«Нет, так точно не занимаются любовью с рабыней», – мелькнула в пробуждающемся с трудом мозгу первая мысль. Потом мозг решил, что пробуждаться не желает, и снова застыл на грани беспамятства.
Я слышала, как Данте лег рядом, но оказалась неспособна даже повернуть голову, чтобы в этом убедиться. Просто продолжила лежать, чуть приоткрыв рот, чтобы легче было справиться с учащенным дыханием, и устремив перед собой остекленевший взгляд.
– Ну как, все еще хочешь пойти к себе?
Вряд ли мне только почудилась язвительная интонация в вопросе Данте.
– Даже если захочу, мне слишком лень шевелиться, – призналась я, с трудом заставив себя покачать головой.
– То-то же!
– Ты специально этого добивался?
Я попыталась добавить в голос капельку упрека, но, по-моему, получилось плохо.
– Естественно.
Да, укоризна точно не сработала: тон Данте был исключительно самодовольным.
– Ладно, сдаюсь.
Последние силы ушли на то, чтобы окончательно избавиться от одежды, ибо спать в ней не хотелось. Оказавшись под одеялом, я все-таки перекатилась набок, коснулась губами плеча Данте, после чего практически сразу уснула.
Проснулась я, когда сквозь занавески в спальню уже проникло утро, и сразу же почувствовала необыкновенно вкусный запах. Должно быть, именно он меня и разбудил. Немного полежала, затем приподнялась на локтях. Наверное, в тот момент я походила на слепого щенка: глаза спросонья еще не разлепила, но уже потянулась на запах.
– Доброе утро!
Я открыла глаза. Данте, в брюках, но с обнаженным торсом, выглянул из соседней комнаты. Значит, он успел встать и выйти из спальни, а я ничего не услышала? Крепко же я спала…
– Доброе! – улыбнулась я. И не справилась с искушением сразу перейти к главному: – А что это так вкусно пахнет?
– Марито заходил, принес завтрак. Выходи.
Я спешно села, спустила ноги с кровати и нащупала оставленные там с вечера туфли. Хм. Обувь – это хорошо, но по традиции к ней должна бы прилагаться хоть какая-то одежда. Надеть вчерашнее платье, конечно же, можно, но это достаточно долгий процесс, а есть хотелось очень сильно.
А вот и оно – решение! Рубашка Данте, лежавшая на краю кровати, пришлась очень кстати. Я надела ее, застегнула на несколько пуговиц, подвернула слишком длинные рукава и посмотрела вниз. Самые интимные места прикрывает – во всяком случае, пока я стою.
Но, видимо, я что-то сделала не так, поскольку, стоило мне выйти в соседнюю комнату, как Данте застыл, глядя на меня как-то очень подозрительно.
– В чем дело? – невинно спросила я.
Может, ему не нравится, когда посягают на его одежду?
– Сандра, ты очень хочешь есть? – медленно произнес Данте.
– Очень, – энергично кивнула я.
– Ладно, – нехотя сказал он, не сводя с меня пристального взгляда. – Но постарайся делать это недолго.
– Почему?
Я села за стол и схватила ближайшую ароматную булочку (при этом рубашка, разумеется, приподнялась, обнажая далеко не только ноги). Привычно разрезала ее ножом и намазала один из местных салатов. Помидор, сладкий и острый перец, зелень, специи, все мелко нарезано и потушено на мелком огне. Капелька густой красной массы попала на палец, и я с удовольствием ее слизнула. А вытаскивая палец изо рта, встретила немигающий взгляд Данте.
– Ты очень не вовремя проголодалась, – сообщил он.
И все-таки мы сначала позавтракали. Точнее, я, поскольку сам Данте, кажется, лишь без аппетита пожевал немного хлеба. Стоило же мне отставить тарелку в сторону, как он схватил меня и, перекинув через плечо, понес в спальню.
– Больше не надевай ее, если захочешь держать меня на расстоянии дольше десяти секунд, – предупредил он, срывая с меня рубашку.
Некоторое время спустя мы сидели на кровати, опираясь на прислоненные к изголовью подушки. Моя голова покоилась на плече Данте. Но полной умиротворенности препятствовало одно воспоминание, раз за разом заставлявшее зубастую совесть вгрызаться в беспомощное сознание.
– Данте… – Наконец решившись, я подняла голову и устремила на него виноватый взгляд. – Если говорить откровенно, то, что случилось вчера. В общем, это произошло с нами не впервые.
Он ни капли не удивился, что, в свою очередь, не могло не изумить меня.
– Тогда, в день приезда Айгуль?
Я кивнула.
– Стало быть, это все-таки был не сон. Почему ты сразу мне не сказала? – со вздохом спросил он, привлекая меня к себе.
