к уху руку с зажатым в ней телефоном. Надо, надо учиться у людей. Они придумали много интересных фишек. И если другие ими пользоваться не хотят, то это не его, висса, проблемы. Главное — результат. А он обещал быть весёлым.
По крайней мере, Гэру смешно уже стало.
* * *
Обглоданный временем короб дома притих, как будто притаившись. Только камешки шуршали под подошвами, да слышалось эхо чужого дыхания. Но и то больше в наушнике, чем снаружи.
Яр прикрыл глаза, защищая зрачок от луча света, мазнувшего по стене. Происходящее лейтенанту нравилось все меньше и меньше. Как-то тут тихо было, слишком тихо. Его отряд прочесал уже весь первый этаж целиком и успел спуститься в подвал. А вокруг никого и ничего, даже крысы не шмыгают.
Конечно, Дем мог просто ошибиться. Но зверь внутри акшара скалился, дыбил шерсть, припадая на передние лапы. Чувствительностью Вара он не обладал. Но тут уж слишком сильно пахло неприятностями — воняло просто. Главное, непонятно, откуда их ждать…
Яр остановился, поднял руку, приказывая солдатам замереть на месте. Прислушался. Звук был, точно был. Только очень тихий, где-то далеко, даже не в доме, а снаружи. Но от него зверь заметался, как будто требуя выпустить его на волю.
Лейтенант перехватил автомат одной рукой, содрал натянутую до шеи балаклаву, откинув с уха светлые, как будто даже светящиеся в темноте, волосы.
На улице выли сирены. Обычные сирены человеческой полиции. Ни одна и не две. Пожалуй, что даже и не десять. Они верезжали, как собаки, загоняющие добычу. И приближались. Собственно, машины наверняка были гораздо ближе, чем ему казалось. Просто толстые стены подвальных перекрытий глушили их истеричные завывания. И мешали определиться.
Успеют они пробраться к выходу до явления на сцене первых полицейских или не успеют? Блондин оглянулся через плечо, как будто ожидая увидеть за своей спиной группу поддержки с пипидастрами. Но чуда не произошло. У стен замер его собственное второе отделение во главе с сержантом. Девять до зубов напичканных железом мужиков. Девять акшара. Хорошо, что только девять, а не весь взвод. Как будто это могло помочь…
Грёбанный мудак! Траханный чёрный урод! Совсем шизанулся или как?!
Впрочем, этот вопрос сейчас на повестке дня стоял отнюдь не первым в списке. Лейтенант сунул автомат подмышку, выуживая из кармана на штанине планшет. Дем говорил, что скинул план здания. Оставалось надеяться, что в нем имеется хоть намёк на то, как смыться из этой крысиной ловушки.
Яру казалось, что время разделилось на два потока. Здесь, в подвале, оно почему-то потекло заторможено. Даже пальцы орудовали вдвое медленнее. Зато снаружи дома, судя по надвигающемуся реву сирен, оно неслось вскачь. И солдаты занервничали, уставившись на лейтенанта, как на явившегося Спасителя. Знали бы они, как у него самого кишки сводит…
Блондин пролистывал схемы коммуникаций, чувствуя, как у него от напряжения даже задница взмокла. Выход должен быть, обязан просто. Ну, не светит ему, Яру, вот так кончить. И впрямь, как крысе.
Палец замер над тускло мерцающим экранчиком, а потом отмотал пару страниц назад. Лейтенант усмехнулся, убирая планшет на место. Ну, крысы, так крысы. Почему бы и нет, собственно? Махнув солдатам, красавчик двинулся вперёд, придерживая автомат, чтобы он — не дай Бог! — по стенам не шваркнул.
* * *
Когда телефон зазвонил, он поморщился так, что все его лицо перекосило. Кажется, даже нос съехал куда-то на сторону. Не сказать, что этого звонка он не ждал. Ждал, конечно. Только вот приятнее от этого не становилось.
