«Наверное».
Я постаралась не услышать этот опасливый шепоток разума. А еще мне очень не понравилось то, насколько легко и непринужденно девица начала мне «тыкать». Не приветствую я подобную фамильярность. Пусть она из города, пусть из богатой семьи, но это не дает ей никакого права обращаться ко мне, как с неотесанной деревенщиной!
— А из-за чего умерла ваша знакомая? — спросил Генрих. Подошел ближе и встал рядом, взяв меня за руку.
Я понимала, что такое проявление заботы с его стороны в этот момент было как никогда уместно. Он просто хотел выразить мне свою поддержку и защиту. Однако, увы, его прикосновение опять вызвало во мне какое-то непонятное внутреннее отторжение. Но я усилием воли заставила себя стоять спокойно, потому что понимала: если я высвобожу сейчас руку, то Генрих наверняка обидится, и обидится очень сильно. И у него есть на это все основания.
Глаза девушки вспыхнули неприятным огнем злорадства, будто она прочитала мои мысли.
Прочитала мои мысли… И опять мне стало как-то очень не по себе. Это ощущение, что стоит мне только немного напрячься, как я обязательно вспомню что-нибудь, начало уже порядком раздражать. И я предпочла сосредоточиться на настоящем, оставив все рассуждения на потом.
— Моя знакомая погибла в результате несчастного случая, — очень медленно, чуть ли не по слогам, процедила девушка. — Ночью она вышла прогуляться. И ее растерзали дикие звери всего в шаге от порога родного дома.
— Ужасное происшествие! — воскликнула Малисса.
Ее обычно бледные и дряблые щеки покраснели от эмоций, глаза увлажнились, а губы предательски затряслись. С возрастом моя добрая тетушка стала очень сострадательной и искренне сопереживала любому горю. Вот и сейчас она готова была разрыдаться от сочувствия к совершенно незнакомой девушке.
— Ее растерзали дикие звери? — недоверчиво переспросил Генрих и чуть крепче сжал руки на моей ладони. — И какие же? Или это произошло не в наших краях? Просто я не припомню, чтобы у нас…
— В ваших, в ваших, — перебила его незнакомка. — А какие звери… Волки ведь у вас водятся?
При этом вопросе ее глаза сверкнули особенно ярко.
— Волки водятся, но, право слово, я не слышал, чтобы они нападали на людей, — отозвался Генрих. — Зимой еще ладно, в силах поверить. От голодухи и впрямь могут полезть. Но летом? Или вы собираетесь на поминки, а не на похороны?
— На похороны, — отрезала девушка, досадливо поморщившись. Ей не понравилась дотошность Генриха, и она словно нехотя добавила: — Знаете ли, волки разные бывают. И с разными повадками. Некоторых и не отличишь по уму и рассудительности от людей.
Этот разговор не нравился мне все больше и больше. В нем было слишком много намеков, которые я не понимала. Более того, смысл которых и не стремилась разгадать. Весь мой здравый смысл кричал, чтобы я не вздумала лезть в эти дебри. Здоровее останусь. Причем как в телесном, так и в душевном смысле.
Поэтому я легонько пожала руку Генриху в знак безмолвной благодарности за оказанную поддержку. И с немалым облегчением высвободила ее, после чего обернулась к полкам с многочисленными горшками.
— Исходя из всего сказанного, я рекомендую вам розы, — сухо проговорила я и подошла к вазам, полным цветов, которые срезали буквально час или два назад.
Нежные бутоны еще не распустились до конца, но источали тонкий сладкий аромат, а на листьях блестели капли утренней росы.
Я с нескрываемым удовольствием вдохнула полной грудью этот запах, после чего продолжила:
— Учитывая, что ваша знакомая — молодая девушка… — Запнулась и исправилась: — Точнее, учитывая то, что она погибла в столь юном возрасте, я рекомендую вам белые розы. Это символ невинности и чистоты…
— Невинности? — со злым сарказмом перебила меня клиентка. — О нет. Дайте лучше символ порока и похоти. Уверяю тебя, моя милая Марика, моя знакомая была далеко не промах и неплохо развлеклась перед заслуженной гибелью.
Желание посоветовать развязной и наглой сверх всякой меры девицы поискать другую цветочную лавку стало невыносимым. Но кое-что в ее словах меня насторожило.
— Разве мы знакомы? — отрывисто спросила я. — Я не припомню, чтобы называла вам свое имя.
Вопросительно посмотрела на Малиссу. Возможно, тут нет ничего странного, просто тетушка беседовала с ней до моего прихода и речь зашла обо мне.
Но та покачала головой, без лишних слов поняв, что я хочу спросить.
Н-да, происходящее становится все загадочнее и загадочнее.