Я опустила глаза, хоть он и не видел в этот момент моего лица.
– Мне было стыдно за свой поступок. – Кровь прилила к щекам, наверняка заставив их сильно покраснеть. – Ты сердишься?
– Сержусь, – безапелляционно подтвердил Данте. – На то, что ты сразу не сказала все, как есть. Ты хоть представляешь, насколько все могло быть проще, если бы ты просто сразу сказала правду?
Он говорил не сердито, лишь укоризненно. Я подняла голову, встретила губами его губы.
– Больше так не делай, – улыбнулся он затем.
– Больше не ложиться с тобой в постель, когда ты нетрезв или что-то в этом роде? – уточнила я.
– Ложиться обязательно, – возразил он. – Но потом рассказывать мне обо всем и во всех подробностях. Хотя можно и не рассказывать. Можно демонстрировать более наглядно.
Я тихонько рассмеялась. Ласково провела рукой по его плечу и груди.
– Что это? – Рука остановилась возле короткого шрама, который я замечала и раньше. – Тебя ранили? Арканзийцы на границе?
Улыбка разом сбежала с его лица.
– Нет. Не арканзийцы.
Данте прикрыл глаза. Он не шевелился, только грудь его вздымалась и опускалась в ритме дыхания. Могло бы даже показаться, что он уснул, но я была уверена в обратном.
– Ты помнишь, я говорил, что полтора года назад меня предал близкий человек? – спросил он, глядя прямо перед собой. – И я на время сорвался, совершая не свойственные для себя поступки?
– Помню, – кивнула я. – И даже думал о том, чтобы покончить с собой, но тебя остановило чувство ответственности.
Он коротко усмехнулся, отдавая дань моей хорошей памяти.
– Ну, мысли – это только мысли. Но да, я говорю о том самом случае. Я встретил одну девушку, Сандра. Очень красивую… – Он слабо улыбнулся. – Совсем не похожую на тебя. Брюнетку, конечно же. Она отвечала мне взаимностью, мы быстро стали любовниками. Сказать по правде, я совершенно потерял от нее голову, чего не случалось со мной прежде. Я даже начал подумывать о том, чтобы сделать ей предложение, но не успел… Я отлично помню, что в ту ночь было необычно ветрено, я даже велел растопить камин. Она впервые осталась у меня до утра. Нам долгое время было не до сна, потом я все-таки погрузился в дрему. Последняя мысль была о том, что на свете нет более счастливого человека, чем я. – Губы Данте снова искривила улыбка, словно он насмехался над собственной глупостью. – Эта мысль действительно вполне могла оказаться последней, – продолжил он. – Но я отчего-то проснулся в нужный момент. Даже не знаю, что меня разбудило. То ли она была недостаточно осторожна, то ли сработало чутье на опасность, то ли бог решил меня спасти. Так или иначе, полностью избежать удара я не смог, но успел отвести ее руку. Видимо, она долго примерялась, чтобы попасть прямо в сердце.
Я слушала, не перебивая, но с силой сжав его запястье. Да, после того, что ему пришлось тогда пережить, предательство Ренцо – это и правда не самое страшное.
– Рана вышла неопасной, хотя кровоточила сильно, – продолжал Данте таким знакомым мне отстраненным тоном. – Она хотела ударить вновь, но я перехватил ее руку, и началась борьба. Дралась она изо всех сил, как дикий зверь, понимая, что это ее единственный шанс на спасение. Но, даже раненый, я был сильнее. Так что я быстро скрутил ее, а тем временем на шум сбежались слуги.
Данте замолчал и снова посидел, прикрыв глаза.
– Зачем она это сделала? – тихо спросила я.
Его губы дрогнули, но в улыбке так и не растянулись.
– У меня был двоюродный брат, – буднично объяснил он. – Который был не прочь завладеть моим состоянием. А именно он наследовал армон и все земли в случае моей смерти. Как выяснилось, он ее и подослал. С самого начала. Сперва хотел, чтобы она втерлась ко мне в доверие, приблизилась, насколько это возможно, кое-что разведала. А потом дал приказ убить.
– Она была наемницей?
– И его любовницей тоже. Думаю, он обещал, что женится на ней и она станет хозяйкой всего. Думаю также, что он не собирался выполнять это обещание.
– И что было дальше?
– Дальше дело приняло неожиданный оборот. Дебора – так ее звали, Дебора Гласелло, – стала умолять меня защитить ее и не выдавать моему кузену. Дескать, сейчас, когда попытка покушения провалилась и его планы по ее милости вышли наружу, он ее убьет. Просила спасти ее от этой участи, твердила, что не хотела меня убивать, что именно поэтому так медлила с ударом, в результате чего я и остался жив. Взывала к нашей любви, к моей мужской чести и к чисто человеческому состраданию.