Прежде чем взять трубку, мужчина выбрался из кресла, выглянул за дверь, убедившись, что коридор пуст и плотно прикрыл створку за собой. На место он возвращаться не стал — пристроился на столе. Сел криво, боком, не слишком удобно. Но ему казалось, что это внешнее неудобство компенсирует внутреннее. Недаром люди говорят, что когда болит голова, жопе становится легче. Здесь же ситуация обратная, но от перестановки слагаемых смысл не менялся.
Телефон умолкать даже и не собирался. Впрочем, его собеседник всегда отличался завидным упорством и целеустремлённостью.
Его бы энергию, да в мирных целях.
— Слушаю… — обречённо бросил в пустоту мужчина, большим пальцем нажав на кнопку вызова.
Впрочем, тишина мгновенно перестала быть таковой. Взорвалась, хриплым, лающим голосом, рассыпалась на осколки, которые впились в слишком нежный мозг с осиной яростью.
— Ты что, мать твою, себе позволяешь, а? Жить надоело? Так ты скажи, я быстро тебе ящик сварганю. Хочешь, даже с подсветкой и холодильником! Чтобы твои яйца сохранились для потомков нетронутыми. Только вот если ты немедленно не перестанешь творить…ню, то причиндалы окажутся у тебя же в глотке и я…
Мужчина отодвинул от уха гавкающую трубку и даже потряс ею, как будто мог вытряхнуть из неё буравящий голос. Но он никуда не пропал, продолжая рубить воздух взбешённым лаем. Самое противное, что собеседник — хорошее определение для того, кто обещает накормить тебя собственными гениталиями, да? — был абсолютно прав. Только его вина и ничья больше. Не уследил, не удержал на поводке, упустил. Нет, можно, конечно, сказать, что такого пса поди ещё удержи! Но вот кого это интересует? Твоя собака, не чужая. Значит, и отвечать будешь ты.
Он вернул трубку, кажется, раскалившуюся от воплей, к уху.
— Послушай, я, конечно, понимаю, что ситуация неприятная, но что ты мне предлагаешь сделать? Я его даже придавить не могу. Он прячется от всех. И такой профи, если захочет, может потеряться даже солнечным днём на пляже. Я его ищу, конечно, но…
— Что «но»? Что ты жмёшься, как девственница? «Но» у него! Мне ты что прикажешь делать, а?
Мужчина вздохнув, крепко растёр свободной ладонью затылок. И он, и брехун в телефоне — оба прекрасно понимали, что выход существует лишь один. Вот только выход этот был каким-то… кривым. Нет, понятно, что на таком уровне об этике и совести говорить уже как-то и неприлично. Но и сдавать своих неудобно. Шевелится что-то внутри, ворочается, перекатывается тяжёлым шаром. Если бы ещё существовало другое решение проблемы!..
— Я тебе приказывать не могу, не смеши, — ответил он, чувствуя на языке протухшую кислятину. — И мне насрать, что ты или кто-то другой будете со всем этим дерьмом делать. Это уже не мои проблемы.
В трубке ехидно помолчали.
— Сдаёшь, значит? Ну-ну… Кому хоть сдаёшь-то?
— Да мне по херу! — кислятина превратилась в горечь, а та в горячее бешенство. — Какая мне разница, кто его порешит, люди или акшара? Короче, не дёргай меня больше. И решай свои проблемы сам.
— Ну, вообще-то, это твои проблемы, — усмехнулся голос. — Но ладно уж, по старой дружбе я их решу. Только вот ты, мой дорогой, должен будешь.
— Да пошёл ты вместе со своими долгами, — от всей души пожелал мужчина, швыряя ни в чем не повинную трубку на стол.
Видали решателя проблем? Уже, небось, спустил свою свору с поводка. А теперь вывернул всё так, будто другого выхода у него не было, вынудили его. Ещё должником сделал.
Как же это все заколебало, кто бы знал! Самого иногда так и тянет рвануть весь этот мир к чёртовой матери. Чтоб не мучиться больше.