В темно-карих глазах девушки вспыхнуло раздражение. Она поморщилась, недовольная, что я заметила ее случайную оговорку. Затем снисходительно пожала плечами и спокойно обронила:
— Слухами земля полнится.
— И какие же слухи идут обо мне?
Я невольно сжала кулаки. Неужели весть о моем исчезновении и последующем возвращении вышла далеко за пределы нашего городка, который скорее можно назвать большой деревней? Но даже если и так, то сомневаюсь, что сплетни дошли бы до самого Гроштера. В столице, как и в любом большом городе, куча своих проблем. Подумаешь, эка невидаль, какая-то там девица из провинции прошлялась невесть где пару деньков. Вернулась ведь. В полном здравии причем. Вот если бы, к примеру, мой хладный труп обнаружили где-нибудь в саду, то был бы совсем другой разговор.
Поэтому я никак не могла понять, почему девица так привязалась ко мне. Теперь я не сомневалась, что она пришла в лавку лишь с одной целью: увидеть меня. Наверняка намеками убедила тетушку послать за молодой помощницей. Как-то все это… загадочно.
Клиентка тем временем сделала вид, будто не услышала моего прямого вопроса. Она стояла, скрестив на груди руки, и наблюдала за мной с плохо скрытой гримасой презрения.
Я глубоко вздохнула, попытавшись успокоить расшалившиеся нервы. И опять обернулась к цветам. Ладно, чем быстрее я сделаю букет — тем скорее она покинет лавку. По крайней мере, хотелось бы на это надеяться.
— Кстати, меня зовут Айша, — сказала девушка, наконец-то догадавшись представиться. — Айша Клинг.
Фамилия незнакомки всколыхнула что-то мутное и тяжелое на дне моей души. Перед глазами словно потемнело, хотя я по-прежнему не понимала, почему так остро реагирую на слова невежливой и невоспитанной клиентки. Забывшись, я неосторожно схватилась за длинный стебель розы и тут же болезненно охнула, уколовшись об острый изогнутый шип.
На подушечке большого пальца расплывалась крупная капля крови. Я чуть слышно прошипела ругательство и слизнула ее. Затем украдкой кинула быстрый взгляд через плечо, желая проверить, не заметила ли Айша мою оплошность.
Увиденное ошарашило меня. Глаза девушки горели алым пламенем, тонкие ноздри трепетали, будто у гончей, берущей след. Правда, заметив, что я смотрю на нее, Айша с усилием моргнула и опустила голову, пряча лицо в тени распущенных волос.
Руки быстро и уверенно делали привычную работу. Айша больше не мешала мне своими язвительными репликами, Генрих и Малисса тоже помалкивали, видимо, как и я, не имея особого желания продлевать этот визит дольше положенного.
Спустя несколько минут букет был готов. Я сделала его из белоснежных роз и лилий, добавила несколько веточек рускуса, переплела кружевной лентой. Затем обернулась к Айше.
— Восхитительно, — процедила она, не дожидаясь моего вопроса и даже не посмотрев на букет.
Затем вытащила из кармана несколько монет и небрежно кинула их на пол передо мной. Они сверкнули золотом на солнечном свету, доказывая, что девушка переплатила во много раз за мою работу. Но меня возмутило то, с каким пренебрежением она это сделала. Неужели эта городская фифа ожидает, что я кинусь поднимать эту подачку, рассыпаясь в униженных благодарностях за проявленную щедрость?
Генрих разделял мое мнение. Я услышала, как он зло скрипнул зубами и грозно заиграл желваками. Ну надо же, Айша умудрилась даже обычно спокойного и на редкость уравновешенного парня вывести из себя!
Малисса приоткрыла рот, то ли собираясь поблагодарить за щедрость, то ли потребовать, чтобы девушка подняла деньги и подала их, как положено. Но не успела. Айша напоследок сверкнула огромными глазищами, тряхнула головой, позволив волосам рассыпаться по плечам блестящей тяжелой волной. После чего круто развернулась на каблуках и прошествовала к выходу.
— А цветы? — успела я крикнуть в ее спину.
— Оставь себе, — долетело до меня прощальное, и девушка ушла.
В лавке после этого воцарилось потрясенное молчание. Я бездумно вертела в руках букет, обрывая и кидая на пол мелкие листочки. Монеты продолжали лежать на полу, и на них скрестились наши взгляды.
Если честно, я совершенно не хотела брать их в руки. Да, это чуть ли не месячный заработок Малиссы. Но с куда большим удовольствием я бы швырнула эти монеты прямо в лицо Айше.
— Чудная она какая-то, — первой очнулась Малисса. С приглушенным кряхтением встала со своего колченогого стула, тяжело опираясь на трость. Подошла к монетам и уставилась на них с такой недоверчивостью, будто ожидала, что в любой момент они могут исчезнуть.
